«Отреченное знание». Изучение маргинальной религиозности в XX и начале XXI века. Историко-аналитическое исследование - Павел Георгиевич Носачёв

— требует пояснения. Для Верслуиса именно эта характеристика определяет эзотеризм как явление.

Гнозис рассматривается здесь в первоначальном значении термина: не как знание, полученное в результате обучения или исследования какого-либо внешнего объекта, не как набор данных, но как опыт духовного приобщения к иной, высшей реальности. Знание, таким образом, понимается как опытное переживание того, что познается. Переживание и дает знание, а знание является переживанием. Верслуис много раз подчеркивает, что современному человеку, воспитаннику технократической рационалистической культуры, очень сложно даже приблизиться к пониманию смысла гнозиса[624], именно поэтому ученые и не склонны принимать его в расчет. Но гнозис по нему является сущностным ядром «эзотерической традиции», все остальное (каббала, алхимия, теософия и т. п.) есть лишь формы проявления этого изначального ядра. Следовательно, подход Верслуиса крайне эссенциалистский, он не просто выделяет базовые черты, но утверждает их абсолютность для всей также постулируемой им «западной эзотерической традиции». Гнозис сам по себе неоднороден, он делится на два типа — космологический и метафизический.

Метафизический гнозис определяется Верслуисом как «проникновение в Божественное» (insight into the divine)[625] и, в свою очередь, делится на два пути: визионерский (соотносящийся с via positive Дионисия Ареопагита) и соединяющий (соотносящийся с via negativa). «Via positiva, или визионерский подход, идет через изображения и поле воображения; via negativa, или соединительный (unitive) подход, напротив, избегает всех изображений»[626]. Следовательно, визионерский гнозис порождает многообразие поэтических и художественных репрезентаций внутреннего опыта визионера, источником которых служит мир воображения[627]. В этих репрезентациях сообщается то уникальное знание о Божественном, которое получает в своем гнозисе визионер. Такой тип гнозиса был преобладающим в культурах, оставивших много визуальной и мифологической информации (по Верслуису, греко-римской и египетской)[628]. Гнозис соединения, также носящий название «мистического брака»[629], ведет к прямому слиянию визионера и объекта его духовных усилий, слиянию, в котором границы между объектом и субъектом стираются. Такой гнозис не сообщается напрямую, а может быть лишь угадан в трудах Мейстера Экхарта[630], неизвестного автора «Евангелия от Филиппа»[631], Франклин Мерелл-Вольф[632] и многих других.

Космологический гнозис по самому своему положению призван нести знания об основах мироздания и определяется Верслуисом как «познание скрытых закономерностей космоса» (insight into the hidden patterns in the cosmos)[633]. Он раскрывает на опыте истинные глубинные основания мира испытывающим его и находит отражение в таких учениях, как алхимия, астрология, хиро- и геомантия, и им подобных. Американский исследователь подчеркивает, что предложенное разделение гнозиса в известной степени условно и все его разнообразие сводится к одному принципу опытного познания Высшего.

Если гнозис является основой «эзотеризма», то как соотнести его с тем, что именуется мистицизмом и магией? Как было продемонстрировано Верслуисом, метафизический и космологический гнозис имеют различные формы проявления и функционирования, следовательно, их вполне можно сопоставить с магией и мистицизмом. Магия многими понималась как теургия — система действий, направленная на подчинение сил космоса магу-оператору. Иными словами, она основана на знании о мире и опыте воздействия на мир, следовательно, может рассматриваться как одна из форм космологического гнозиса. В то время как мистицизм, напротив, осознавал себя не как форму деятельности в мире, а как средство бегства из мира, направленное на изменение мистика и приводящее к познанию Божества. То есть мистицизм — не что иное, как синоним метафизического гнозиса. Такое разграничение помогает избежать проблем, связанных с частым пересечением полей магии и мистики в истории эзотеризма.

Верслуис определяет все базовые понятия в исследуемой теме, соотнося и возводя их непосредственно к проблеме гнозиса. Но, напомним, «западный эзотеризм» строится из двух составляющих: гнозиса и тайной системы его трансляции, называемой собственно эзотерической. Для последовательного изложения теории американского ученого перейдем непосредственно к проблеме возможности такой тайной передачи.

«Западная эзотерическая традиция»: проблема существования

С одной стороны, из приведенного обзора должно быть очевидно, что Верслуис на самом деле говорит о существовании некой «эзотерической традиции», с другой — как мы продемонстрировали в предыдущих частях (в особенности в главах об Эранос и Йейтс), современные исследователи опровергли, основываясь на солидной источниковой базе, существование какой бы то ни было единой традиции, связывающей различные учения, вписываемые в рамки западного эзотеризма. Выступает ли Артур Верслуис здесь как оппонент современному консенсусу исследователей? Если да, то почему? Прежде чем ответить на этот вопрос, важно сделать одно существенное пояснение. Как было видно, Верслуис постулирует гнозис как реально существующий опыт познания человеком некой высшей реальности, следовательно, он постулирует эту высшую реальность как существующую. В его работах мы нигде не встретим утверждение о чисто психологическом характере переживаний гностика или, как в случае с Ханеграаффом, об измененном состоянии сознания. Если мы на деле имеем некую Высшую реальность, то вполне можно предположить, что традиция, связывающая с ней, также будет реальна, хотя бы потому, что различные участники этой традиции, в каком бы географическом месте и историческом времени они ни находились, будут испытывать сходный опыт и говорить о нем в сходных выражениях. Из этого пояснения должно стать ясным, почему американский исследователь тратит столько сил на доказательство реального существования «эзотерической традиции».

Прежде всего Верслуис утверждает, что он знает о современных тенденциях, недвусмысленно говорящих об отсутствии каких-либо связей различных учений и групп внутри западного эзотеризма. Аргументы, показывающие, почему такие связи невозможны, он полностью принимает, но считает, что именно по причине несимпатического подхода к эзотеризму предыдущие ученые не смогли предположить иной формы существования Aurea catena[634] (золотой цепи) посвященных. Эту форму Верслуис именует «внеисторическое преемство» (ahistorical continuity)[635], существование которого возможно благодаря инициации через текст. Здесь необходимо пояснить, какой смысл американский исследователь вкладывает в термин «инициация»:

Обычно ответ на этот вопрос зависит от того, что имеют в виду под инициацией. Если этот термин относят к какой-то церемонии или ритуалу с участием группы людей и при этом настаивают на том, что термин может означать только прямой контакт между двумя живыми людьми, тогда, конечно, писательство не может быть посвятительным само по себе. Но если термин инициация берется в смысле пробуждения высших уровней сознания, тогда письменное слово вполне может служить для этой функции… кажется очевидным, что поэзия предназначена не только для описания, но и для пробуждения тех видов сознания, которые она выражает. Такое пробуждение я и считаю инициацией[636].

Верслуис считает, что базовым для понимания значения книги в «западной эзотерической традиции» является сюжет из Апокалипсиса Иоанна Богослова, где автор, прежде чем начать