От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада - Базиль Гарт

Гитлер и его советники дали ошибочный ответ на этот кардинальный вопрос 1944 года, и этот неправильный ответ, основанный на неверной оценке положения, стал одной из причин катастрофы.

В течение восемнадцати месяцев Гитлер отказывался признать, что Сталин пытается навязать немцам решающее сражение на южном крыле фронта. В течение восемнадцати месяцев он недооценивал мощь Советских Вооруженных Сил и их возросший боевой опыт. Теперь Гитлер допустил новый просчет. Он убедил себя, что Сталин нанесет решающий удар не иначе как на юге, поскольку в Галиции перед советскими войсками открывалась блестящая стратегическая перспектива для наступления на Варшаву, к Висле и, следовательно, в тыл группы армий «Центр». Гитлер отбросил все сомнения: русские, заявил он, нанесут удар между Припятскими болотами и Карпатами! Они должны ударить здесь!

Изо дня в день Гитлер проводил долгие часы над картой Восточного фронта, изучая обстановку и планируя ход возможных операций. И в каждом составленном им плане он приписывал противнику свои собственные выводы. Конечно, идея охвата гигантскими клещами выдававшегося выступом на восток немецкого фронта и окружения двух групп армий — «Север» и «Центр» выглядела весьма заманчивой. В конце концов, от истоков реки Припять до Балтийского моря расстояние не так уж велико — каких-нибудь 450 километров, причем без серьезных естественных препятствии. Отличные условия для стремительного броска. Подобный замысел, безусловно, должен прийти в голову любому смелому полководцу, располагавшему достаточными силами!

Любопытно отметить, что не только Гитлер, но и его военные советники — генерал-полковник Йодль и начальник оперативного отдела генерал Хойзингер упорно придерживались подобной трактовки грядущих событий. Вера в русское наступление в Галиции была так сильна, что, даже когда после 10 июня стали поступать сведения о подготовительных мероприятиях противника на фронте группы армий «Центр», они игнорировались как отвлекающие маневры русских. Призрак советского наступления вдоль Вислы к Балтийскому морю так заворожил штаб-квартиру фюрера, что возможность нанесения советским командованием решающего удара в другом месте просто не допускалась.

Вследствие этого главное командование сухопутных войск Германии сконцентрировало все имевшиеся в его распоряжении резервы, и прежде всего танковые дивизии в Галиции. Это были значительные силы: четыре танковых корпуса в составе восьми танковых и двух моторизованных дивизий,[201] и верховное командование вооруженных сил Германии с уверенностью ожидало предстоящую битву на фронте группы армий «Северная Украина». Новый командующий фронтом генерал-фельдмаршал Модель также разделял официальный оптимизм: впервые, указал он, массированный удар советских войск будет встречен столь же мощным контрударом немцев.

Но то были тщетные надежды. Они свидетельствовали о недостаточной осведомленности немецкого верховного командования, о его неспособности правильно оценить положение дел. В течение ряда лет в ставке фюрера недооценивали Красную Армию, теперь же с завышенными мерками судили о дерзости стратегических замыслов русских.

Летом 1944 года Верховное Главнокомандование Советских Вооруженных Сил не вынашивало столь далеко идущих стратегических планов, которые приписывал ему Гитлер. К тому же Советское Верховное Главнокомандование очень редко атаковало противника на тех направлениях, где позиции немцев были особенно сильны. Превосходно поставленная разведывательная служба давала советскому командованию возможность планировать свои операции на основе точных сведений о положении противника. Летом 1944 года русские поступили иначе, чем предполагали немцы. Сталин сделал то, что Манштейн летом 1943 года предложил сделать на Курской дуге, когда оценил исключительную мощность оборонительных позиций советских войск на северном и южном фасах этого фронта: ударить в центр дуги, где оборона противника была слабее, чем на флангах.

Именно эти соображения лежали в основе русского плана операции против выступа, занимаемого группой армий «Центр». К сожалению, немецкое командование не имело своих разведчиков в Ставке Советского Верховного Главнокомандования, которые могли бы снабдить немцев соответствующей информацией.

Немецкое верховное командование пребывало в заблуждении до самой последней минуты, о чем весьма убедительно свидетельствует доклад об общем военном положении начальника штаба ОКВ генерал-фельдмаршала Кейтеля, сделанный им 20 июня 1944 года. В этом докладе Кейтель утверждал, что русские не начнут наступления, пока силы вторжения западных союзников, высадившиеся 6 июня в Нормандии, не добьются крупного успеха, и что главный удар русские после этого нанесут в Галиции, а не по армиям группы «Центр».

Спустя 48 часов утверждение Кейтеля было опровергнуто самым драматическим образом. Советские войска перешли в наступление. Но не в Галиции.

22 июня 1944 года исполнилась третья годовщина начала операции «Барбаросса» — нападения Германии на Советский Союз. Отдавая себе точный отчет о воздействии этой даты на умы и сердца русских людей, Сталин использовал ее, чтобы поднять боевой дух своих войск.[202] Так же как ранее он отдал приказ взять Киев 7 ноября 1943 года — в день Октябрьской революции, так и теперь он приурочил начало решающего летнего наступления 1944 года ко дню вторжения Германии в Россию. Чтобы заставить немецкое командование подольше теряться в догадках относительно главного направления летнего наступления, маршал Г. К. Жуков — один из двух представителей Ставки, ответственных за координацию действий участвовавших в наступлении советских войск избрал последовательный порядок проведения операций против фронта армий группы «Центр».

Начало было положено партизанами. В ночь на 20 июня на территории за линией фронта партизаны провели широкие диверсионные операции. К рассвету 10 500 взрывов полностью вывели из строя железнодорожные коммуникации в районе между Днепром и Минском и к западу от этого города. Стратегически важные мосты были взорваны. Подвоз снабжения был приостановлен во многих случаях больше чем на сутки.

Парализованными оказались не только железные дороги: сеть телеграфной и телефонной связи, тянувшаяся вдоль дорог, также была выведена из строя. Движение железнодорожного транспорта почти полностью прекратилось, что сыграло существенную, роль в трагических событиях последующих 48 часов.

Когда начальник транспортного управления группы армий «Центр» полковник Теске облетел подведомственную территорию на своем самолете, он воочию убедился в масштабах катастрофы. Все железнодорожные станции и разъезды были забиты составами. Паровозы передвигались со скоростью улиток. В тех немногих местах, где поезда еще ходили, вагоны и даже паровозы были облеплены людьми — по большей части беглецами из районов, оказавшихся под угрозой.

Следующие цифры могут служить наглядной иллюстрацией трудностей, с которыми столкнулись немцы. 1 июля немцы должны были эвакуировать из Минска 8 тысяч раненых. 7 июля с запада к армиям группы «Центр» двигалось 98 железнодорожных эшелонов. Всего же в этот день в районе расположения армий группы «Центр» было 216 поездов, в том числе 138 эшелонов с войсками, 59 товарных составов, 12 эшелонов с грузами для люфтваффе и 7 поездов администрации железных дорог. Все они встречали огромные трудности на своем пути и по большей части простаивали. Срочно необходимые подкрепления — войска и боеприпасы — не достигали фронта.

Второй этап грандиозной битвы начался 23 июня. 3-я танковая армия генерал-полковника Рейнгардта подверглась ударам войск 1-го Прибалтийского фронта и 3-го Белорусского фронта северо-западнее и юго-восточнее Витебска. Через 24 часа началось советское наступление на участке фронта 4-й немецкой армии генерал-лейтенанта фон Типпельскирха. Здесь войска 2-го Белорусского фронта обрушились на линию обороны в секторе между Оршей и Могилевом. Наконец, 24 июня соединения 1-го Белорусского фронта, которым командовал генерал армии Рокоссовский,[203] перешли в наступление против 9-й армии генерала Йордана. Основной целью русских был Бобруйск на реке Березина.

Таким образом, лишь 24 июня до сознания верховного немецкого командования дошло, что главный удар русские наносят по фронту армий группы «Центр». А за день до этого в ставке Гитлера все еще тешили себя мыслью, что русские атаки на фронте армий группы «Центр» не более как ложный маневр, призванный отвлечь внимание от ожидавшегося основного удара в Галиции.

Мощь советского наступления, подавляющее превосходство в артиллерии, танках и авиации стали очевидными уже через 48 часов. Не веря своим глазам, Гитлер и его советники взирали на поступавшие с фронта тревожные оперсводки. Они ужаснулись, обнаружив то, чего не смогла установить немецкая разведка, — беспрецедентную концентрацию советских войск, неотразимый по своей разрушительной мощи вал огня и стали, который за несколько часов взломал немецкую оборону, до этого в течение года выдерживавшую удары русских.