Искры на воде (сборник) - Архипов Вячеслав

На песчаной косе лицом вниз лежал без движения человек. Ветерок слегка шевелил его разлохмаченные волосы и ветхую одежонку. Рядом едва дымился небольшой костерок, на котором стоял закопчённый котелок, неподалёку валялись лопата, лоток для промывки песка и тощая котомка.

Через некоторое время на речную косу, озираясь, вышел рослый человек, одетый в самошитые одежды местной народности — карагасов[2]. Суконный халат, вышитый по верху и низу орнаментом, запахнут и перехвачен широким поясом, на котором висели небольшие мешочки. Голова покрыта платком, завязанным на затылке, в руках приготовленное к выстрелу ружьё. Внешне человек был похож на карагаса, только любой опытный таёжник определил бы в нём не слишком умелого в тайге человека, а значит, это был не карагас. Да карагасы и не ходят с ружьями, они охотятся с луками. И походка у человека была нетаёжная: широкая, тяжёлая, хотя и крадущаяся, шаг длинный, неосторожный. А самое главное, не станет карагас стрелять в людей, не приучены они к такому делу. Всё отдаст: оленей отдаст, собак отдаст, но стрелять в человека не станет.

Странник, поглядывая в сторону леса, подошёл к лежащему на песке человеку, тронул его дулом ружья, перевернул ногой и стал вытряхивать из котомки вещи. Потом, не найдя ничего, принялся обшаривать убитого. Достал какую-то тряпочку, разложил на ладони содержимое, улыбнулся, спрятал добычу в мешочек на поясе и быстро скрылся в лесу.

— 

Недоброе дело сделал он, ох, недоброе, — сказал Евсей Цыганков брату Родиону.

— 

Может, догнать его и того? — спросил брат.

— 

Нехристь, — сказал Евсей. — Кому чужая кровь добро приносила? А догнать его стоит и присмотреться надо, кто это, а то ещё и доведётся встренуться. Ты давай его догони, разгляди издалека, но сам не показывайся. Может, узнаешь кого. Людей здесь немного, чужие не шляются.

— 

Я спехом.

— 

Родька, я сказал: не показывайся на глаза.

Родион кивнул и растворился в лесу, словно его и не было.

Братья Цыганковы понемногу промышляли золото. Уходили с ранней весны на промысел в верховья Бирюсы, где золото буквально валялось под ногами. Поначалу приходилось искать металл наугад на небольших речушках, притоках Бирюсы, но со временем удалось свести дружбу с карагасами, тем были известны хорошие золотоносные места, про которые они рассказывали братьям за искреннюю дружбу и за стоящие подарки. Поначалу младший, Родька, стал мыть золото как ошалелый, глаза у него сверкали от неуемной жадности, но рассудительный старший, Евсей, быстро погасил тот огонёк. Сначала врезал посохом вдоль спины, а потом медленно и доходчиво объяснил, что золото — это лишь металл, за который дают хорошие деньги, как и за соболей и за другие товары.

Прошло немного времени, и Родион вылечился от этой болезни. Несколько раз они с братом находили убитых одиноких старателей, которых самим приходилось хоронить, тогда и понял младший брат, что прав Евсей, не стоит человеческая жизнь этих жёлтых комочков.

С тех пор не стал Родька надрываться в работе, с уважением смотрел на брата, перенимая спокойный хозяйский подход к делу. И вместе они за лето намывали металла достаточно, чтобы пережить холода в своей деревушке из десятка домов, спрятавшейся в тальниках вдоль небольшой речки — и не больше. Никогда не хвалились ни перед кем золотом и не транжирили деньги на потеху людям. Просто жили, стараясь не отличаться от других, хотя и не бедствовали. Бывало, что и соседей выручали копейкой, когда надо было, но не в долг, а за отработку. Когда приходила пора сенокоса, а братьев не было дома, деревенские мужики, Еремей Трухин, Иван и Семён Никитины, Маркел Дронов и другие, заготавливали сено на себя и на Цыганковых, так как знали, что обижены не будут. Хмельное братья не жаловали, хотя в праздники и принимали для порядка, но это было в меру и без продолжения.

Когда брат вернулся, Евсей уже наполовину выкопал могилу. Место выбрал на берегу, куда не доставала вода, рядом с небольшим кедром.

— 

Я узнал его, того душегубца, — сказал Родька. — Это Чирей, мы его в Благодатской видели, он там гулеванил возле реки.

Евсей кивнул на слова брата и промолчал. Родька подменил его, быстро докопал яму, помог дотащить мертвеца до места. Аккуратно положили тело на еловый лапник, туда же расположили все вещи убитого, прикрыли ещё лапником.

— 

Будешь читать молитву? — спросил Родька Евсея.

— 

Конечно, буду, чай, крещёный был человек, крестик имеется.

Евсей медленно стал читать молитву. Затем Родька закопал покойника и принёс с реки большой валун, положив его вместо креста.

К вечеру они спустились к Бирюсе, где и устроились на ночлег. Костёр развели под крутым берегом напротив высокой скалы, чтобы не быть на виду. Раз народ пошаливает, то не стоит сидеть в отсветах пламени. Поужинали ещё засветло, попили чаю, настоянного на травах, приготовили лапник для постели. От земли даже летом в тёплую погоду натягивает холод, а уж осенью тем более. Но на толстой постели из еловых лап, да ещё у костра, можно спокойно спать, не боясь простудиться.

Евсей долго молчал, потом вдруг заговорил, вспомнив убийцу:

— 

Гляди-ка, чем промышляет? Бога совсем не боится. Надо держаться от него подальше.

— 

И чего? Вот он и будет ходить да злодействовать? Может, как-то остановить его? — спросил Родион.

— 

Он своё найдёт, Бог знает, как наказать убивца, а ты не смей, не бери грех на душу. — Евсей строго посмотрел на брата.

— 

Да я ничего, мне какое дело?

— 

Другое дело, если борониться от него будешь, дак и то не нужно до смерти убивать. Разве что при нужде большой. О чём мы говорим, прости меня, Господи. Человека сгубить, словно курёнку голову отсечь. Нет, Родька, обходи такой грех подальше, потом всё спросится.

— 

Да я ничего. Я и обхожу подальше, — пробормотал Родион, укладываясь на лапник.

Костёр ещё потрескивал углями, успокаиваясь и покрываясь белесым пеплом; вздыхала, всхлипывая, река, а Родька уже мирно посапывал. Евсей ещё долго ворочался с боку на бок, прислушиваясь к ночным шорохам, пытаясь уловить что-то необычное. Туман прохладным влажным покрывалом сполз с верхов речушки и, прикрыв путников, скатился в Бирюсу. Воздух стал плотнее и звонче, каждый шум усиливался. Но, ничего постороннего не расслышав, Евсей расслабился, и сон сморил его.

1

Родом Цыганковы были из Алзамая. Там имели небольшую хатёнку, кусок земли, который не мог прокормить небольшую семью из четверых человек, поэтому нанимались на разные работы, приносившие дополнительный кусок хлеба. Отец, Митрофан Цыганков, с молодости был удачливым охотником, ходил к далёким Саянским гольцам и всегда возвращался с богатой добычей. Купить добротную пушнину желающих хватало, а за добрый товар и цену давали солидную. Скопил Митрофан немного денег да и сосватал себе невесту из зажиточной семьи. Пелагея не слыла первой красавицей, но и в последних не была, с хозяйством справлялась успешно. Вскоре родился первенец — Евсей, которого так назвали в честь деда. Не купались в роскоши Цыганковы, но жили достойно, да только недолго.

Однажды Митрофан столкнулся в лесу с шатуном, а разойтись не получилось. Медведя охотник завалил, но и самому досталось с избытком, поломал зверь Митрофана изрядно. Лечился он долго, но так и остался хромым и немощным, в лес ходил только за грибами и ягодами недалеко от деревни. Тут и стало горюшко заглядывать к Цыганковым. Подрос Евсей и стал в лес бегать, иногда и добычу приносил: то птицу какую поймает, то белок добудет. Появилась, было, надежда на сына. Тогда-то родился и ещё сынок. Не знали: то ли горевать, то ли радоваться, решили, что это Божья благодать, и окрестили его Родионом, в честь другого деда. За делами и заботами рос парнишка, не требуя к себе особого внимания, по возможности помогал родителям. К тому времени Евсей уже многое перенял от своего отца и добывал соболей наравне с опытными охотниками.