Аптекарь, его сестра и ее любовник - Сандра Браун

Когда, когда, когда?

Лилли изо всех сил дернула за наручники, прекрасно сознавая, что пытаться вырваться из них бесполезно. Если уж Тирни не смог, ей и подавно не под силу. Боже, неужели она действительно целовала его натертые до крови запястья и царапины на руке, оставленные ее ногтями?

Нет, она не могла сейчас вспоминать об этом. Как и обо всем остальном, чем они занимались в жаркой тьме под одеялами. Все это было вчера. А теперь настало сегодня. Она не умрет от стыда. Она не умрет, точка. Она выживет.

Подняв руки, она ощупала шурупы, которыми скоба крепилась к нижней части стойки. Если бы ей удалось расшатать их и выдернуть скобу из древесины, она осталась бы в наручниках, но, по крайней мере, смогла бы двигаться. Бежать.

Лилли попробовала шурупы на прочность. Ни один не поддавался, но она все-таки атаковала их. В попытке вынуть шурупы она ободрала кожу на пальцах и сломала ногти. Через пять минут пришлось признать, что все бесполезно. Ей не удалось расшатать ни один из них, и добилась она, помимо того, что ободрала пальцы, только одного: у нее началась одышка.

Если она не придумает другой способ побега — а ей ничего не приходило в голову, — остается лишь надеяться, что кто-нибудь придет ей на помощь. Интересно, какой из сценариев воплотится?

Может быть, Тирни убьет ее быстро и сбежит? Может быть, возьмет ее в заложницы и будет торговаться за условия своей капитуляции? Оставит ее живой или мертвой? Сдастся или попытается избежать ареста и получит пулю при попытке к бегству?

И как она умрет? Глядя ему в глаза, взглядом умоляя его сохранить ей жизнь, как вчера она взглядом умоляла его дать ей почувствовать себя живой после четырехлетнего пребывания в горестном полусне?

А может быть, это ей суждено наблюдать, как он лежит неподвижно на снегу, истекая кровью?

Она не знала, который из двух образов заставил ее заплакать.

Но слезы мгновенно высохли, когда зазвонил ее сотовый телефон.

* * *

— Черт побери! — выругался Датч. — Голосовая почта. Почему она не отвечает?

Подъем на гору занял больше времени, чем он ожидал, его терпение давно уже истощилось. Он знал примерный маршрут, но дорога, и без того пунктирная, была скрыта под несколькими футами кое-где обледеневшего снега.

Каждый ярд давался с риском для жизни. Короткие отрезки прямого пути были ничуть не безопаснее головокружительно крутых поворотов. Ни он, ни Уэс не имели опыта езды на снегоходах. По мнению Датча, это были самые что ни на есть неповоротливые и ненадежные средства передвижения.

Лыжные очки глубоко врезались в его опухшую кожу Она так вздулась и воспалилась, что нос совершенно слился со щеками. В порезах появился гной. Чтобы облегчить пульсирующую боль, он сорвал с себя очки, но от сверкающего на солнце снега у него так заболели глаза, что пришлось снова надеть проклятые «консервы».

Здесь, на западном склоне горы, ветер был гораздо сильнее. Он вздымал снег и закручивал его в снежные вихри, от которых им не всегда удавалось уклониться. Мороз стоял невыносимый, хотя разогретые рули снегоходов спасали их руки от замерзания. Ехать приходилось гуськом, и время от времени они менялись местами.

Уэс, в эту минуту шедший впереди, сделал Датчу знак остановиться.

— Мне надо отлить.

Датча разозлила остановка, но он воспользовался случаем и проверил свой сотовый. Увидев, что телефон работает, он торопливо сорвал перчатку и набрал номер Лилли.

Уэс сделал свои дела и вернулся на дорогу, с трудом пробираясь по снегу.

— Попробуй еще раз, — посоветовал он.

Датч снова набрал номер, но с тем же неутешительным результатом.

— Не гони картину, Датч. Если она не отвечает по телефону, это еще не значит… ну, ты меня понимаешь. Это может означать все, что угодно.

Датч кивнул, но было видно, что он не верит. Уэс, неисправимый оптимист, предположил:

— Может, она сама пыталась до тебя дозвониться.

Датч затенил телефон рукой, чтобы увидеть сигнал на панели. Звонков с номера Лилли не было, но было три из полицейского участка, сделанные с интервалом в одну минуту. Его офицеры наверняка не понимают, куда он запропастился. Он неохотно набрал номер. Ответили немедленно, но шум в трубке стоял такой, что он почти ничего не мог разобрать.

— Шеф? — расслышал он голос своего дежурного. — Вы меня слышите? — Треск разрядов. — Все с самого… вас ищут. Вертолет …БР сел… школьном …больном поле… скорее, или… без вас.

Датч отключил связь. Он сможет потом сказать, что потерял сигнал, не понял послания из-за многочисленных помех, не слышал как раз того места, где говорилось про вертолет.

— Бегли получил свой вертолет, — заметил Уэс.

Он тоже расслышал возбужденный голос дежурного.

Датч мрачно кивнул, снова набирая номер Лилли, и снова выругался, услыхав сообщение голосовой почты.

— Не понимаю, — раздраженно пробормотал он. — Разве она не хочет, чтобы ее спасли?

— Она не знает, что Тирни — Синий, — напомнил Уэс.

— Знаю, но она же…

— Тихо! — Уэс вскинул руку. — Слыхал?

— Что?

— Тихо!

Датч отогнул клапан шапки-шлема и прислушался, но ничего не услышал, кроме завывания ветра и тихого шороха, производимого срывающимися с ветвей снежными шапками. Через полминуты он сказал:

— Я ничего не слышу.

— Теперь и я не слышу. Но мне что-то послышалось.

— И что это было? На что похоже?

— Вот на эти штуки.

— Снегоходы? Не может быть. Если это снегоход, то не Ритта. У меня ключи от всех четырех.

На кольце, которое он забрал у Уильяма, было четыре ключа от снегоходов. В гараже они перепробовали все ключи и выбрали себе два снегохода. Связка ключей все еще лежала у него в кармане лыжного костюма.

— Наверно, почудилось, — вздохнул Уэс. — От этих тарахтелок столько шума, у меня аж в ушах звенит. Ладно, неважно. Ты что-то говорил о Лилли.

— Она там уже два дня. Безвыходно. Без электричества. Почему же она не хватается поминутно за телефон, не ждет пока он зазвонит, почему не пытается позвонить сама?

— Да, действительно, — согласился Уэс. — Но, может, у нее там, наверху, связи нет? Может, у нее батарейка сдохла.

— А может, она сама.

— Датч…

— А может, она ранена.

А может, она уютно устроилась в коечке с Тирни, и звонящий телефон ей только мешает. Может, они найдут ее не раненой, а наоборот — цветущей, как роза, и мурлычущей от удовольствия после классного секса. Датч взглянул на Уэса и понял, что он думает о том же.

— Если бы она могла, обязательно позвонила бы, Датч, я уверен.

У Датча руки чесались сбросить Уэса с утеса за эту манеру говорить с ним, как с душевнобольным. Чтобы удержаться от искушения, он натянул лыжную перчатку.

— Если собираешься вести, давай живее. Уэс пошел к своему снегоходу.

— Живее не получится. Эти «шпильки» меня убивают.

— Ты же это знал, когда вызвался идти со мной. Да, кстати, какого черта ты это делаешь?

Уэс замер на ходу и повернулся к нему.

— Что?

Датч сдвинул на лоб очки-«консервы» и смерил Уэса долгим, оценивающим взглядом.

— Что?

— Зачем ты это делаешь, Уэс? Только пойми меня правильно. Я убью Тирни, и мне все равно, Синий он или нет. А у тебя-то что за интерес?

Уэс недоуменно покачал головой.

— Что-то я не въезжаю.

— Не прикидывайся дурачком. Вчера ты мне разве задницу не лизал, чтобы я сам пошел за Тирни. Я хочу знать почему.

— Я объяснил почему. Ты заслужил право взять его и пусть это будет твоя заслуга, а не этого гребаного ФБР. Я буду купаться в лучах твоей славы. Что тут плохого?

— Ничего тут плохого нет. Но, я думаю, у тебя есть другой мотив. И мне кажется, что этот мотив — Скотт.

— Скотт?

— Тебе ли не знать, Уэс: чем больше ты строишь из себя целку, тем больше у меня подозрений. Не пытайся мной манипулировать. Я же сказал: я все равно уберу Тирни. Но мне хотелось бы твердо знать, что меня не держат за болвана. — Датч сверлил Уэса взглядом полицейского. — Скотт имеет отношение к исчезновению этих женщин?

— Ага, как же. Как будто у него могло встать на Бетси Кэлхаун. Его всегда безумно волновали утягивающие чулки и пояса.

— Я не шучу.

— Ну, если ты не шутишь, значит, у тебя совсем крыша съехала. Запишись на повторный курс к своему промывателю мозгов в Атланте. Он тебя недолечил.

— С твоим сыном что-то не так.

— Он вставляет своей училке по английскому! Значит, с ним не все в порядке, неужели не ясно?

— Это все?

— А тебе мало?

— Он что-то сделал с Миллисент?

— Да как тебе в голову взбрело? Ты же знаешь его с рождения!

— А тебя — еще дольше. — Датч прищурился. — Скажи мне правду, Уэс. Скотт — тот, кого мы ищем?

— Я не собираюсь даже…

— Ты его покрываешь?

— Нет!

— Я тебя знаю, Уэс.

— Ни хрена ты не знаешь!

— Ты кого-то покрываешь.

— Я покрываю себя!