По старой доброй Англии. От Лондона до Ньюкасла - Генри Мортон

— Сегодня на Скауте сыро, — произнесла прекрасная амазонка, ни к кому не обращаясь.

Я рискнул откликнуться:

— Дождь хорошим ходокам не помеха!

— Я обожаю гулять в дождь, — заявила девушка, и это стало началом нашей беседы.

Куда я направляюсь «на это воскресенье»? В Идейл. Мне надо забрать оставленную там машину. В этом месте моя собеседница поморщилась (любители гроз ненавидят автомобили и презирают велосипеды). И какой дорогой я планирую идти? Через Роттен. Вот это напрасно! Ей известен куда более удобный путь, и если я пожелаю… Конечно же, я пожелал.

— Позвольте вам помочь?

Ответом мне стал еще один возмущенный взгляд. Девушка ловко вскинула рюкзак на спину, повела плечами на манер бывалого пехотинца, утверждая ношу на положенном ей месте, и весело застучала своим ясеневым посохом по булыжникам. Мы решительно направились в сторону пустоши…

— Вперед! — воскликнула девушка. — Вот только башмаки у вас неподходящие — будут скользить на склонах.

Бледная амазонка вышагивала не хуже тренированного мужчины. Она обладала тем неспешным, устойчивым шагом, которому специально обучают в швейцарских альпинистских клубах. Я с восхищением поглядывал на ее залитый дождем профиль. Если у нее был младший братишка, то в эту минуту она наверняка на него походила.

По дороге мы разговорились. Девушка сообщила, что работает секретаршей. Это показалось мне абсурдным. Трудно было представить, что какой-то начальник диктует письма по поводу хлопчатобумажных отходов этой вольной Диане, с легкостью покоряющей вершины! (Хотя мне говорили, что по понедельникам любители гроз превращаются в обычных людей и даже выглядят иначе.) Мы шагали по узким тропинкам через пустоши, преодолевали горные ручьи — коричневые ручьи с круглыми, гладкими камнями на дне — и разговаривали, как двое попутчиков-мужчин.

Возле мокрой каменной стены нам повстречались еще двое туристов — мужчина и женщина из Нью-Миллс. Выяснилось, что они приехали сюда на поезде, а сейчас направляются в Идейл, откуда у них забронированы обратные билеты. Дальше мы пошли вместе. Беседа вертелась вокруг их прошлых походов: обсуждали, каков бывает Край Пиков зимой и летом; вспоминали недавний случай, когда на Киндер-Скауте пропал один из туристов — и как все «походники», объединившись, прочесывали цепью каждый клочок холма, пока не обнаружили мертвое тело товарища.

В конце концов мокрые, раскрасневшиеся, мы пришли к маленькой гостинице — конечному пункту нашего путешествия. Внутри было не продохнуть от табачного дыма. Небольшая по размеру комната оказалась битком забитой мужчинами и женщинами в различной стадии изнеможения. В жизни не видал более здорового и вдохновляющего зрелища!

Рюкзаки кучей свалены на полу, рядом красовалась коллекция разнокалиберных посохов. На столе покоились остатки общего пиршества — в основном вареные яйца и консервированные фрукты. Мужчины пили пиво, женщины прихлебывали горячий чай из высоких пивных кружек, которые показались мне даже толще, чем знаменитые кубки из Кру. Одни приехали из Манчестера, другие из Шеффилда. Кто-то путешествовал в одиночку, кто-то в большой компанией. Здесь можно было увидеть как одиноких девушек и парней, так и мужей с женами, попадались и влюбленные парочки, приехавшие на романтическую прогулку. Какой-то юноша поднялся и предложил хором спеть. Все охотно откликнулись на его призыв, и вскоре в комнате уже звучала песня: «Чем больше мы будем вместе, будем вместе мы, будем вместе…»

Ланкаширцы и йоркширцы пели на редкость слаженно и душевно. Похоже, что тридцатимильная прогулка под дождем никак не отразилась на их голосовых связках.

Наконец кто-то бросил взгляд на часы. Время отправляться на вокзал! Все поднялись (и моя амазонка тоже), скользнули в лямки своих походных рюкзаков, покрепче сжали в руках ясеневые палки и тяжело затопали на выход. С улицы, где по-прежнему шел дождь, донеслась их веселая песня…

5

Жители маленькой дербиширской деревушки под названием Им до сих пор говорят о Лондонской чуме так, словно это случилось на прошлой неделе. Пожалуй, Им — последнее место на карте Англии, где сохранились живые воспоминания о страшном поветрии 1665 года.

Собственно, вся деревушка состоит из одной улицы с каменными домами, которая притаилась в узком ущелье среди высоких холмов. Здесь есть церковь, обнесенный стеной господский дом и куча полуразрушенных строений. Заглянув в церковь, я познакомился с ее престарелым сторожем. Подобно остальным жителям деревни, он сразу же завел речь о Чуме.

— Вы знаете, — говорил старик, — мы оставляли деньги на дне колодца, чтобы вода могла их отмыть. Люди из соседней деревни приносили нам еду — клали возле колодца, а деньги забирали. Для дезинфекции мы добавляли в воду для питья уксус… кошмар! И каждый ужасно боялся подцепить заразу…

(И опять же — он рассказывал так, будто речь шла о прошлогодней эпидемии гриппа!)

В сознании современных англичан Великая чума (равно как и последующий Великий пожар) — нечто такое, о чем говорится в дневниках Пипса, да в замечательной книге Дефо «Дневник чумного года». Пожалуй, память о том печальном событии сохраняется еще в обычае украшать душистыми травами здание Гилдхолла на Михайлов день, когда проходит церемония переизбрания лондонского лорд-мэра. Но в любом случае для нас это дела давно минувших дней. В Лондоне столько всего приключилось со времен правления Карла II, что чума отодвинулась в прошлое, стала не более чем воспоминанием. Однако для Има это последнее по времени знаменательное событие!

Вот как все происходило.

Осенью 1665 г. деревенский портной получил из Лондона сундук с заказанными тканями. Они оказались отсыревшими, и портной отправил слугу посушить ткани у костра. Вскоре несчастный слуга заболел и умер, за ним последовали и остальные домочадцы портного. Так ужасная болезнь пришла на дикие ветреные пустоши Дербишира.

Люди жили в страхе. Никто не знал, кто окажется следующей жертвой заразы. Каждое утро начиналось с того, что люди осматривали себя и близких в поисках набухших желез — эти шишки в буквальном смысле слова стали предвестниками близкой смерти. Стоит ли удивляться, что многие жители побросали дома и укрылись на пустошах. Они стремились как можно дальше уйти от родной деревни, которая в одночасье стала средоточием ужаса.

Но затем в деревне произошло некое событие, которое ставит Им на первое место среди всех отважных английских деревень.

Местный приходской священник по имени Уильям Момпессон понимал, что массовое бегство людей способствует распространению заразы на север Англии. И тогда он собрал односельчан и убедил остаться в деревне, дабы бросить вызов страшной эпидемии. Он пообещал, что и сам останется со своей паствой. Момпессон очертил круг радиусом в одну милю: обитателям деревни запрещалось пересекать эту линию. Никто не имел права выйти за границу — ни мужчина, ни женщина, ни ребенок. В нескольких местах были устроены хранилища для пищевых продуктов. В назначенное время сюда приходили жители соседних деревень и оставляли еду. Так Им кормился.