Возвращение к себе - Вера Огнева

- И каждый получает ответ?

- Да, но понимает только тот, кто очень хочет понять.

Они почти не разговаривали потом два дня, но постепенно их отношения вошли в обычное русло. Только много позже Роберт понял, что тот бурный спор, больше похожий на скандал не разделил их, а наоборот сблизил.

В присутствии свидетелей: венецианца Гвидо Сальеджи и посланца короля Филиппа I Годфруа Гаттингского с одной стороны и Тафлара абд Гасана ат Фараби эль Багдада и аль Сауфи с другой, Роберт подписал послание короля. За сим произошла передача выкупа.

Франк и венецианец, подозрительно оглядываясь на многочисленную стражу, немедленно покинули дом Тафлара. Следом за ними отбыл аль Сауфи, который как ни старался, не смог скрыть своего недовольства. На следующий день Роберт должен был встретиться с венецианским купцом, участвовавшим сегодня в церемонии, для получения небольшого займа. Король не озаботился, послать родственнику деньги на обратную дорогу.

Своей подписью, теперь уже бывший, граф Парижский отрезал себя сегодняшнего от себя вчерашнего. Жизнь оказалась поделенной и взвешенной нечистым на руку менялой. На одной чашке весов остался его пустой, захваченный чужими людьми, но все же родной дом. На ней же осталось понимание своего места в мире. Когда-то оно помогло выжить в каменоломнях, потом победить болезнь и врагов. Оно поддерживало Роберта все эти 'пустые' годы, проведенные в плену. Там же осталась, что греха таить, возможность удобно и безбедно жить в чужой стране. На другой, почти пустой чашке одиноким символом ле-жала свобода.

Так получилось, что, освобождаясь от неволи, он одновременно освободился от себя прежнего, становясь из знатного сеньора, фактически никем. Странствующий рыцарь, ловец удачи на турнирах или наемник - вот его будущее. Внутри скрутился тугой пульсирующий ком. Показалось: одно движение или слово и он лопнет - разорвется сердце.

Роберт до темноты неподвижно просидел в зале, где сегодня высокие до-говаривающиеся стороны продавали, покупали его честь. Мимо скользили тени, голоса доносились как сквозь подушку. Его не окликали. Не надо было отвечать.

Наконец он шевельнулся. Спина и ноги затекли, движение отдавалось болью.

Оказалось, в сумеречном зале он не один, у дальней стены на полу примостился, сложив ноги калачом, Джамал. Стоило Роберту пошевелиться, начала двигаться и тщедушная фигурка старого слуги.

- Ожил? Наказание нашего дома. Пойду, скажу господину. Он за тебя волнуется, душу надрывает. Только ты посиди пока здесь, - тон Джамала стал просительным. - Не уходи сразу к своим неверным.

Тафлар быстрыми шагами вошел в зал.

- Я уже начал волноваться за твое здоровье.

- Не стоит. Все в порядке.

Роберт поднялся. Появилось мучительное ощущение, что на плечи давит невидимый груз, давит и норовит согнуть к полу. Руки свисали плетьми, тошнотворный привкус во рту позывал, вывернуться наизнанку.

- Пойдем, посидим на крыше, - участливо предложил Тафлар. - Нам принесут запретный напиток, и самые прекрасные женщины станут танцевать для нас под звуки флейт.

На крышу сераля вынесли низенький столик на коротких ножках-закорючках. Рядом разложили вышитые покрывала и груды ярких подушек. В бронзовом треножнике заполыхало благовонное масло.

Роберт отошел к балюстраде, откуда как на ладони открывался вид на окутанный сумерками древний город.

- Присоединяйся, - позвал Тафлар, но франк не торопился. Панорама ночной Эль Кайры тоже останется в его вчера.

- Накануне, - заговорил араб, когда Роберт вошел в круг света, - ты казался менее огорченным нежели сегодня. Что-то изменилось? Тебе успели шепнуть некую гадкую новость?

- Вчера я думал, что осознаю, а сегодня - осознал. Такая же разница как между словом халва и ее вкусом.

- Да, вкусу твоей халвы не позавидуешь. Но вопреки всему плохому, что случилось и еще будет случаться с нами в жизни, давай устроим пир. Смотри, Джамал уже налил твоего любимого вина, - хозяин поднял свой сосуд, но Роберт понуро сидел над чашей. - Знаешь, почему левый берег Нила так мало заселен?

- Ты говорил, древние люди считали его страной мертвых. Там только хоронили.

- Предрассудок, а держится до сих пор. Если переправиться через реку и уйти за пирамиды, действительно на несколько дней пути потянется мертвая, безводная пустыня. Потом в ней станут попадаться оазисы, а за ними и города, в которых как и везде живут люди, творится добро и зло, смерть и рождение. Оказывается древние, мудрость которых мы так превозносим, просто заблуждались.

- К чему ты клонишь?

- Представь человека выбравшегося в одиночку на ту сторону. Он знает, что это - страна мертвых. Так ему говорили. Обратно через реку не переплыть: течение, крокодилы, опять же. Как ты думаешь, что он станет делать?

- Смотря, кто он, какой у него нрав, какие привычки.

- Допустим, раб.

- Раб, он и в стране мертвых - раб. Ляжет на пригорочек, сам себе отходную прочитает и умрет.

- Ты прав. Так велено свыше, что еще остается? Только следовать. А если на тот берег выбрался сильный свободный человек? Он устал, он подавлен потерей, но…

- Он пойдет. Передохнет маленько, воды наберет во флягу. Ну, еще паре крокодилов может челюсти свернуть, чтобы запомнили. Я думаю - пойдет.

- И что в итоге?

- Если его не сожрет гривастая кошка, не укусит змея или скорпион, если не сожжет солнце, он выйдет к людям.

Тафлар не стал продолжать. Зачем? Он успел хорошо узнать своего невольного гостя.

Вон уже и взгляд не такой тусклый и рука потянулась к чаше с вином.

- Пир? Давай устроим пир, благородный хозяин.

- Рад услужить благородному гостю.

Гвидо Сальеджи при ближайшем рассмотрении оказался невысоким крепеньким смуглым человеком средних лет, склонным если и не к роскоши, то к определенному франтовству. Вышитое цветами и птицами блио итальянца, было на вкус Роберта ярковато для мужчины. Пальцы представителя венецианского дома Нарди украшало не меньше восьми колец. Остро и коротко вспыхивали красные, синие, зеленые лучики.

Стол, занимавший половину крохотной каюты галеаса, на котором Гвидо вместе с Годфруа де Гаттином прибыли в Египетский, халифат завалили свитки. Небольшая осадка позволяла галеасу подняться по одному из рукавов Нила к Эль Кайре. Долго добираться до европейцев Роберту не пришлось. Корабль стоял в порту столицы.

- Рад, что взор такого прославленного воина упал именно на наш дом. Я охотно помогу тебе, рыцарь Роберт, - скороговоркой частил Гвидо, все время переставляя предметы и вороша свитки на столике. Круглые черные глаза венецианца тоже постоянно находились в движении, однако, ни на чем подолгу не задерживались.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});