Слеза дьявола - Джеффри Дивер

Она закрыла глаза. Глубоко вздохнула. Ярость снова волной поднялась в душе. Ярость и злость, что у нее самой не было ни малейшей возможности всадить свинец прямо в сердце Диггера.

— Это произошло даже не в бою, — продолжал Кейдж. — Диггер выпустил очередь в ту сторону, где сидел мэр. А Сид просто случайно оказался рядом. Словом, не в том месте…

«Нет, как раз в том, куда я сама его направила, — с горечью подумала она. — Боже милостивый!»

Она знала здоровяка-агента почти три года. Какая ужасная потеря!

Кейдж дополнил информацию:

— Диггер убил еще четырех наших и копов, у нас трое ранены. По первым прикидкам, зацепило шестерых гражданских. Все легкие. Несколько числятся пропавшими, но, слава Богу, трупов нет. Скорее всего они до сих пор где-то прячутся, а семьи не знают, что с ними. Да, и еще этот Чизман.

— Репортер?

— Да, Диггер убил и его тоже.

— Что? Как это могло случиться?

— Он вовсе не был репортером. То есть был, конечно, но сюда он приехал не за этим. Диггер застрелил его жену, и он пытался использовать нас, чтобы отомстить убийце. Но только Диггер оказался более опытным стрелком.

«Поистине это была ночь дилетантов, — невольно подумала она. — Кинкейд, мэр, Чизман».

— А как там Харди?

Кейдж рассказал, как молодой полицейский в одиночку пытался штурмовать автобус, в котором засел Диггер.

— Он подобрался почти вплотную и стрелял с близкой дистанции. Есть вероятность, что именно его пуля попала в Диггера первой. Никто пока в точности не может восстановить картину происшедшего.

— Значит, на этот раз он не облажался? — спросила Лукас.

— Я тебе другое скажу, — отозвался на это Кейдж. — У меня даже возникло на секунду ощущение, что Харди нарочно ищет смерти. Но как только дошло до решающего момента, он все же бросился в укрытие. Вероятно, решил, что умирать пока не пришло время.

«Почти как я сама», — подумал за Лукас все еще засевший в ней оборотень-подкидыш.

— А где Эванс? — спросил Кейдж.

Лукас огляделась, только сейчас сообразив, что доктора нет рядом. Странно… Она была уверена, что он спустится в вестибюль и присоединится к ней.

— Даже не знаю, где он, — ответила она. — Должно быть, все еще торчит наверху. В документальной лаборатории. Или отправился помогать в Центр психологической помощи пострадавшим.

— Разыщи его. Сообщи хорошие новости и поблагодари. Скажи, пусть не стесняется и выставит приличный счет за свои услуги.

— Сделаю. И Тоби позвоню тоже.

— Мы с Паркером пройдемся по месту преступления с экспертами-криминалистами, а потом приедем к тебе. Думаю, минут через сорок пять, не больше.

Когда она закончила разговор, заместитель директора сказал:

— Я сейчас же отправлюсь в Молл. Кто у вас там главный?

Она чуть не ответила: Паркер Кинкейд. Но вовремя спохватилась.

— Агент по особым поручениям Кейдж. Он рядом с Вьетнамским мемориалом. Работает вместе с группой криминалистов.

— Нам предстоит большая пресс-конференция. Нужно хорошо подготовить к ней директора. Он, вероятно, пожелает сделать специальное заявление для прессы… Что ж, праздника для вас сегодня не было, агент Лукас?

— Так обычно с праздниками и происходит, сэр. Всегда приходится напоминать себе, что ровно через год будет точно такой же, — ответила она со смехом. — Нам стоило бы заказать и раздать сотрудникам футболки с такой надписью.

Он одними губами улыбнулся. Потом спросил:

— А что с нашим разоблачителем коррупции? Были новые угрозы?

— Вы о Моссе? Я какое-то время не навещала его, но сделаю это непременно.

— Вы полагаете, с ним могут возникнуть проблемы? — нахмурился заместитель директора.

— О нет. Никаких проблем. Просто он задолжал мне бутылку пива.

В опустевшей лаборатории по работе с документами доктор Эванс закончил разговор по сотовому телефону. Потом выключил телевизор.

Стало быть, Диггер мертв.

Сообщения в новостях страдали сбивчивостью и неполнотой, но главное, что понял Эванс, потери оказались минимальными. Значительно ниже, чем в метро или на теплоходе. И все равно даже на телевизионной «картинке» Конститьюшн-авеню выглядела как зона боевых действий. Все в дыму, десятки спецмашин, люди, укрывшиеся за автомобилями, кустами, стволами деревьев.

Эванс надел свою просторную парку и прошел в угол комнаты. Там он уложил в рюкзак тяжелый термос, закинул ношу на плечо, открыл сдвоенные двери лаборатории и двинулся вдоль скупо освещенного коридора.

Диггер… Какое все-таки необыкновенное существо. Должно быть, как он и сказал агентам ФБР, один из немногих людей в мире, психологический портрет которого составить представлялось совершенно невозможным.

У лифтов он помедлил и посмотрел в справочник ФБР, стараясь сориентироваться. В брошюре он нашел план и изучил его. Здание штаб-квартиры оказалось куда как более сложным внутри, чем он себе воображал.

Эванс уже поднес палец к кнопке с надписью «Вниз», но не успел еще нажать ее, когда вдруг услышал возглас:

— Эй, привет!

Он обернулся и увидел, что кто-то идет к нему со стороны шахты другого лифта.

— Как дела, доктор? — снова раздался голос, показавшийся теперь знакомым. — Вы уже слышали?

Это был молодой полицейский Лен Харди. Его плащ уже не выглядел безупречно отглаженным и чистым. Он сильно помялся и покрылся темными пятнами. На щеке копа виднелся свежий порез.

Эванс надавил на кнопку «Вниз». Причем в спешке он сделал это дважды.

— Да, только что смотрел выпуск новостей, — ответил он Харди. Потом одним движением сбросил с плеча рюкзак. Он даже слегка крякнул, когда поймал его на согнутую в локте руку. И начал расстегивать молнию.

Харди рассеянно смотрел на этот потертый заплечный мешок.

Потом он сказал:

— Признаюсь, я слегка погорячился, когда добровольно вызвался брать этого убийцу. На меня словно что-то нашло. Какая-то боевая лихорадка, должно быть.

— Такое бывает, — пробормотал Эванс. Он сунул руку в рюкзак и достал термос.

Харди продолжал делиться впечатлениями:

— Он ведь чуть не прикончил меня. И уж точно перепугал до ужаса. Я был от него метрах в десяти, не больше. Видел его глаза, видел дуло его автомата. Ну, доложу я вам… Только сейчас начал понимать, какое это счастье — быть живым.

— И это тоже естественное чувство, — сказал Эванс. «Где же этот чертов лифт?»

Харди посмотрел на серебристый металлический цилиндр.

— Кстати, не знаете, где агент Лукас? — спросил детектив, оглядывая теперь полутемный коридор.

— Думаю, она внизу, — сказал Эванс, отвинчивая пробку термоса. — Ее вызвали к начальству. Она должна быть в вестибюле внизу. Со стороны Девятой. Разве вы только что не прошли через то фойе?

— Нет, я вошел через подземный гараж.

Доктор вынул из термоса пробку.

— А знаете, детектив, я все еще вспоминаю ваш рассказ о «Диггерах» и «Левеллерах». Это прозвучало так, словно вы мне не доверяете.

Эванс повернулся к Харди.

Потом он опустил взгляд и увидел черный пистолет с глушителем, ствол которого Харди направил ему в голову.

— Доверие здесь вообще ни при чем, — отчетливо произнес он.

Термос выпал из рук доктора. Кофе растекся по полу.

Он увидел желтую вспышку из дула пистолета. И это было последним, что он видел в своей жизни.

IV

Мастер головоломок

«Почерк стал главной уликой против меня».

Из последнего слова Бруно Гауптмана на процессе по делу о похищении ребенка Линдберга

30

Агент был все еще достаточно молод, чтобы наслаждаться самим по себе статусом сотрудника ФБР. А потому не имел ничего против, когда его назначили на дежурство в центре обеспечения безопасности здания ФБР, расположенном на третьем этаже, с полуночи до восьми утра в новогоднюю ночь.

Конечно, сыграла свою роль и Луиза — его напарница на ночь, надевшая тесную голубую блузку и короткую черную юбку. Он считал, что девушка с ним заигрывала.

«Нет, она определенно со мной флиртует», — заключил он.

Пусть говорила она все время о своей кошке, но есть ведь еще всем известный «язык тела», а он красноречиво свидетельствовал, что она к нему неравнодушна. Ее черный лифчик отчетливо просвечивал сквозь ткань блузки. И в этом тоже заключалось безмолвное послание.

При этом агент все же не сводил глаз с десятка телемониторов, за которые он отвечал. Столько же находилось под контролем сидевшей слева Луизы. Вся система обслуживалась более чем шестьюдесятью видеокамерами, установленными внутри здания и снаружи по периметру. Поэтому изображения на мониторах сменялись каждые пять секунд, когда в установленной последовательности включалась очередная камера.