Никто мне не верит - Молли Катс

Ее рот открылся в немом изумлении. Кровь застучала в висках.

Она рефлекторно схватилась за ручку дверцы, но Грег оказался проворнее. Он нажал кнопку блокировки двери.

Линн нажала звуковой сигнал.

Грег рассмеялся:

— Не беспокойся. Никто не обратит никакого внимания. Как поживаешь?

Довольный смех, загар, очаровательная улыбка… словно мертвец, который предстает перед тобой живым, а через минуту начнет разлагаться у тебя на глазах.

Линн задрожала всем телом, но неожиданно она почувствовала прилив сверхъестественной храбрости, которая всегда приходила ей на помощь во время шоу, когда казалось, что через несколько секунд разразится катастрофа.

— Ты — жалкий ублюдок, — сказала она голосом, дрожащим от ужаса и ненависти и причинявшим горлу боль. — Ты получил еще не все, что хотел? Ты еще не достаточно испоганил мне жизнь?

Грег улыбнулся еще шире и потянулся к ее промежности.

Вся ее храбрость исчезла. Она завизжала и так и продолжала визжать, глядя, как он пробирается между машинами, пока он не исчез из виду.

* * *

Естественно, Линн приняла таблетки; не все пять сразу, но две — подъезжая к дому, а затем — еще одну.

Она не могла дозвониться до Кары или Майка.

Она подумала о брате. Звонок Бубу означал отказ от ее политики умалчивания, которую она все еще проводила под давлением Анджелы, делавшей зловещие предсказания по поводу его здоровья. Но утаивание от брата истинных размеров опасности давало Линн некоторое преимущество. В том случае, когда Бубу не знал, насколько серьезна угроза, уменьшалась вероятность того, что он перестанет что-либо предлагать и начнет настаивать на том, чтобы она осталась в Салеме или позволила ему пожить у нее в Бостоне или даже, что было вполне вероятно, отказалась от выходов в эфир.

Теперь, в сложившейся ситуации, такие возможности пугали ее не больше, чем то, что происходило.

Но, пока она обдумывала это, перезвонил Майк.

* * *

Она встретилась с ним в баре «У Нэнси Джин», с радостью ухватившись за возможность уйти из дому.

Еще один поступок, пугавший ее раньше.

Сидя на жестком стуле, она все еще ощущала, как пальцы Грега копаются у нее между ног, чувствовала тяжесть его ладони.

Ей нужно было еще раз принять душ.

Но это было нелепо.

— Я все время думаю о том, что Барбара Элис Хайсмит переезжала дважды, — сказала она. — Может, он хочет заставить меня сделать именно это? Но, так как я работаю на телевидении, не имеет значения, где я живу; меня всегда можно найти. Если, конечно, дело в этом. Может быть, он хочет, чтобы я отказалась от программы.

— И вы это сделаете?

— Я никогда об этом не думала. Но, возможно, мне не следует делать пробный показ.

Майк покачал головой:

— Я думаю, вам не надо отказываться. Вы делаете эту программу и превращаетесь в дирижабль. Вы висите высоко в небе, вся на виду. Очень сложно устраивать партизанские штучки над чем-то большим и сияющим, на которое смотрит каждый.

Произнося эти разумные и исполненные здравого смысла слова, Майк внутри сгорал от ярости, вызванной последней выходкой Грега. Чтобы сдержать свои чувства, он, не отрываясь, смотрел на экран телевизора, висевшего над стойкой. В новостях показывали лохматого, похожего на бродягу ребенка, который забирался в полицейскую машину.

— Кэти Биерз, — сказала Линн. — Еще одна история.

— И да. И нет. Существуют миллионы таких, как она. Одного ребенка спасают, каждый получает желанный сказочный конец, и страна вздыхает с облегчением. Все думают, что проблемой жестокого обращения с детьми кто-то занимается.

Линн встретилась с ним взглядом.

— Скажите это на пробной программе.

— Скажу. — Он пристально посмотрел на нее в ответ. — Итак, вы собираетесь ее делать?

— Я хочу. Но я боюсь. Что будет, если Грег уничтожит ее? Он инстинктивно метит в то, что для меня имеет значение. Он знает, что эта программа — достижение всей моей жизни. Он знает, что нет более надежного способа ранить и унизить меня, чем сорвать ее показ. А он подбирается все ближе, становится все более наглым и более опасным.

— Согласен.

— И тем не менее вы считаете, что я должна идти вперед.

Майк постучал пальцами по спинке стула:

— Теперь у нас есть преимущество. Мы знаем, что он или живет в этом районе, или проводит здесь гораздо больше времени, чем он хочет показать. Мы не оглядываемся на Запад, пока он шныряет у нас под ногами. И он не знает, что нам это известно. Поэтому мы сосредоточим усилия на охране студии «Ревер» и технологических приготовлений. Мы назначим охранника для каждого человека, который важен для проведения показа. И, возможно, имея на этот раз так много глаз, мы выявим его и позволим ему привести нас к тому камню, под которым у него нора. И, может быть, мы поймаем его за таким занятием, которое поможет нам засадить его на очень хороший срок, гораздо более долгий, чем за простое преследование.

Майк взял горсть крендельков и сломал их все сразу.

— И еще одно, — сказал он. — Это очень важная программа. Она должна быть сделана. Люди должны ее увидеть.

**

Некоторое время у нее не хватало духу выйти на террасу, так как она не могла отбросить воспоминания о Чипе. Но она заставила себя это сделать. Она должна была крепко удерживать то, что у нее оставалось по мере того, как все больше и больше кусочков ее жизни уносило прочь живым цунами, в которое превратился Грег.

Сегодня вечером на улице подмораживало.

Она чувствовала его присутствие, прикосновение его пальцев. Всю непристойность ее интимной связи с человеком-монстром и его с ней.

Внутри зазвонил телефон, и она поспешила к нему. Звонил брат.

— Я надеюсь, что ты еще раз подумала о том, чтобы некоторое время пожить у нас.

— Я думала об этом. Я обожаю тебя за это предложение. Но…

— Золотко, я не предлагаю. Я… умоляю.

— О, Бу.

— Ты можешь ездить на работу отсюда. Анджела ездит и тысячи других людей. У тебя будут все удобства. Личная ванная комната. Завтрак в постель. Персональная «Глоб» по утрам.

— Я не…

— Хорошо, хорошо. Я буду приносить тебе «Тудей».

— Послушай, я не жила здесь неделю. Я поставила дверь, способную защитить Форт Нокс. Я просто хочу пожить в своей квартире. Это так ужасно? — Линн потерла шею. — Извини, что перебила.

— Ничего. Мы все нервничаем.

* * *

Всю неделю было холодно. Ветер выдувал из урн мусор и швырял его прямо в глаза. Он пачкал волосы и царапал кожу.

За три дня до записи пробного показа Грег надел меховую шапку, теплое пальто и свои любимые сапоги «Сторм Труппер» и отправился на прогулку вниз по бульвару Моррисей, мимо здания Третьего канала.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});