Жизнь после Пушкина. Наталья Николаевна и ее потомки [только текст] - Татьяна Рожнова

Маминька покинула нас вчера, но перед отъездом она мне поручила поблагодарить вас за память и засвидетельствовать вам свое почтение, так же и Александрина. Стало быть до свидания, Батюшка, нежно целую ваши руки.

Н. Пушкина»{424}.

19 мая старшей дочери Пушкиных, Маше, исполнилось 5 лет.

22 мая среднему из братьев Гончаровых, Ивану, исполнилось 27 лет.

23 мая 1837 года

На 23 мая выпадало сразу несколько семейных событий:

— младшей дочери Пушкиных, Наташе, исполнился годик;

— отцу Поэта, Сергею Львовичу, исполнилось 67 лет, и в этот же день Ольга Сергеевна родила ему внучку, о чем Н. И. Павлищев сообщал ему из Варшавы:

«Воскресение, 23 мая 1837 года.

Только что Ольга произвела на свет дочь. Пользуюсь сегодняшней экстрапочтой, чтобы написать вам эти несколько слов, которые, несомненно, доставят вам удовольствие. Роды хотя были тяжелыми, продолжались только четыре часа и несколько минут. Ольга помнит, что сегодня день вашего рождения. От всей души сердечно поздравляем вас. Если бы родился сын, он носил бы ваше имя, но дочь — она будет носить имя своей бабушки. <…>»{425}.

26 мая 1837 года

26 мая 1837 года Н. И. Павлищев пишет еще одно письмо тестю:

«Я уже известил вас, дорогой папа́, о том, что в воскресенье, в восемь часов утра, Ольга произвела на свет дочь, которую мы назвали Надеждой. <…>

Я с огорчением вижу, что выбор лиц, назначенных опекунами детей Александра, далеко не отвечает нашим ожиданиям. <…> Правда, сироты будут иметь еще немалый доход от продажи книг их отца, который может достичь 350 000 рублей; правда, и дети, и мать пользуются назначенной им весьма солидной пенсией, но это не причина, чтобы отказываться от выгоды и упускать ее. К тому же Жуковский по своему общественному положению занят сейчас другими обязанностями; он находится при великом князе-наследнике, которого ныне сопровождает в его путешествиях. Граф Виельгорский, сдается мне лучший музыкант, нежели попечитель, мы еще увидим, чего он стоит. Что касается графа Строганова и г-на Отрешкова, то, я полагаю, они попали в список опекунов лишь ради того, чтобы их было поболее. Словом, выбор опекунов не тот, которого бы требовали интересы несовершеннолетних. <…> По праву и по сути вещей, вы отец и опекун этих детей; это ваш долг блюсти их интересы, и вы, несомненно, станете заботиться о них лучше, нежели любой официальный опекун. Это опекунство несет нам еще новые затруднения. Лев настаивает на том, чтобы как можно скорее быть введенным в право наследования Михайловского; он передал мне свои полномочия на это. Я же могу лишь последовать его примеру. <…> Итак, надобно приступать к разделу имения. <…> Я пишу о Михайловском, потому, что оно дорого всем нам по связанным с ним воспоминаниям.

Ваш преданный сын Н. Павлищев»{426}.

А меж тем, в этот день, 26 мая, Пушкину исполнилось бы всего 38 лет…

Н. И. Павлищев мог бы вспомнить о дне рождения Поэта в письме к его отцу, но, как видно, его занимали другие заботы.

На разделе Михайловского Николай Иванович начал активно настаивать вскоре после смерти Надежды Осиповны Пушкиной.

Сергей Львович писал старшему сыну еще 7 августа 1836 года:

«…Подумав, я посылаю тебе письмо г-на Павлищева в подлиннике.

Имей терпение прочесть его. Ты увидишь, как он жаден, как он преувеличивает ценность Михайловского и как он мало понимает в управлении имением. — Счеты с управляющим тоже преувеличены… Это человек очень жадный, очень корыстный и весьма мало понимающий то, что он берет на себя».

Прасковья Александровна Осипова, коротко знавшая чету Павлищевых, не раз приезжавшую на лето в Михайловское, в письме Пушкину от 6 января 1837 года очень резко отзывалась о Николае Ивановиче: «Павлищев сущий негодяй и, к тому же, сумасшедший»{427}.

|

В то же время горькие, полные печали слова теснятся в воспоминаниях о Поэте его друзей, знакомых, всех тех, кого гибель Пушкина потрясла своей трагической нелепостью.

Вполне вероятно, что 26 мая 1837 г. — первый день рождения Александра Сергеевича без него — стал Днем его Памяти. Известно, что в этот день в Петербурге состоялось заседание Опеки над детьми и имуществом Пушкина.

Очевидно, в такие памятные дни особенно обостряется чувство утраты и желание быть рядом с теми, кто больше других знал и любил ушедшего. Любая вещественная память о нем — незаменима.

Так, накануне этого дня, 24 мая 1837 года, князь П. А. Вяземский писал П. В. Нащокину в Москву:

«Вы, говорят, имеете прекрасный бюст незабвенного нашего друга. Если поступили уже в продажу слепки с него, то пришлите сюда их несколько, а в особенности один на мое имя»{428}.

29 мая 1837 года

29 мая 1837 года, три дня спустя, вероятно, все еще находясь во власти воспоминаний об этом дне, Дне Памяти Пушкина, П. А. Плетнев писал пушкинскому «знакомцу по чувствам и таланту» поэту В. Г. Теплякову:

«Все мы, его знакомые, узнали об общем несчастии нашем лишь тогда, когда уже удар совершился. Предварительно никому ничего не было известно. Он мне за несколько недель рассказывал только, что к молодому Геккерену он посылал такие записочки, которые бы могли другого заставить драться, но что он отмалчивался. После этого и свадьба совершилась. Узнав об этом, я предал совершенному забвению все прежнее. В ту самую минуту, когда из кареты внесли его раненного, я заехал к нему с тем (это было вечером, в 8-м часу), чтобы взять его к себе, что и прежде по средам иногда я делал. <…> В четверг утром я сидел в его комнате несколько часов (он лежал и умер в кабинете, на своем красном диване, подле средних полок с книгами). Он так переносил свои страдания, что я, видя смерть перед глазами, в первый раз в жизни находил ее чем-то обыкновенным, нисколько не ужасающим. Перед тою минутою, как ему глаза надобно было навеки закрыть, я поспел к нему. Тут был и Жуковский с Михаилом Виель-горским, Даль и еще не помню кто. Такой мирной кончины я вообразить не умел прежде. <…> Тотчас отправился я к Гальбергу. С покойного сняли маску, по которой приготовили теперь прекрасный бюст»{429}.

Сам же Виктор Григорьевич Тепляков, скорбя по поводу гибели Поэта, величал его: «Слава и честь родины».

Без сомнения, помнила этот день и Наталья Николаевна. Тогда она впервые встретила этот день без Пушкина. Одна…

А три года назад, в 1834-м, в период расцвета их семейного счастья, Александр Сергеевич писал, обращаясь к ней:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});