Кровь избранных - Кай Дзен

Жизнь вокруг шла своим чередом, Фостер столовался у Баркеров, а на ночь возвращался в свою факторию. Эбенезер каждое утро отправлялся работать, поцеловав в лоб жену и поблагодарив за помощь сестру.

Однако в ночь с седьмого на восьмое сентября дьявол снова наведался к Абигайль.

Сестра мужа нашла ее у моря, голую, исцарапанную, с лоскутьями кожи под ногтями и искусанными опухшими губами. Она еще ночью спустилась к волнорезу при свете луны. Абигайль стояла в воде, которая доходила ей до лодыжек. Едва Роуз приблизилась к родственнице, как та резко обернулась: взгляд ее был безумен. Ударив свояченицу по лицу, женщина начала выкрикивать бессвязные мерзости, а затем набросилась на нее.

Если бы Фостер, ехавший к Баркерам завтракать, не услышал с берега крики жены, Роуз не осталась бы в живых. Он схватил Абигайль, а та билась и корчилась в его руках и в когтях демонов, что мучили ее. Когда женщина потеряла сознание, ее отнесли домой и послали в Салем за священником.

В ящике комода нашли листки, исписанные демоническими заклинаниями, магическими формулами и пентаклями.[184]

Абигайль не знала грамоты.

Несколькими днями позже заболели коровы Баркеров и Фостеров, а затем и у коня появились признаки неизвестной болезни.

Молоток судьи опустился с безжалостным стуком. Позже огонь долго пожирал тело приговоренной. В воздухе плыл сладковатый запах. В толпе, окружившей костер, Могмен, магистрат и священник обменялись горестными взглядами. Доктору было очень тяжело переносить такое.

«Эссекс, провинция залива Массачусетс, Новая Англия. Год от Рождества Христова 1692, четвертый год правления Вильгельма и Марии Английских.

Суд присяжных, избранный милостию Господа Спасителя нашего, короля и королевы, объявляет, что Абигайль Баркер, жена Эбенезера Баркера из Эндевора, сентября восьмого дня означенного года занималась омерзительным ремеслом, именуемым ведовством и магией. Сию мерзость она злодейски использовала в городе Эндеворе в графстве Эссекс против Роуз Фостер из Эндевора.

Оная Роуз Фостер и в означенные день и год, и ранее была мучима, а также подверглась порче вопреки воле Господа Спасителя нашего.

Согласно законам и постановлениям венценосных короля и королевы, за сие деяние предусмотрена смертная казнь».

Архив Массачусетса, т. 135, номер 54

Эпилог

Шань Фен обдумывал все, что случилось накануне. Тишину вокруг пастушьей хижины, затерянной в окружавших город Остин полях, нарушало только жужжание мух. Как и было договорено, он ждал Фолберга. Тот пообещал иммигранту очередное обновление отметки по параграфу шестому «Закона о запрещении въезда китайцев». Встреча именовалась последней и решающей. Иначе ему не удалось бы заманить сотрудника ЦРУ в это более чем странное место.

Китаец услышал шаги, потом прогремел выстрел. Выждав несколько секунд, мужчина выглянул. Та самая женщина, которую он видел вместе с Фолбергом в Балтиморе, в Роузбоул-резиденс, только что застрелила чиновника и спешила к автомобилю. Сколько раз Шань Фен мечтал сам его прикончить!

После отъезда рыжеволосой Шань Фен собирался было выйти из хижины и осмотреть тело теперь уже бывшего сотрудника ЦРУ, как вновь послышались шаги и голоса. Чересчур оживленное движение ночью в таком месте.

— Он мертв, Гален.

Огонек зажигалки на миг осветил лицо говорившего. Шань Фен успел его разглядеть в окно без стекол, черты лица оказались незнакомыми.

— А она сбежала с Аль-Харифом, — добавил Гален. — Овен не может допустить этого, мы должны остановить ее.

Услышав такое, китаец словно получил удар ниже пояса. На иммигранта слово «Овен» навеяло далекие воспоминания. О тайном обществе несколько раз намеками обмолвился профессор Хофштадтер. Может, организация существовала всегда. Все рыщут в поисках странной штуки, непонятной оккультной силы, которую китаец раньше пытался вручить людям, некогда использовавшим его, а потом разочаровавшим. Эта мощь погибла бы без его участия. Она уже погубила Венту и бог знает сколько еще народу. Шань Фен предложил Аль-Хариф американскому правительству, надеясь спасти свою жизнь и поступить как можно лучше. Но получилось, что китаец сделал себе только хуже, а конца этой пляске смерти так и не положил.

Вокзал в Балтиморе остался тем же, каким Шань Фен его помнил: огромная, тяжеловесная коробка, построенная по примитивному проекту. Впервые иммигрант приехал в Мэриленд в грязном вагоне вместе с каким-то бродягой. От попутчика несло рыбой, и он все время хихикал, завернувшись в лохмотья. Тогда китаец находился в глубокой депрессии, собирался выследить Фолберга и отобрать дневники барона Генриха Хофштадтера. Тетради остались от единственного человека, считавшего Шань Фена своим другом.

Мужчина мысленно перебрал важные моменты первого визита в Роузбоул-резиденс. Долгие годы он отсылал на этот адрес документы об Аль-Харифе и страницы дневника в обмен на поддержку и вид на жительство в стране. Иммигрант расположился недалеко от входа и стал ждать. Вскоре вместе с очень красивой рыжеволосой женщиной вышел Фолберг. Шань Фен шагнул им навстречу, не зная, что говорить и чего ожидать в ответ. Поначалу сотрудник ЦРУ не поверил глазам и очень разозлился, увидев перед собой китайца. Функционер даже немного растерялся, но на путаную речь иммигранта и на его просьбы вернуть документы Хофштадтера откровенно расхохотался тому в лицо.

— Взгляни на себя! Ты — никто! Как тебе могло прийти в голову явиться сюда и мне угрожать? У тебя даже имени не осталось, маленький желтый говнюк! И не суйся сюда больше, не то придется позаботиться, чтобы вернули имя и вырезали его на херовом могильном камне!

В тот день ему показалось, что грубость Фолберга вызвала у рыжей отвращение. Он запомнил ее лицо: та же женщина стреляла возле хижины в Техасе. В итоге на херовом могильном камне высекут вовсе не имя Шань Фена…

Тогда стояло жаркое лето, а теперь холодная зима. Снег пушистым одеялом покрыл припаркованные машины. Когда китаец поравнялся с грязной забегаловкой, снова начали падать белые хлопья. Шань Фен ничего не слышал, кроме скрипа своих шагов. Из плохо освещенного переулка выглядывал «форд» с поржавевшими брызговиками.

Полчаса спустя китаец неуверенно вел только что угнанный автомобиль в направлении Роузбоул-резиденс. Машина виляла из стороны в сторону по скользкому свежему снегу. Мужчина был уверен, что именно здесь все и должно закончиться. От холода стыли пальцы, выглядывающие из рваных шерстяных перчаток. Шань Фен стучал зубами и изо всех сил напрягал глаза, чтобы различать дорогу. Теперь он чувствовал себя всего лишь хуацяо,[185] жалким иммигрантом без удостоверения личности, с исковерканным именем, с родиной, исчезнувшей вместе с подлинными документами в архиве Фолберга.

Да и что дала ему родная земля, кроме боли? Захватчики гнали Шань Фена пинками, как собаку, а те, кто должен был его освободить, просто использовали. В душе поднимались гнев, обида и печаль. Мужчина с грустью подумал о своих надеждах, обманутых Дитрихом Хофштадтером. Абсурдный западный мир все губит, он отнял у китайца Венту, а с ней и любовь.

Наконец Шань Фен добрался до цели — Гриффит-авеню и, припарковавшись в переулке напротив входа, занял удобную позицию: его никто не видел, а местность отсюда обозревалась очень хорошо.

Несколько часов спустя рыжая быстро вышла из Роузбоул-резиденс, села в новенький ярко-красный «форд» и умчалась. Шань Фен тоже собирался тронуться с места, но стартер дряхлой железяки не хотел включаться. Проклиная на чем свет стоит всех богов, в которых давно не верил, китаец увидел, что к автомобилю рыжей пристроился черный «шевроле». Прошло еще несколько минут, и обе машины снова проехали мимо него. Видимо, женщина сделала круг из осторожности, но тут к процессии присоединился еще и «кадиллак». В этот момент развалюха чихнула и завелась. Фортуна явно улыбнулась Шань Фену.

Как только он свернул налево за остальными, то увидел их всех, на большой скорости несущихся по заснеженной улице. Догнать быстро удаляющиеся автомобили не оставалось никакой надежды, но китаец сосредоточенно вцепился в руль. В каком направлении ехать, можно было понять по тревожным гудкам других водителей, видевших сумасшедшую гонку троицы. Чтобы избежать столкновения со встречными машинами и пешеходами, Шань Фен несколько раз резко вильнул рулем.

Где-то вдалеке неожиданно всполохнул свет и послышался громкий взрыв. Китаец вздрогнул. Подъехав к следующему перекрестку, он заметил столпотворение зевак. Все смотрели в одну сторону.