Это всё ты (СИ) - Тодорова Елена

– Ага.

Да какая там куртка?.. Мне остыть необходимо критически. Был бы снег, нырнул бы в сугроб без колебаний.

Впрочем, две сигареты и минус четыре тоже работают неплохо.

Возвращаясь к Ю, улыбаюсь. Но с разговорами не пристаю.

Даже когда после обеда перебираемся к камину, помалкиваю. Сажусь на шкуру и вроде как спокойно смотрю на огонь.

Как и ждал, Ю сама бьется под крыло. С улыбкой поднимая руку, подпускаю к сердцу. Прижимаю шутки ради так, чтобы вскрикнула. Но сразу же ослабляю тиски.

Когда Юния поднимает лицо, задыхаюсь. От чертовой любви бросает сначала в дрожь, а следом сразу в жар.

– Почему ты меня так сильно стесняешься? – протягиваю крайне тихо. Треск дров и то громче, серьезно. – Только из-за того, что тебе внушили, что добрачный секс – это разврат? Или есть какие-то определенные неприятные ощущения? М? Можешь объяснить?

Ю прикрывает веки. Пока взволнованно переводит дыхание и собирается с мыслями, я, клянусь, успеваю пересчитать все веснушки у нее на носу. Мягко сжав ее, касаюсь их губами. Затем языком. Осторожно, а кажется, что взрываются, как конфеты-шипучки.

– Неприятных ощущений нет… – выдыхает, наконец, Юния, судорожно вцепляясь в запястье той руки, которой скольжу у нее под сердцем. Даю ей видимую свободу – буквально пару сантиметров. Медленно моргая, смотрю в глаза, в которых зарождается шторм. – Просто… Ян… Меня в тебе все смущает… Только в тебе, понимаешь?..

– Все? – уточняю не только деликатно, но и несколько растерянно.

– Да… Все… – мучает Юния каждый звук. – Когда смотрю на тебя, смущают даже твои пальцы…

Отцепив их от своего бока, смотрит как раз на них.

И, блядь, краснеет еще жарче.

– Мои пальцы? Почему?

Пытаюсь поймать волну. Увидеть то, что видит она.

Но…

Ни хрена я не вижу.

– Когда смотрю на твои пальцы, думаю о том, какие они длинные, грубые, шероховатые… И… Я представляю, как ты меня трогаешь, Ян… – выпаливает сдавленным нервным шепотом. – А так… Так нельзя, Ян…

«Прям пиздец какой кошмар», – первое, что думаю я.

А потом…

Раскручиваю смысл ее признания… Понимаю, что ее это возбуждает… Допираю, что она об этом мечтает… И собственная кровь, которой у меня сегодня излишки, долбит по мозгам, словно самый, блядь, крепкий алкоголь.

– Хочешь, чтобы я тебя потрогал? – шепчу.

И замираю.

Бездыханно. Без сердечного ритма. Лишь с тонкой линией пульса, которая, пока напряженно вглядываюсь во всполошенное лицо Ю, раздражает какие-то особые нервные волокна.

Ах, да… «Солнышко» раскручивается и поглощает своим пламенем все. Могу поклясться, любовь начинается все-таки с него.

– Нет! – выдыхает Юния в испуге рвано.

И сжимая мою ладонь, сама же отправляет ее обратно себе под сердце. Застываю, не успев удавиться своим разочарованием. Гремит у нее внутри так мощно, что становится тревожно.

И радостно. Безусловно, радостно.

– А если честно? – выдыхаю ей на ушко.

Тупо дергаю удочку, понимая, что подцепил, где надо.

Юния вздыхает отчаянно, оглушая меня влажными и безмерно сексуальными звуками.

Вдавливая ногти мне под кожу, на мгновение ослепляет, настолько это сейчас больно.

– Вот видишь… – тараторит, будто на последнем издыхании.

Да, блядь… Я тоже сейчас сдохну.

Но не раньше, чем отодвину границу, поглотив хотя бы пару сантиметров адски желанной территории.

Территории моей Ю. Моей.

– Что «видишь»? – хриплю так, что сразу все понятно.

Я уже у границы нирваны.

Сейчас наброшусь на свое счастье.

– Ты снова говоришь то, что нельзя говорить…

– Ага… Говорю.

– З-зачем?

– Потому что если я не буду говорить и делать, мы никогда не достигнем того уровня близости, к которому я стремлюсь, – нехарактерно слова растягиваю.

В мороке ведь.

Да, блядь, плыву.

– Какого уровня?

– Сейчас покажу, – выдыхаю хрипло.

И резко опрокидываю Юнию спиной на шкуру. Действую быстро, чтобы не успела ничего понять. Нависая сверху, блокирую подъем, но только сверху. Нижней частью тела не прижимаюсь, чтобы не шокировать слишком резко. У Ю в глазах и без того пламя поярче, чем то, что полыхает сбоку от нас в камине.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Не бойся, зай, – сиплю, проскальзывая ладонью ей под голову. – Это будет зацензуренная демо-версия.

– Ян…

Запечатываю этот выдох ртом.

47

Я этого не выдержу…

© Юния Филатова

Поцелуи Яна – это волшебство, к которому я не просто привыкла. Я впустила его в себя. Я стала от него зависимой. Я нуждалась в увеличении ежедневной дозы.

Но когда Нечаев при этом накрывает меня своим телом, волшебство становится слишком интимным.

Те же наглые горячие губы, тот же настойчивый реактивный язык, те же жалящие и чувственные действия, та же порабощающая и возбуждающая ласка, тот же доминирующий и умопомрачительный вкус, а ощущается иначе… Острее, ярче, мощнее.

Эротическая магия.

Мой организм адаптировался к высоковольтным разрядам тока. Однако сейчас с первых секунд он подвергается воздействию ультравысокого напряжения.

Все пробужденные Яном Нечаевым точки вмиг воспаляются и принимаются с одуряющим жаром в диком ритме пульсировать. По венам проносится огонь. Грудь, словно палящую пустыню, накрывает сумасшедшая буря.

Дрожа и задыхаясь, полностью теряясь в пространстве и времени, отвечаю на поцелуй. Но только до того момента, как Ян не просовывает между моими напряженно стиснутыми бедрами колено. Ощущая, как он раздвигает их, в ужасе цепенею. Губы деревенеют, весь рот немеет до состояния полной бесчувственности. Зато там… Между моих ног… Господи… Эта безмозглая, беспринципная и бессовестная точечка превращается в центр моего мира.

Моя постыдная червоточина. Мой греховный пятый элемент. Мой маленький голодный монстр.

– Нет, нет… – выталкиваю в попытке тормознуть Яна.

Хриплый выдох, взмах длинных темных ресниц… Глаза в глаза. Парализующий контакт.

И он беспрепятственно прикладывает свой прибор к моей промежности, словно чипированный пропуск к сканеру. В моем организме тут же случается сбой и начинается твориться потрясающая чехарда. Потоки яркого света вдоль моего тела туда-сюда, треск электрических импульсов, молниеносное считывание, распознавание и… Контроль пройден. Шлюзы открываются.

Болезненное твердокаменное напряжение в моем животе переходит в жидкое состояние и устремляется горячим потоком к промежности.

Пульс по всему организму пропадает только ради того, чтобы хватило мощности на питание того самого вражеского центра, который при первом же движении Яна, начхав на все сигналы бедствия в остальных уголках моего тела, готовится к полномасштабному взрыву.

– Нет… Пожалуйста… – вновь пытаюсь остановить Нечаева, вцепляясь ему в плечи скрученными в крюки кистями. – Не делай так…

Вскрикнув от прошивающего тело импульса, пытаюсь спихнуть Яна с себя или хотя бы сдвинуть бедра, между которыми развернулся ад. Но Нечаев напирает, не позволяя реализовать ни первое, ни второе.

Прислоняясь лбом к моей переносице, в отблесках исходящего из камина оранжевого свечения перекачивает мне в глаза собственное безумие. Тяжело, с надрывом дышит.

Я и сама пронзительно, со свистом втягиваю кислород и натужно, со всхлипами выталкиваю отработанную порцию. На фоне тихо потрескивающих дров эти потуги звучат оглушающе.

– Не бойся, зай. Мы просто поцелуемся. Так же, как до этого целовались, только лежа.

– Я этого не выдержу… Уже не выдерживаю, Ян…

– Почему?

Что я должна ему ответить? Не могу же я озвучить, что вот-вот взорвусь? Не могу признаться в том, что сколько с ним рядом, столько сражаюсь с демоном похоти.

И хоть соблазн велик, я не могу ему поддаться. Не сейчас точно. Что Ян обо мне подумает? Наверное, решит, что я испорченная, падшая, развращенная… Боже мой! Меня и до того едва ли не конвульсии били, а сейчас, когда эрекция Яна вжимается в разбухшую и пульсирующую промежность, кажется, что умру от того самого приступа эпилепсии, которым он меня когда-то пугал.