Переинкарнация (СИ) - Сергеева Александра Александровна

Сроду не терпела утреннюю зарядку, но с некоторых пор она мне приглянулась. Заставлять себя не приходится: мартышечья натура загоняет тебя лазить по турникам и гарантирует удовольствие. Вот, что значит, быть в ладу с собой – похвасталась я Сли. В ответ ни вздоха, ни чиха, ни стона. То ли дрыхнет ещё, то ли измышляет гад, как бы загнать меня за работу: что-нибудь изыскивать вослед супругу. В сподвижницы меня толкает поросёнок.

Это на семейном фронте у нас с Тарменюшей сплошное бланманже. А вот в собственной башке гремит неувядающая война за самоопределение. Порой я ощущаю себя двуглавым драконом, каждая башка которого воюет за то, что его левая пятка похощет. Странно, пятка у нас общая, а подход к ней разный. Прямо, камень преткновения, а не конечность.

– Собственно, потому я и был противником того, чтобы твой уа-тууа сохранил свою индивидуальность, – укоризненно протелепатил Тармени вместо «здрассьте».

Я спикировала с потолка в дверь лаборатории. Перемахнула предбанник, влетела в лабораторию и запрыгнула в рабочее кресло – оно едва успело раздаться, принимая дополнительного седока. Навалившись на согбенную спину супруга, куснула его в темечко. Потёрлась носом о затылок и приземлилась на задницу. Тармени так и не отлип от своей лабораторной стекляшки – на этот раз в кубе роились какие-то омерзительные насекомые.

У нас таких не водится – я бы запомнила. Значит, любимому снова притащили посылочку с юга. Такое впечатление, что от нас хотят отделаться, забивая его голову познанием непознанной дряни. Дескать, коли бог при деле, так и народу радостно на приволье.

Но меня-то этим дома не удержишь! Я предпочитаю изучать мир на пленэре, летая, где вздумается, и суя нос, куда душа запросит. Тарменюша это приветствует: чем дальше и дольше от него супруга, тем успешней продвигаются его исследования.

– Что это у тебя за дрянь? – проигнорировала я камень, летящий в наш со Сли огород.

При ближайшем рассмотрении кузнечики-переростки с телом какого-то пупырчатого клопа выглядели занятными. К тому же так героически бомбили телами прозрачные стенки, что просто загляденье. Ажиотаций в процесс добавляли щупальца, что гонялись за лабораторным материалом по всему кубу. Не знаю, сколько времени Тармени в это играется, но павших на дне куба значительно меньше яростных борцов за активный образ жизни.

– О! Это очень интересный экземпляр! – обрадовался поводу погундеть мой супруг. – Видишь ли, эти представители вида прямокрылых имеют весьма распространённый…

Под научный бубнёж я перебирала иголки на его спине и раздумывала: куда бы сегодня податься первым делом? Вообще-то, обещала Джен, что явлюсь к ней в её новую крепость на западном материке. Там сейчас околачивается и переживает личную драму Лисёнок. Мальчик, наконец-то, влюбился – пора бы в тридцать-то лет! Но по оценке Джен мальчик влюбился «не в то» и «не так».

«Не в то» было дочерью правителя Шаруяртана – того горного убористого королевства, где мы когда-то отстояли городок Набис. По версии Джен, эту нахалку нарочно подсунули, чтобы прибрать нашего мальчика к рукам. Мол, надеется втереться и отхватить кусок западной земли на развод шаруяртанцев: дома-то у них тесновато. По остальным версиям вообще не разобрать, как складывалась эта драма. «Не так» - не аргумент, чего бы там не верещала моя свекровушка.

– Полагаю, наш Вейтел не в том возрасте, когда собственное мнение юноши можно идентифицировать, как незрелое, – мигом переключился Тармени на дела семейные.

«Наш Вейтел» появилось в его лексиконе ещё в бытность человеком. Но по-прежнему подогревало моё предубеждение против сближения этих авантюристов. Да, Лисёнок согласился, что перед водворением под землю, он должен донюхать жизнь наверху на всю катушку. Поездить по миру, походить в музеи и бордели. Тем более что к его услугам были целых три нартии: сын Гра-ары Раа-гар, которого я знавала ещё яйцом, и тётя Эби с дядей Арнэром.

Этой сладко-перчёной парочке отчаянно не сиделось на месте. Им-то нет нужды путешествовать под руководством людей: они и сами умные. Так что, после нашего с Тармени бегства – четыре года назад – мои старые добрые друзья силком уволокли Вейтела путешествовать. Попытались, так сказать вовлечь и окунуть. Лисёнок вовлёкся, но окунался вяло. Зато попался и влюбился.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Ты полагаешь разумным своё вмешательство в процесс создания этой пары? – тоном руководителя практикума потребовал обоснований Тармени.

– Конечно! – тотчас обосновала я, переходя к его левому боку. – Если девчонка стоящая, я прижму Джен хвост. Жена она классная, мать из неё козырная. А вот свекровь – сплошной мрак.

– Между вами очень близкие отношения, – попытался возразить Тармени.

– Ещё бы! Знаешь, сколько я приручала эту крокодилицу? Да быстрей бревно выдрессировать, чем эту заразу. Даже в моих гениальных руках на это ушло несколько десятилетий. А средневековая барышня, которую иезуитские традиции держали в ежовых рукавицах, с ней не справится.

– Думаешь?

– Ну, если только отравит, – пошла я на уступки в споре, дабы не упираться по мелочам.

Мы ещё немножко поторчали в лаборатории и потрещали о делах семейных. Затем позавтракали под научную лекцию. Наконец, Тармени уполз обратно в лабораторию кромсать жуков, а я поскакала ложиться в гроб.

– Ты сбрендил! – первое, что услыхала, явившись в кабинет Кэм.

Путь на ковёр к Джен я сочла разумным начать с менее опасного визита – для разминки, так сказать. Никаких невыполнимых обещаний я Кэм в последнее время не давала. Никаких пакостей – с самого моего побега – не подстраивала. Даже явилась прошлым летом на мероприятие, посвящённое оглашению Раутмара Двадцать Первого наследником Девятнадцатого. И не абы как: с громогласным велеречивым благословением отрока – тоже вытянулся за это время паршивец. И окончательно растворился в их подковёрных монарших процессах. Кэм во внуке душе не чаяла – не чаяла и я, что они тут грызутся меж собой, как собака с костью.

– Нет, ты видала умника?! – витийствовала королева, носясь по кабинету.

Двадцать Первый смотрел на неё взрослым, приличествующим наследнику взглядом. Заглянув внутрь мальчишки, я едва удержалась от смешков: тот прикидывал, как бы кому-то за что-то насолить. Одновременно разрабатывал планы прикрытия собственной задницы и отхода – «кто-то там» был кем-то взрослым и весьма влиятельным. А к тому же – судя по реакции ребёнка – законченным мудаком.

Дай Бог удачи Руфесу, когда этот пострелёнок залезет на трон и вздумает пострелять указами. Вот уж наплачутся от него всякие бюрократы с казнокрадами.

– Чего хочет? – вяло полюбопытствовала богиня, подмигнув разогнувшему спину прынцу. – Впрочем, я, кажется, знаю.

Двадцать Первый насторожился и неодобрительно зыркнул на Кишагнин, дескать, ябедничать нехорошо. Кэм страшно обрадовалась и торжествующе упёрла руки в бока:

– Ну, и для чего ему сотня золотых с десятком ребятишек из департамента тайных дел?

– Не скажу, – хмыкнула я.

– Чего это? – не поверила Кэм.

– Ты скоро помрёшь, а мне с этим паразитом всю жизнь соседствовать, – ехидненько напомнило приведение. – Что я деревянная, портить отношения с будущим таном?

– Ты дефективная, – обиделась Кэм. – Не понимаешь, что ребёнок может вляпаться во что-нибудь… такое, – неопределённо покрутила она рукой.

– Не вляпается, – отмахнулась я.

– Что, план так хорош? – обрадовалась Кэм, обнимая внука.

– Залюбуешься! – соврала я, отвешивая подруге комплимент. – Только ты, Раутмаша, не заносись, – тотчас спохватилась безответственная богиня. – Продумай всё… как надо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Я буду осторожен, Пресветлая, – вежливо поклонился отрок и вмиг сдристнул из кабинета.

– Такая морока с этими детьми, – пожаловалась Кэм.

И направилась к потайному сейфу, где у неё была припасена солдатская сивуха.

– А где Двадцатый, – заботливо поинтересовалась я о её сыне.

– Где-то женится, – вздохнула королева, сдвигая гобелен. – Первую жену в гроб загнал, теперь вторую заводит. Представляешь, она северянка. Такая же отмороженная, как мой сынуля.