Жизнь после Пушкина. Наталья Николаевна и ее потомки [только текст] - Татьяна Рожнова

Тем временем Луи Геккерн и его невестка встретились с поджидавшим их в Берлине Дантесом. Оттуда Екатерина Николаевна с мужем отправились во Францию, в Сульц, где проживало семейство родного отца Дантеса. А Геккерн поспешил в Голландию улаживать свои дела в Гааге, где его ожидал весьма холодный прием, мало того — о нем «наводили справки».

Сохранилось письмо министру российского двора от гаагского председателя высшего суда по делам дворянства барона Линдена де Геммена:

«Гаага, 1 мая 1837.

Господин полномочный министр.

Разрешите мне справиться у вас, насколько достоверна заметка, напечатанная в Гаагской газете.

В с. — петербургской газете „Русский инвалид“ напечатано: „Барон Гекке-рен, поручик кавалергардского ее величества государыни императрицы полка, объявлен, в силу приговора военного суда, лишенным чина и звания русского дворянина и разжалован в солдаты, вследствие его дуэли с камергером двора Александром Пушкиным, скончавшимся от полученной по время поединка раны.“

Ввиду того, что мне в качестве председателя высшего суда по делам дворянства надлежит знать, согласно ли это сообщение с истиной, или нет, я беру смелость обратиться к вам с просьбой просветить меня относительно этого вопроса.

Имею честь быть с глубочайшим уважением, господин полномочный министр, вашим смиренным и покорным слугою.

Ф. Г. барон Линден де Геммен»{418}.

Будучи «не в чести» в России, Геккерн оказался невостребованным и в своем отечестве.

«Старик Геккерен был человек хитрый, расчетливый еще более, чем развратный»{419}, — писал сын князя П. А. Вяземского Павел Петрович.

«Расчетливый», но, как видно, просчитался…

«…Небо наказало Геккерена и Дантеса. Первый, выгнанный из России, где свыкся, лишенный места, важного для него по жалованью, презираемый даже в своем отечестве, нашелся принужденным скитаться по свету»{420}, — отмечал в своих мемуарах Н. М. Смирнов.

После такого крушения дипломатической карьеры Луи Геккерн вскоре прильнул к дому Дантесов, создав весьма странную семью, где его «возлюбленный Жорж» оказался меж двух отцов и своей «горячо любимой Катрин».

Как говорится, без комментариев…

12 мая 1837 года

Барон Мальтиц — графу К. В. Нессельроде.

«Гаага, 12 мая 1837 года. Конфиденциально.

Милостивейший государь,

Барон Геккерен прибыл сюда несколько дней назад. Он тотчас же попросил и получил аудиенцию у их королевских высочеств, у принца Оранского и принцессы Оранской. Но только сегодня, в среду, — обычный приемный день у короля — г. Геккерен должен предстать пред его величеством.

Не получая никакого уведомления от вашего сиятельства относительно причины отозвания этого посланника и зная, сверх того, ваше всегдашнее благожелательное к нему отношение, я полагал, что мой долг — отвечать сообразно той торопливости, с которой он постарался меня видеть тотчас… Геккерен, кажется, ожидал найти у меня некоторые документы, которые ваше сиятельство рассчитывали доставить ему при посредстве посольства и которые в его глазах, по-видимому, представляют огромную важность…

Я не мог не заметить тяжелого чувства, вызванного здесь всем этим делом, и я не скрою от вашего сиятельства, что здесь были, по-видимому, оскорблены теми обстоятельствами, которые сопровождали отъезд барона Геккерена из С.-Петербурга.

Имею честь быть Вашего сиятельства смиренным и покорным слугой»{421}.

15 мая 1837 года

Барон Геверс — Луи Геккерну в Гаагу.

«…Здесь, г-н барон, нет никаких новостей сверх того, что я писал раньше; в свете не поднимают больше вопросов о смерти Пушкина. С первого дня моего приезда я избегал и прерывал всякий разговор на эту тему; вражда общества, исчерпав весь свой яд, наконец стихла. Император принял меня несколько дней тому назад в частной аудиенции; все, что касалось до этого дела, тщательно избегаемо. Геверс»{422}.

15 мая 1837 года.

Барон Геккерн — Иоганну Геверсу из Гааги.

«…Будьте добры отправиться от моего имени к графу Нессельроде и скажите ему, что я не нашел здесь бумаг, которые он обещал мне выслать и которые касаются события, заставившего меня покинуть Россию. Эти бумаги — моя собственность, и я не допускаю мысли, чтобы министр, давший мне формальное обещание их возвратить, пожелал меня обмануть. Потребуйте их и пошлите их мне немедленно же: документов числом пять.

Барон де-Геккерен»{423}.

…Как видно, каждый был оценен по достоинству и занял свое место в истории.

* * *

Однако оставим семью Екатерины Дантес с ее проблемами и вернемся в Полотняный Завод к семье Пушкина.

Для Натальи Николаевны начиналась другая жизнь. Горькая жизнь многодетной вдовы. Жизнь без Пушкина…

Дни протекали довольно однообразно. Когда приближались семейные даты, они, естественно, не были праздниками в полном смысле этого слова. Хотя май был буквально насыщен такими событиями.

Так, Дмитрию Николаевичу Гончарову, являвшемуся главой рода, 1 мая 1837 года исполнилось 29 лет, а несколько дней спустя его жена Елизавета Егоровна, которая была «по происхождению из кавказских княжен, но выросшая в бедности», подарила ему сына-первенца, названного в честь отца — Дмитрием.

14 мая 1837 года.

В этот день младшему сыну Поэта, Грише Пушкину, исполнилось всего два годочка от роду.

Его бабушка, Наталья Ивановна Гончарова, прожив в Полотняном Заводе в кругу детей и внуков два месяца и дождавшись рождения еще одного внука, в этот день уехала к себе в Ярополец.

На следующий день Наталья Николаевна написала свекру:

«15 мая 1837 года.

Простите, Батюшка, что так долго вам не писала, но признаюсь вам, я не могла решиться поздравить вас с праздником Пасхи, он был таким печальным для нас. Роды моей невестки также в какой-то степени были причиной моего молчания. Тысячу раз благодарю вас, что вы так добры и хотите приехать повидать меня в Заводы. Я никогда не осмелилась бы просить вас быть столь снисходительным, но принимаю ваше намерение с благодарностью, тем более, что я могла бы привезти к вам только двух старших детей, так как у одного из младших режутся зубки, а другую только что отняли от груди, и я боялась бы подвергнуть их опасности дальнего пути. Брат мой в ближайшее время не собирается в Москву, но я надеюсь, мой добрый Батюшка, что это не помешает вам осуществить ваше намерение. Вы не сомневаетесь, я уверена, в нетерпении, с которым я вас жду. Как только вы получите вести о том, что Ольга разрешилась, прошу вас, сообщите мне об этом, и осмелюсь вас просить напомнить ей обо мне в первый же раз, как вы будете ей писать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});