От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада - Базиль Гарт

К 2.15 9 мая генерал Альмендингер имел на руках приказ об эвакуации из города. Остатки армии начали срочно отходить на свой последний оборонительный рубеж, прикрывавший западную оконечность мыса Херсонес.

К 16.00 арьергардные отряды 50-й пехотной дивизии отступили из руин Севастополя и заняли позиции на северном участке нового оборонительного рубежа. Вечером этого же дня был убит комендант Сезастополя полковник Бетц, который командовал этой дивизией с 1 мая, после того как генерал Сикст был ранен.

Оборонительный рубеж на мысе Херсонес был тщательно спланирован и хорошо укреплен. Главную линию обороны составляли непрерывные линии траншей с дополнительными ходами сообщений, железобетонными дотами и бункерами для солдат, боеприпасов и продовольствия. Запасов продовольствия хватало с избытком. Имелись также достаточные запасы питьевой воды (на Херсонесе источников пресной воды нет). Это имело немаловажное значение для поддержания морально-боевого духа войск. Во главе боевых групп, сформированных из остатков различных родов войск и служб, были поставлены опытные офицеры. В секторе обороны 98-й пехотной дивизии, позади траншей и дотов, в которых находились гренадеры, всех других военнослужащих, имевших боевой опыт, объединили в готовый для контратак тактический резерв — 250 человек, значительная сила по меркам тех дней.

Советские войска, энергично преследовавшие отступавшие немецкие части, попытались с ходу прорвать последний оборонительный рубеж 17-й армии, смять ее боевые порядки и ликвидировать оставшиеся очаги сопротивления. Однако, несмотря на их численное превосходство, немецкая оборона сумела выдержать этот первый натиск.

Но вся эта храбрость была бесполезной. Настал момент, когда 17-я армия лишилась основного козыря своей обороны — базировавшихся в Крыму авиационных соединений генерала Дейчманна. Последний оставшийся у немцев на Херсонесском полуострове аэродром оказался под прицельным огнем советских артиллеристов, которые хорошо просматривали всю западную оконечность полуострова с высоты Сапун-горы. Вечером 9 мая, когда взлетное поле покрылось орудийными воронками, Дейчманн приказал своим последним тринадцати истребителям вернуться на материк. Воздушный зонт над полуостровом был утрачен. Авиабазы на материке находились слишком далеко, и это резко ограничило действия немецкой истребительной и штурмовой авиации. Имевшиеся же двухмоторные истребители были необходимы для прикрытия конвоев.

Последний акт трагедии начался 10 мая 1944 года сокрушительным ударом. Ударом, продемонстрировавшим тесную взаимозависимость военных действий на суше, море и в воздухе.

Как только был отдан приказ об эвакуации, военно-морской флот привел в действие механизм тщательно подготовленной крупномасштабной переправочной операции. Удастся ли ее провести? От ответа на этот вопрос зависела судьба 17-й армии. Первые конвои сразу же вышли в море. Переход из Констанцы в Крым занимал около полутора суток. Ощутимая разница по сравнению с Дюнкерком, где в 1940 году англичанам удалось эвакуировать из Франции целую армию, поскольку переход через Ла-Манш требовал всего несколько часов.

10 мая около 02.00 два крупных транспорта — «Тотила» и «Тейя» подошли к Крыму. Они остановились в двух морских милях к северу от Херсонесского полуострова, так как иначе оказались бы в пределах огня советской артиллерии.

Самоходные паромы и катера перевезли с берега солдат и офицеров, «Тейя» приняла на борт 5 тысяч человек и «Тотила» — 4 тысячи. А затем произошла катастрофа. Советские штурмовики и бомбардировщики в сопровождении истребителей с ревом промчались над судами.

Немецких истребителей в небе не было.

В 05.45, получив три попадания, транспорт «Тотила» загорелся и, потеряв ход, начал дрейфовать в море. Через полчаса он затонул. Спаслись лишь несколько сот человек. Такая же участь постигла «Тейю». Советский торпедоносец нанес ей столь тяжелые повреждения, что около 15.00 транспорт затонул. Из 5 тысяч уцелели 400 человек. Восемь тысяч нашли смерть в морской пучине в результате одного удара.

17-я армия собиралась эвакуироваться в ночь с 10 на 11 мая. На херсонесских оборонительных рубежах находилось приблизительно около 30 тысяч человек. Военно-морской флот дал согласие. В руководство операцией лично вмешался гросс-адмирал Дениц. Все, что могло держаться на воде, было направлено к Севастополю. В море вышли более 190 немецких и румынских военных катеров, транспортов, буксиров, тральщиков и самоходных барж. Они могли принять на борт 87 тысяч человек — этого было достаточно: ведь на полуострове оставалось немногим более 50 тысяч немцев и румын.

Казалось, что дела обстоят не так уж плохо. Но как говорится, человек предполагает, а бог располагает. Начался шторм. График нарушился. Командующий операцией контр-адмирал Шульц со своими офицерами работали не покладая рук. Но что они могли сделать с восьмибалльным штормом. Многие конвои были вынуждены повернуть назад или остановиться. Другие опаздывали. Вскоре стало ясно, что суда не смогут достичь Херсонеса к 11 мая. Поэтому эвакуацию перенесли на следующую ночь — с 11 на 12 мая. Это означало, что план одновременной ночной эвакуации всех находившихся на полуострове частей 17-й армии сорвался и, следовательно, необходимо будет еще целые сутки удержись оборонительные рубежи, чтобы спасти армию от гибели.

Днем 11 мая все подразделения получили приказ оставить свои позиции и к 23.00 отойти к намеченным пунктам посадки на корабли и окопаться для обеспечения локальной обороны. При этом указывалось, что если корабли не прибудут в эти пункты, то солдаты должны садиться на любые другие суда, которые они сумеют найти. Учитывая обстановку, это был необходимый приказ, но он открывал также путь к хаосу и панике.

Шел двенадцатый час ночи. Генерал Рейнгардт, командир 98-й дивизии, опросил по радио собравшиеся у мест посадки подразделения дивизии. На его неоднократные запросы поступал один и тот же ответ: кораблей нет.

Кораблей не было. Что могло случиться? Но корабли были. Предназначенный для эвакуации флот стоял на рейде — он не мог подойти к берегу.

В 21.30 контр-адмирал Шульц поднялся на борт флагманского корабля 1-й флотилии сторожевых торпедных катеров. Он собирался сам подвести суда каравана к их якорным стоянкам и причалам. Ночь была темной, но контр-адмирала эта темнота устраивала. Советская артиллерия не сможет вести прицельный огонь, а советская авиация не имела опыта ночных атак.

Рассекая волны, катер устремился к берегу. Нетерпеливо офицеры вскинули к глазам ночные бинокли. Что такое? «Туман», — обронил первый офицер. Все пришли в ужас. «Но откуда он взялся?» Густые белые облака тумана ползли с берега на море, Туман сгущался. Пристань и пирсы теперь можно было разглядеть лишь вблизи. Но это был не туман — как не невероятно, но это была дымовая завеса!

Несколько месяцев назад военно-морские специалисты установили систему дымовой маскировки в портах и заливах Херсонеса — несколько сот баллонов. В случае массированных налетов авиации противника военные объекты и особенно места стоянки судов, пристани и причалы предполагалось укрывать дымовыми завесами, чтобы сделать прицельную бомбежку невозможной. Сейчас эти дымовые баллоны взорвались от случайных попаданий артиллерийских снарядов. Немецкие солдаты, удивленные и обрадованные тем, что они оказались укрытыми от вражеских глаз, привели в действие остальную уцелевшую дымозащитную аппаратуру, чтобы обеспечить, как им казалось, еще большую безопасность, не предвидя всех последствий.

Исправить что-либо теперь было уже невозможно. Правда, Шульц нашел транспорт «Дакия» и еще несколько судов и привел их к берегу. Но всего стоявших на рейде кораблей и судов было около шестидесяти, и большинство из них отыскать ему не удалось. К тому же ждать долго они не могли. С наступлением рассвета многие из них вернулись обратно в Констанцу пустыми.

Имелась лишь одна возможность — направить на поиски этих судов остальные торпедные катера 1-й флотилии с приказом эскортировать их к местам погрузки. Но флотилия была единственным боевым соединением, оставшимся у Шульца для отражения атак советских надводных кораблей. Лишить себя этой возможности Шульц не мог. Что мог бы он тогда предпринять в случае такой атаки? Случись это — и все транспортные суда подверглись бы смертельной опасности. Кто может упрекнуть адмирала за стремление держать наготове свое единственное оружие?

Так начался финальный акт трагедии многих тысяч оставшихся на полуострове солдат и офицеров 17-й армии.

За три прошедших дня с Херсонесского полуострова было взято на корабли 39 808 солдат и офицеров, 31 708 из них прибыли в назначенные им порты. Но многие другие эвакуироваться не смогли.

Особенно неудачно сложилась судьба 111-й пехотной дивизии, переброшенной в марте в Крым на усиление 17-й армии. Ни один из стоявших на рейде транспортов не нашел в темноте и дыму путь к сектору берега, куда отошли остатки дивизии.