О черни, Путевые заметки - Карел Чапек

ТОЛЕДО

Перед вами теплая бурая равнина, усеянная пуэбло, ослами, оливами и куполовидными колодцами; среди этой равнины ни с того ни с сего поднимается гранитная скала, и на ней-то все это громоздится и груженные винами или маслами, дивитесь на прекрасные гаремные решетки окон, словом, идете как зачарованный. Как зачарованный. Здесь можно останавливаться на каждом шагу: вон вестготская колонна, вот мозарабская стена, вот чудотворная Дева Мария, которая всех женит и выдает замуж, вот мудехарский[Мудехарский. Мудехарский стиль - направление в испанской архитектуре и искусстве позднего средневековья и Ренессанса, названное так по имени арабских мастеров-мудехаров; сочетает готику и элементы мавританского искусства.] минарет и ренессансный дворец, похожий на крепость, и готические оконца, и тонко изукрашенный фасад в estilo plateresco[стиле платереско -Платереско архитектурный стиль испанского раннего средневековья, в котором сочетались элементы античного, готического и мавританского искусства. (исп.)], и мечеть, и уличка, до того узкая, что осел едва ли пройдет по ней, если разведет уши; вид на тенистые майоликовые дворики, где среди кадок с цветами журчит фонтанчик, вид на тесные улички, петляющие между голыми стенами и решетками окон; вид на небо; вид на соборы, в каком-то исступленье изукрашенные всем, что только можно обтесать, выпилить, отлить, выложить, что можно чеканить, расписывать кистью, вышивать, сплетать в филигрань, золотить и унизывать драгоценными камнями. Тут что ни шаг, останавливаешься, словно в музее, или идешь как завороженный - ибо все это сработано тысячелетиями, отмечено огненным словом аллаха, крестом Иисуса, золотом перуанских инков, жизнью многих историй, богов, культур и рас и, наконец, слито в какоето фантастическое единство. Сколько историй, сколько цивилизаций уместилось на твердой ладони толедской скалы! А потом на одной самой узенькой уличке, из зарешеченного окна человеческой клетки вам откроется Толедо с птичьего полета - сплошная волна плоских крыш под синим небом: арабский город, мерцающий в бурых скалах садами на кровлях, сладостной ленью patios, доверчивой и полной красок жизнью.

Если бы мне пришлось взять вас за руку и повести по Толедо, чтобы показать все, что явилось мне там, я бы, кажется, прежде всего заблудился в этих убогих извилистых уличках, но не стал бы жалеть об этом, потому что и там проходили бы мимо нас ослики, мерно тикая по мостовой своими деликатными копытцами, и там видели бы мы раскрытые patios и майоликовые лестницы - словом, и там живут люди. Я, наверное, разыскал бы ту мудехарскую часовню, белую и холодную, с красивыми подковообразными арками; недалеко от нее есть скала, обрывающаяся к самому Тахо, с которой можно любоваться прелестной, строгой панорамой; и синагога дель Трансито, покрытая хрупким и удивительно тонким мавританским орнаментом. А соборы! Вот хоть бы тот, с надгробием графа Оргазского работы Греко, или другой с прекрасным стрельчатым мавританским коридором, где движешься, словно во сне.

А больницы с дворами, как у дворцов! Одна стоит сразу у ворот, там нищие монашенки в огромных чепцах, похожих на птиц, распластавших крылья, и длинная вереница сирот, уцепивших друг друга за плечи и с пеньем не то "Антонине", не то "Сантаниньо"[От Santa - дитя, n i n о - святое (исп.).] семенящих к собору; есть там для них и старая аптека с хорошенькими обливными баночками и жбанчиками, на которых написано Divinus Quercus или Caerusa, Sagapan или Spica Celtic - испытанные старые лекарства.

И еще кафедральный собор, о котором я ничего не могу сказать с уверенностью; был я в нем, но так как перед этим хватил толедского винца, вина с равнины Вега, вина такого жидкого, что льется в рот само, вина густого, как целительное масло, то не могу ручаться, что все это мне не приснилось, не примерещилось. Помню, что было там всего очень много: великолепные миниатюры, умопомрачительная цибория, уходящие в поднебесье решетки, резные ретабло с тысячью скульптур, балюстрады из яшмы, кресла каноников с резьбою вверху, внизу, с боков и сзади, картины Греко, орган, бушующий в неведомых просторах, каноники, толстые и высохшие, как треска, часовни, выложенные мрамором, часовни, расписанные кистью, часовни черные, часовни золотые, турецкие хоругви, балдахины, ангелы, свечи и ризы - вся страстность готики, вся страстность барокко, платерескные алтари, чурригеррескный[Чурригеррескный - название художественного стиля испанского рококо (по имени архитектора Чурригерра, 1G501723), в переносном смысле чрезмерно пышный.] нелепо вздутый транспарант под темным благородным сводом, смешение вещей бессмысленных и наводящих ужас, пылающих огней и тьмы кромешной... нет, верно, этот путаный и страшный сон приснился мне, когда присел я на соломенный соборный стульчик, - не может быть, чтобы какой-нибудь религии на свете понадобилось все это.

Что ж, кабальеро, обожравшись пластикой, поди проветрись на толедских уличках. Прелестные оконца, готические сводики и мавританские ajimez[сдвоенные окна (исп.).], чеканные rejas[решетки (исп.).], дома под куполами, patios, полные детей и пальм, дворики из azulejos[разноцветных кафелей (исп.).], улички мавров, евреев, христиан, караваны ослов, безделье в тени - в вас, я скажу, и еще в тысяче мелких подробностей биения истории не меньше, чем в том соборе; лучше всякого музея - улица живых людей. Я едва не сказал, что у вас здесь такое ощущение, будто вы попали в другой век, но это была бы неправда. Истина - гораздо удивительней: "другого века" просто нет - что было, то и есть. И если б этот кабальеро был опоясан мечом, а этот патер проповедовал слово аллаха, а эта девушка была толедская еврейка[Толедская еврейка - намек на легенду о любви испанского короля Альфонса VIII к прекрасной толедской еврейке Ракели.], то это было бы ничуть не удивительней, ничуть не экзотичней, чем стены уличек толедских. И если бы я оказался в другом веке, то это был бы не другой век, а лишь еще одно захватывающее удивительное похождение. Как Толедо. Как вся Испания.

POSADA DEL SANGRE

Харчевня "На крови". Тут жил дон Сервантес де Сааведра, пил, делал долги и писал свои "Назидательные повести". В Севилье есть еще одна харчевня, где тоже он писал и пил, и есть тюрьма, в которой он сидел за долги; в этой тюрьме, впрочем, теперь таверна. На основании собственного опыта могу доказать кому угодно, что если в Севилье он пил мансанилью и на закуску хрустел лангустами, то в Толедо он позволял себе побаловаться толедским винцом и заедал его наперченным chorizo и jamon serrano, то есть черной сырой колбасой и прочими вещами, которые рождают желанье пить, творить и говорить красиво. И по сей день в посаде дель Сангре пьют из кувшинов толедское вино, жуют chorizo, а во дворе кабальеро распрягают ослов и заигрывают со скотницами, совсем как во времена дона Мигеля, - в чем можно усмотреть еще одно свидетельство немеркнущего гения Сервантеса.

Однако, раз уж мы в таверне, oiga, viajero[эй, путник (исп.).], в чужом краю надо выпить и закусить, если хочешь узнать его; и чем дальше эти края от дома, тем больше надо тут выпить и съесть. Ты познаешь тогда, что все народы на свете, кроме саксонцев и бранденбуржцев, стремились разными путями и способами, а также разными кореньями и приправами устроить рай на земле, и для этой цели пекли, жарили и коптили разнообразнейшую снедь, дабы хоть временно насладиться блаженством. У каждого народа - свой язык, и у каждого, как говорится, "язык не лопатка - знает, что сладко". Познай же язык народа, ешь его кушанья, пей его вина. Внемли созвучиям его рыбок и сыров, масел и копченостей, хлеба и фруктов, слушай оркестровое сопровождение его вин, а их не меньше, чем музыкальных инструментов. Есть вина резкие, как баскские пищали, крепкие, как vendas[венды (баскск.).], берущие за душу, как гитары. Ну что ж, сыграйте путнику, веселые звонкие вина! A la salud de usted, don Miguel![ Ваше здоровье, дон Мигель! (исп.)]

Как видите, я нездешний, приехал из-за тридевятн земель, но мы бы, мне кажется, тут подружились. А ну, налейте-ка еще стаканчик! Знаете, у вас, у испанцев, есть с нами кое-что общее: и у вас, например, есть "ч", и такое же красивое раскатистое "р-р-р", как у нас, и у вас есть уменьшительные словечки - а 1а salud de usted. Приехали бы вы к нам, пан Сервантес, мы бы налили вам белопенного пива, а на тарелку положили бы другие кушанья, пускай у каждого народа свой язык, но все поймут друг друга, когда имеются в виду такие важные хорошие понятия, как славная таверна, реализм, искусство и свобода мысли.

A la salud.

ВЕЛАСКЕС

[Веласкес Диего де Сильва (1599-1660) - один из величайших испанских художников-реалистов. Особую ценность представляют его портреты, дающие

глубокую психологическую и социальную характеристику современников

Веласкеса. Состоял придворным живописцем испанского короля Филиппа IV

(1621-1665).],

OLA GRANDEZA[или величие (исп.).]

Тем, кто хочет видеть Веласкеса, надо ехать в Мадрид, отчасти потому, что в Мадриде его больше, чем где бы то ни было, отчасти же потому, что на фоне пышности он как-то особенно рельефен в своей трезвой рамке, среди державного великолепия и шума толпы, в этом городе, одновременно пылком и холодном.