Переинкарнация (СИ) - Сергеева Александра Александровна

«Ты бы собирался, профессор», - беспардонно оборвала его Эби. – «Вымой руки, подтяни штаны и рванём на базу. Там залезешь в свою бабуиновую шкуру и, наконец-то, снова почувствуешь себя человеком»

Арнэр давно привык к её нарочитому хамству в адрес бога и правильно понимал его природу. Но пендель хвостом любимой отвесил, дескать, не зарывайся. Эби хмыкнула, но склоку не затеяла: в этом каменном колодце двум авианосцам нереально развернуться от души.

– Давай, правда, слиняем поскорей, – поторопила я Тармени, хаотично вытирающего руки о рубаху. – А то ещё какая-нибудь делегация заявится. Все ж теперь такие мобильные! У каждого под задницей по самолёту.

– Ты собираешься меня проводить? – неожиданно угрюмо поинтересовался он.

Я поняла, что до мужа не дошло, и удивилась. Неужели у меня всё ещё фонит неуверенность в решении, принятом с грехом пополам? Мыслей он больше не читает, но видит меня насквозь, как томограф.

«И как ты выжил в чужих Палестинах», - сердечно вздохнула Эби, поднимаясь. – «Законченный придурок», - приласкала она бога, пятясь из его окопа вслед за Харлатом. – «Что, не видишь? Она возвращается домой. К себе домой. В ваш дом. Чего моргаешь, утырок?»

– Ольга там не сможет существовать в этом теле, – изрёк наш иновселенец выдающуюся мысль и тут же выдвинул гипотезу: – Ты согласна, чтобы я транспонировал твоё сознание обратно и…

Я цапнула его за руку и потащила вслед за уползающей башкой Эби. Та ехидно скалилась, окатывая нас клубами послеобеденного зловония.

– Ты обещал, – пыхтела я на ходу, – что это будет прежнее тело. И мой Сли! – категорично возопила богиня. – Больше никаких младенческих тушек. Хватит с меня!

– Они договорились?! – прилетел из-за спины Эби встречный вопль Вейтела.

Вопль был довольным, что несколько неприлично, когда тебе снова предстоит потерять родную мать. Значит, этот негодяй не оставил мысли впереться на нашу жилплощадь, приняв иновселенское гражданство. А после ещё и невестку мне притащит – не дай Бог, и вправду бессмертную. В наши-то нечеловеческие тюремные условия стопроцентной изоляции. И будут они у нас тысячу лет отношения выяснять, пока мы их обратно в мир не вытолкаем. Дела!

«Не накручивай себя», - посоветовала Эби, подставляя мне крыло. – «Может, он ещё передумает»

А потом велела Лисёнку убираться в Юди дабы сообщить счастливую весть: богам осточертела их собачья жизнь и они вернулись к себе на Олимп, благословив на прощание Руфес. Вейтел рискнул поупираться: зудело поганцу залезть в липовые небожители с разбега. Хотя и знал из лекции Тармени, что для этого нужны подготовительные мероприятия, которые со мной заняли четыре года.

Эби, особо не мудрствуя, устроила моему мальчику фееричный скандал. Тот обиделся, залез на Арнэра и умчался порадовать народ, дескать, избавились от холеры, братцы! А мы направились прямиком на восток, не переживая за Харлата: этот обломище нас догонит в два счёта.

Напрямик да на молодых рысаках добрались быстро. Тем более что никаких визитов не делали и шопинг в пролетающих под нами городах не заводили. У нас под горой такой складище продукции местной индустрии роскоши – что натаскали богу поклонники – за сотню лет не растранжирить. Да и на что транжирить? Сырьё для производства запчастей к нашему бункеру Руфес нам и так поставляет. А само производство…

Короче, это не моя проблема. Чай, мужик в доме имеется, чтобы я им тут гвозди забивала. Мясо нам добывают нартии, зерно для каши везут торговцы, фруктовая плантация своя.

Наряд на каждый день в каждом сезоне один: игольчатая шкура, об которую порвутся даже кольчужные бикини. Косметику на моей роже не употребишь: всё, что нужно раскрашивать, либо в шерсти, либо утоплено в череп, либо – как губы – вовсе отсутствует. Никогда в жизни мне ещё не удавалось так легко оставаться женщиной: хвост распушила, клыки наружу и, прям, хоть на бал, хоть на войну – всех поражу насквозь до заворота поджилок.

«Точно не пожалеешь?» - в последний раз докопалась до меня привередливая подруга.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мы с Тармени слезли с надорвавшей пупки парочки и полезли в нору, что вела вглубь горы к шлюзовым переходам. Эби распласталась на земле в позе статуи переутомления – можно подумать, кто-то её подгонял – и трещала без умолку. Насиловала Тармени требованиями представить доказательства нашей жизнеспособности.

В смысле, не сломалось ли что-нибудь дома за время отсутствия? Не заржавело ли, не растащили? Кто? Да те же барбосы! Соображениями их невозможности куда-то что-то тащить по местной атмосфере Эби не заморачивалась.

Теперь она громогласно сомневалась в способности Тармени «вернуть всё взад». Дескать, залезем мы во враждебную среду, а там что-нибудь перемкнёт или заклинит. Вот и помрём мы, не добравшись до собственных обезьяньих туш.

– Может, её усыпить? – с достоинством предложил мне супруг чуток сподличать.

– А мы тут что, надолго? – слегка приуныла я, разглядывая слабо освещённые стены тоннеля.

Не прожекторами или какой другой электрикой, а мерзейшими слизнями, от которых вставала дыбом моя законсервированная где-то шерсть – я это отсюда чувствовала. Ещё и эта дура сунула морду в жерло тоннеля и затрубила в него, как в дудку. Шутница, етить её – стерву британскую – не переетить!

– Перед уходом я запустил систему посменного анабиоза, – завёл свою просветительскую шарманку Тармени. – Для экономии ресурсов. К сожалению, у нас осталось всего сорок три целых, восемь десятых объёма запасных питательных элементов для оптимального функционирования базы. Потом придётся переходить на местные энергоресурсы…

Он бубнил, а я, прижавшись к мужу, успокаивала нервы мыслью, что этого хватит ещё на пару тысяч лет. Если исходить из того срока, что он прожил на потраченных пятидесяти шести процентах. А там посмотрим, коли будем ещё в состоянии.

И чего там барбосы так возятся? Что, трудно хозяевам двери отворить? Или они там без нас безобразили, устраивая вечеринки? Наклонировали себе баб и вперёд. А теперь поспешно распихивают по углам следы своего морального падения.

– Не думаю, что биороботы испытывают потребность в подобных мероприятиях, – начал нудить Тармени.

Я долбанула его кулаком в бок. И облегчённо выдохнула: по здоровенному люку побежала световая полоска с пляшущими цветными пятнами. Любимый читал это своё узелковое сообщение, а я прикидывала: интересно, через сколько дней после внедрения в мою бабуиновую шкуру, можно заняться сексом? Шестнадцать лет ждала! Такой «невтерпёж» меня ещё никогда не посещал.

Изабель Аджани была права: когда любишь мужчину, тебя вечно морочит иллюзия, что ты просто обязана помочь ему измениться. Жаль, что никто умный не надавал мне по этой иллюзии семнадцать лет назад: столько времени маялись дурью.

Тармени, не оборачиваясь, хмыкнул, а за люком что-то зашипело. Мы возвращались домой.

Эпилог

Разбудили барбосы, включив потолок над головой – мой будильник. Хотела, было, ещё подремать, но гвалт каких-то сопляков-звероящеров мёртвого поднимет. Взяли моду устраивать утренние свары над моей головой. Нарочно что ли? Уж не Крокодил ли их подучил, как можно досадить богам в их семейном Аиде. Этот мерзавец только лицом к лицу приличия блюдёт. А за спиной всячески пакостит – неугомонный старпёр.

Чучело из него сделать, что ли – лениво мечтала я, разворачиваясь из бублика в потягивающуюся собаку. Затем перевернулась на брюхо и занялась кошачьими потягушками: хвост трубой, иголки врозь. Наконец, открыла глаза и убедилась: любимый давным-давно на ногах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Заботливый бобик сунулся, было, с утренней кашей. Я щёлкнула его хвостом по макушке и сорвалась с постели:

– Потом!

Потрусив к дверям, машинально глянула на потолок: два юных мордоворота кружили в небе, норовя откусить друг другу конечности. Вокруг мельтешили болельщики, ожидающие своей очереди на драку. Я мысленно сплюнула и выкатилась в коридор.