Записки средневековой домохозяйки - Елена Ковалевская

— Отец мы не можем!.. Давай поговорим об этом попозже! — принялся умолять его Себастьян, но герцог не сдавался.

— Нет, Себастьян, я не допущу! Ты должен быть с Аннель!

— Ты на что меня толкаешь отец?! — не выдержав страстного монолога родителя, выпалил Себастьян. — Ты предлагаешь мне соблазнить чужую жену?! Супругу кузена?!

— Да хоть бы и так! — вторил ему герцог. — Ты не сможешь устоять… Вы оба не сможете устоять! Ты читал, но так ничего и не понял… Любовь меж призванными судьбой разгорается постепенно, исподволь. Потом вы не сможете жить друг без друга, дышать не сможете… Вы будете стремиться быть вместе всей душой. Вы чувствовать друг друга будете на расстоянии! Неужели ты не читал, как Даниэль отыскал Флоренс?! Так же и ты… Вот скажи мне, скажи, что ты сейчас чувствуешь к Аннель? Просто ответь… Даже самому себе…

Но тут в комнату постучали, и Себастьян с облегчением выдохнул и, освободившись от рук отца, поспешил отворить дверь спальни. На пороге стоял доктор Мюррей. Указав на отца и объяснив, что у того вновь начался приступ, он неохотно покинул комнату, оставив отца на попечение мистера Мюррея и личного отцовского камердинера.

То, что рассказал отец, перевернуло его мир с ног на голову. До сих пор, он старался не отдавать себе отчета в том, что делает, считая, что поступает низко. Влюбиться в жену собственного брата, что может быть хуже?! А теперь, после разговора он с ужасом осознал, что все это было предопределено в тот самый роковой день.

В голове разом возникла куча вопросов, десяток противоречивых эмоций рвались из груди… И в одну секунду хотелось думать, что его вспыхнувшие в усадьбе чувства к Аннель, которые он пытался скрывать не только от нее, но и от себя, это наваждение, в котором, как оказывается, он был неволен. А уже в следующую, он понимал, что какими бы эти чувства не были, наведенными, предопределенными судьбой — они есть и от них невозможно будет избавиться. Достаточно было вспомнить тот момент, когда он увидел, как капитан Эйрли целует девушку, норовя увлечь в спальню. Как тогда потемнело в глазах: он готов был разорвать соперника на месте, и лишь с великим трудом сдержался.

В первый раз в жизни он не знал что делать: бороться до конца, поправ законы морали и общества, или смириться, видя любимого человека с другим? Да ладно бы с тем, кто так же безответно любил бы ее. Так нет же, с тем, кто беззастенчиво издевался над невинной, не способной ничего противопоставить в ответ женщиной… И все то казалось сумасшествием, сводящим с ума абсурдом.

Когда Себастьян покинул отцовскую комнату, то не увидел, как захлопотал над герцогом доктор, капающий ему новые капли. Не видел, как отец, разом постарев на добрый десяток лет, откинулся на подушки и, глотая горькое лекарство, решал все для себя. Что ради сына герцог готов был на все: взойти на эшафот, лишь бы сын… был счастлив. А Кларенс. Ох, Кларенс, Кларенс — непутевый племянник. Теперь еще одной его герцогской задачей будет сделать так, чтобы Кларенс не коснулся Аннель даже пальцем.

Часть 4. Снова в столицу

Едва Себастьян покинул усадьбу, зарядили дожди. Хмурое осеннее небо казалось настолько низким, что чудилось, будто бы чернильные облака царапают макушки самых высоких деревьев. Я рассказала своим домочадцам, что собираюсь предпринять. Мое заявление, что я хочу сбежать от Мейнморов и Коненталей, вызвало бурю обсуждений. И если молодежь в лице Меган и Агны поддерживала меня, то старшее поколение скептически качало головой. Они осуждали меня, повторяя одно — Господь завещал терпеть.

А у меня на этот счет было совершенно другое мнение. Терпеть я не хотела, быть игрушкой в чужих руках тоже, и не собиралась сидеть и ждать, когда же меня привезут к ненавистному супругу. В итоге, после бурных дебатов я решила, что в сопровождении Меган и Питера отправляюсь в неизвестность, а все остальные останутся в поместье ждать от меня известий, чтобы после, когда мы хотя бы немного устроимся — последовать за нами.

На самом деле, я, конечно же, сомневалась, что Порриманы сорвутся из Адольдага. Они и так сильно рисковали, отправляясь в сюда, а теперь, когда не понятно смогу ли я раздобыть крышу над головой… У них было трое детей — трое сорванцов и это все решало. А вот молодежь!.. Они не были обременены отпрысками и могли решиться на авантюру, тем более что я заранее раздала им рекомендательные письма на открытую дату и они бы, даже если наша авантюра не увенчается успехом, неплохо устроились после.

Но едва мы приняли решение, возмутилась Агна — она не желала бросать меня, и готова была служить кем угодно, лишь бы быть подле. В итоге было решено взять ее как камеристку и компаньонку.

Но все наши планы испортила погода. Дожди лили, не переставая, уже третью неделю. И если бы еще в первые две, мы, загрузив повозку, на пони выехали бы из усадьбы, то на третью рисковали увязнуть на дороге по ступицы. Уже давно все было собрано, а дождливая пелена затянула все холмы и словно цепная собака сторожила нас в Адольдаге, не давая и шагу ступить за пределы.

Начало ноября встретило нас ясными утрами, и я воспрянула духом. Еще капельку, еще чуть-чуть и можно будет тронуться в путь. По ночам уже ударял морозец, и землю прихватывало ледком.

И вот ранним утром, пока земля была схвачена морозцем, и жидковатая грязь почти не расползалась под колесами и копытами пони, мы тронулись в путь. Пони катил тележку, наполненную самым необходимым, чтобы выжить в первое время, а мы вчетвером шли рядом с ней пешком, дружно перемешивая дорожную грязь, так и норовившую налипнуть на длинные подолы юбок.

Проводником у нас стал Питер: во-первых, как единственный мужчина среди трех женщин, а во-вторых — и это самое главное — как единственный из нас повидавший разные города. В юности ему пришлось постранствовать полтора года, и он более или менее знал, куда можно поехать.

На ночь остановились в небольшой деревушке в трактирчике (несмотря на то, что Адольдаг считался весьма глухим местом, в полудне пути верхом или дне пешком находился большой тракт, и все деревеньки стояще вдоль него как раз и кормились за счет дороги). Чтобы не оставлять явных следов, я представилась вдовой отставного секунд-лейтенанта сухопутных войск его величества, и сняла одну комнату на всех. Мы еще не знали, куда направимся, и пока лишь планировали добраться до Тосмута, где проведем несколько дней, а потом двинемся по торговому тракту куда-нибудь еще.

Отдохнув в Тосмуте и восстановив силы, мы решили двигаться дальше, но уже теперь на запад. Мы закладывали петли позаковыристее, и в населенные пункты входили то вчетвером, то парами, каждый раз, представляясь по-разному. То Питер был разорившимся лавочником вынужденным таскать на себе двух родственниц — сестру жены и свою тетку, то Агна была смущенной девушкой, которую из жалости не бросили слуги разорившегося родителя. Потом я стала дочерью помершего священника, на место которого прислали нового из епископата, а меня попросили вон… Мы изощрялись, насколько позволяла фантазия и возможность, чтобы окружающие поверили в нашу легенду.