Ключ Сары - Татьяна де Ронэ

остроту. Больше никакого тумана. Ничего расплывчатого и мягкого. Только факты. Найти этого человека. Сказать ему, что Тезаки и Дюфоры никогда не забывали его мать.

Мне не терпелось встретить Уильяма. Он был здесь, совсем близко, в этом городе, возможно даже, он как раз сейчас прогуливался по виа Филлунго. Лежа в своей комнатушке, куда из открытого окна доносились обрывки разговоров, смех, треск пресловутых итальянских «vespa»[39] и велосипедные звонки, я ощущала близость к Саре – я была к ней ближе, чем когда-либо. Скоро я встречу ее сына, плоть от ее плоти, кровь от крови. Никогда я не буду еще ближе к этой девочке с желтой звездой.

Протяни руку, возьми телефон и позвони ему. Это просто. Легко. И однако я была неспособна это сделать. Я беспомощно смотрела на старый черный телефон и вздыхала от отчаяния и раздражения. И снова откладывала на потом, почти стыдясь и чувствуя себя дура дурой. Пришлось напомнить себе, что я так помешалась на сыне Сары, что даже не обратила внимания на Лукку, на ее красоты и очарование. Я, как сомнамбула, шла за Зоэ, пока та ловко пробиралась по запутанным, извилистым улочкам, как будто всю жизнь прожила здесь. Я ничего не видела в Лукке, потому что для меня был важен только Уильям Рейнсферд. И все же я никак не могла набраться духу позвонить ему.

Зашла Зоэ и присела ко мне на краешек кровати.

– Ты в порядке?

– Я отлично отдохнула, – заверила я.

Ее ореховые глаза пробежали по моему лицу.

– Думаю, тебе стоит отдохнуть еще, мама.

Я нахмурилась:

– У меня такой усталый вид?

Она покачала головой:

– Отдохни, мама. Джованна меня покормила. Не беспокойся за меня. Я сама всем займусь.

Она была так серьезна, что я невольно улыбнулась. Дойдя до двери, Зоэ обернулась:

– Мама…

– Да, сердце мое?

– А папа знает, что мы здесь?

Я еще ничего не сказала Бертрану. Он будет в ярости, когда узнает, – в этом я могла не сомневаться.

– Нет, он не знает, дорогая.

Она подергала ручку двери:

– Вы с папой поссорились?

Бесполезно лгать этим ясным вдумчивым глазам.

– Да. Папа против того, чтобы я старалась как можно больше узнать про Сару. Он будет недоволен, когда узнает, что мы здесь.

– Но я знаю, что дедушка в курсе.

Искренне удивившись, я села в кровати:

– Ты говорила обо всем этом с дедушкой?

Она кивнула:

– И знаешь, он очень интересуется историей Сары. Я позвонила ему с Лонг-Айленда и проговорилась, что мы летим сюда, чтобы встретиться с ее сыном. Я подумала, что ты все равно потом позвонишь ему, но была так возбуждена, что не сумела удержать язык за зубами.

– И что он тебе сказал? – спросила я, пораженная искренностью этого ребенка.

– Что мы правильно делаем, что едем, и он скажет то же самое папе, если тот заведется и станет ругаться. А еще он сказал, что ты чудесный человек.

– Эдуар так и сказал?

– Да, так и сказал.

Я была и растеряна, и тронута.

– Дедушка сказал еще кое-что. Он добавил, чтобы ты была осторожна, а меня попросил следить, чтобы ты не слишком уставала.

Значит, Эдуар знал. Знал, что я беременна. Наверняка он говорил с Бертраном. И наверняка разговор между отцом и сыном был долгий. Вполне возможно, что теперь Бертран был в курсе того, что произошло в квартире на улице Сентонж летом сорок второго года.

Голос Зоэ отвлек меня от этих мыслей.

– Почему ты не позвонишь Уильяму, мама? Нужно договориться о встрече.

– Ты права, дорогая.

Я взяла листок, на котором почерком Мары был написан номер телефона, и набрала его на допотопном телефонном диске. Сердце стучало, как барабан. Ситуация казалась нереальной. Я звонила сыну Сары.

Раздалось несколько гудков, потом бормотание автоответчика. Женский голос зачитывал сообщение на итальянском. Я быстро повесила трубку, чувствуя себя полной идиоткой.

– А вот это действительно глупо, – заметила Зоэ. – Никогда нельзя вешать трубку, если попадаешь на автоответчик. Ты мне это сто раз говорила.

Я стала набирать снова, посмеиваясь над тем, как она напустилась на меня, прямо как взрослая. На этот раз я подождала сигнала. Мое сообщение получилось безукоризненно корректным, без всяких заиканий, как если бы я репетировала его несколько дней.

«Здравствуйте, я Джулия Джармонд. Мне дала ваши координаты Мара Рейнсферд. Мы с дочерью сейчас в Лукке, остановились в «Каза Джованна», на виа Филлунго. Мы приехали на несколько дней. Я жду известий от вас. Спасибо. До свидания».

С облегчением и разочарованием я положила трубку обратно на черный цоколь.

– Вот и хорошо, – сказала Зоэ. – А теперь продолжай отдыхать. Я скоро вернусь.

Она поцеловала меня в лоб и вышла из комнаты.

Мы поужинали в забавном ресторанчике прямо позади отеля, рядом с anfiteatro — широкой площадью, окруженной старинными домами, которая много веков назад служила местом проведения средневековых турниров. Небольшая сиеста помогла мне восстановить силы, и я с удовольствием наблюдала за круговертью туристов, жителей Лукки, уличных торговцев, детей и голубей. Для меня стало открытием, до какой степени итальянцы любят детей. И официанты, и торговцы называли Зоэ «principessa»[40], всячески ее ублажали, улыбались, щипали за уши и за нос, гладили по волосам. Вначале меня это нервировало, а ее только веселило. Мне нравилось смотреть, как она прилагает отчаянные усилия, чтобы выговорить на своем убогом итальянском: «Sono francese e americana, mi chiamo Zoë»[41]. Жара спала, уступив место толике прохладного воздуха. Но я знала, что нам предстоит томиться от духоты в наших маленьких, выходящих на улицу комнатах на последнем этаже. Итальянцы, как и французы, не большие любители кондиционированного воздуха. А я этим вечером не отказалась бы от славного ледяного ветерка.

Когда мы к вечеру вернулись в «Каза Джованна», усталые от разницы во времени, то нашли на двери пришпиленную записку: «Per favore telefonare William Rainsferd»[42].

Я стояла перед дверью, как громом пораженная. Зоэ радостно вскрикнула.

– Позвоним прямо сейчас? – неуверенно предложила я.

– Ну конечно, всего-то без четверти девять, – сказала Зоэ.

– Ладно, – кивнула я, отпирая дверь дрожащей рукой. Прижав трубку плечом, я в третий раз за день набрала номер. И опять попала на автоответчик.

– Не вешай трубку, говори, – зашептала мне Зоэ.

После сигнала я пролепетала свое имя, заколебалась, уже готова была дать отбой, когда мне ответил мужской голос:

– Алло?

Американский акцент. Это был он.

– Добрый вечер, – сказала я, – это Джулия Джармонд.

– Добрый вечер, – сказал он, – я как раз ужинаю.

– О, извините…

– Ничего страшного. Хотите,