Искры на воде (сборник) - Архипов Вячеслав

— 

Батюшку попроси.

— 

Тятя всё работает и работает. Ты покатай меня, ладно?

— 

Хорошо, когда будешь гулять, я тебя покатаю, а ты не испугаешься?

— Я

не пужливая, — заявила девочка.

— 

Это кто тебе такое сказал? — поинтересовался Родион, понимая, что так говорят взрослые, а девочка повторяет чьи-то слова.

— 

Я слышала, как тятя сказал, что я не пужливая и не боюсь оставаться одна в тёмной комнате.

— 

Молодец!

— 

Лизавета, лапушка, ты опять здесь? — Аннушка прибежала сразу сюда, потеряв девочку. — Не место здесь барышне, молодой человек, — сказала она Родиону и повела девочку.

— 

Родя, а ты мне мышку поймал? — вдруг вспомнила Лиза.

— 

Нет ещё, я не встречал здесь мышей.

Хлопнула дверь, и стало тихо.

«Как бы беды не было от этой дружбы, ей-то ничего, а вдруг хозяину не понравится? И Евсея нет давно, спросить не у кого».

Какие бы ни были мысли тревожные, а девочка ему нравилась своей открытостью, отсутствием всяких барских замашек. Родион решил, что бегать от Лизаветы он не станет, а там приедет брат и посоветует, как надо, если до тех пор ничего не случится. С такими мыслями Родион пошёл на улицу, работы было ещё много.

Прошла уже середина зимы, день немного увеличился, стало теплее. Пропали плотные утренние туманы, висевшие до полудня. Перестала «парить» вода в проруби, укрывшая прибрежные кусты плотным куржаком, заголубело небо. Сразу после обеда Родион навозил воды, разнёс куда надо и пошёл отдохнуть немного в облюбованный уголок. Повариха, бабка Никитична, поворчав немного о жизни, выделила водовозу кружку молока и кусок хлеба. Ей нравился этот молчаливый и услужливый батрачок, которого и просить ни о чём не надо, всё сам делает, будто мысли читает, такого и подкормить не грех.

Родион успел съесть половину, как раздался знакомый голосок:

— 

Вот ты где, а меня не пускали сюда, сделали крючок на двери, и я не могла открыть, а теперь матушку упросила, чтобы пускали, я ей про тебя всё рассказала.

Не давая Родиону вставить слово, она продолжала щебетать. Рассказала, как сначала принесла из комнаты стул, чтобы открыть крючок, как его забрала Аннушка.

— 

Потом я стала рассказывать матушке, какой ты хороший, а Аннушка меня не пускает к тебе дружить.

— 

И что? Матушка позволила?

— 

Нет, не позволила. Она сказала, что маленькой девочке на кухне делать нечего.

— 

А как ты пришла? Ослушалась?

— 

Ослушалась, — согласилась Лиза. — Что у тебя в кружке? Дай мне немножко.

Родион протянул ей полкружки молока и оставшийся кусочек хлеба.

— 

Как вкусно, — прищурилась девочка от удовольствия, — будто век не ела.

— 

Хлеба век не ела? — вдруг раздался тихий женский голос. — Это и есть Родион?

— 

Да. — Девочка не испугалась матери, а просто растерялась.

Высокая худая женщина с бледным лицом смотрела на мальчика,

что-то шевельнулось в её усталом взгляде, и она произнесла:

— 

Ладно, можешь приходить к своему другу, но ненадолго.

— 

Хорошо, матушка, — заулыбалась Лиза.

3

К концу марта солнце стало задерживаться на небе подольше: сначала иссинило снег на полях и лугах, потом стало чернить дороги. По ночам ещё прижимали нешуточные морозы, но к полудню становилось теплее и в тихих безветренных местах солнышко ласкало и пригревало.

Илья Саввич позвал к себе Евсея, недавно вернувшегося из леса.

—

Проходи, садись, — сказал лавочник, усаживаясь на своё место.

Евсей присел и стал рассматривать Хрустова.

Илья Саввич был среднего роста, немного полноватый, но нетолстый, с густой шевелюрой на голове, торчащей из-под фуражки. Карие глаза словно пронизывали насквозь, густая стриженая борода, обильно расцвеченная сединой, делала лицо строгим.

—

Евсей, есть дело, могу предложить тебе испытать счастье. Получится, сможешь на ноги подняться, если с умом всё делать, ну а нет, так что ж, не у всякого получается.

Евсей насторожился. Доходили слухи, что и Илья Саввич поглядывает в сторону верховья Бирюсы.

Большую экспедицию не соберёшь, денег надо много и бумаг нужно собрать столько, что в саквояж не поместятся, а за каждую бумажку вынь да положи каждому. Вот и решил Хрустов собирать маленькие компании молодых парней под присмотром верного человека и отправлять на лето в верховья Бирюсы. В прошлом году первая попытка принесла такой доход, что отмахиваться от этого дела не хотелось. Незаконно, конечно, но что возьмёшь со старателей, кто на них управу найдёт? А он, Илья Саввич, вроде бы и ни при чём: ну, купил золото, а почему не купить, раз продают. А вообще-то, здесь никто ничего не спрашивал, особенно про золото — языка можно лишиться, а то и головы.

В прошлый раз не только окупилось всё снаряжение, но и хорошую прибыль получил Хрустов. И старатели были довольны. Никто доселе не получал такого богатства — деньги. Но вскружил успех головы бедным мужикам, многим захотелось шикануть, и поэтому все деньги опять перебрались из карманов старателей в лавку Ильи Саввича. Кое-кто уже брал в долг под предстоящую работу. Нестор, по указанию отца, никому не отказывал ни в чём, старательно записывая все долги в тетрадь.

—

Пойдёшь к карагасам? — спросил Илья Саввич.

—

Чего не сходить, можно сходить и к карагасам, только для чего? — осторожничал Евсей.

—

Там на малых речках золото под ногами валяется. Улыбнётся удача, вот и загорится у тебя свет в окошке, а металла там много. Карагасы к золоту интереса не проявляют, они больше промышляют соболя и белку, а подсказать могут, где есть оно, надо только с ними разговаривать по-умному, ласково. Подарить безделушку какую, глядишь, и расскажет тебе инородец, где жила золотая.

—

А что мне будет причитаться? — спросил Евсей.

—

Хороший вопрос, правильный. А будешь ты иметь вот что: изначально рассчитаешься за снаряжение и прочее, а потом, что останется, половину продашь мне, а уж остальное твоё, хочешь — храни, хочешь — продавай, а хочешь — приноси ко мне, я возьму уже по другой цене. В накладе не останешься, если, конечно, будет что продавать. Родиона можешь оставить на это время здесь, парень неплохой, работу выполняет свою исправно, да и дочка моя к нему привязалась, только о твоём Родионе и говорит. Пусть хотя бы ещё год побудет при хозяйстве, мал ещё для тайги.

—

Я согласен, — сказал Евсей. Его тронули добрые слова хозяина о брате.

—

Вот и добро, вот и сговорились, — обрадовался Хрустов. — Я на тебя надёжу имел, ты парень серьёзный, у тебя ещё и забота о брате есть, так что тебе и доверия больше. А раз доверия больше, значит, и условия будут другие, но об этом в другой раз. Время ещё есть.

Довольный разговором, Евсей вышел на крыльцо лавки и увидел, как Родион катает хозяйскую дочку на лошади. Девочка сидела верхом, уцепившись руками в гриву, и повизгивала от счастья, а Родион водил лошадь в поводу, поглядывая назад. Лошадь была старая и спокойная, ходила медленно, бояться было нечего. На радостный детский крик выскочили на крыльцо лавочник с сыном, но, увидев, что происходит, стояли и смотрели, как радуется ребёнок. Из дома выбежала няня, грозя мальчишке кулаком. Родион аккуратно снял Лизу с лошади, и она, счастливая, стала прыгать на снегу, размахивая руками. Няня схватила воспитанницу и потащила домой. Та хоть и упиралась, но вскоре скрылась за дверью. Родион повёл лошадь во двор хозяйского дома.

Вечером Евсей рассказал брату о том, что им придётся расстаться на какое-то время.

—

А мне нельзя с тобой? — спросил Родька.

—

Давай договоримся так, в этот раз я пойду один, присмотрюсь, а в другой раз обязательно пойдём вместе.