Ветер перемен - Василий Владиславович Скородумов

заметив, что я поймал его взгляд, поспешил опустить голову на подушку. Уставился в потолок и сделал вид, будто ничего и не было.

Я пожал плечами и стал снимать рубашку. Это занятие далось мне с не меньшим трудом, чем освобождение от химзы, а все из-за чертовой руки. Поскорее бы вернулся уже Анатолий Яковлевич, осмотрел ее и вылечил, если это, конечно, возможно. А я очень надеюсь, что ничего серьезного не случилось.

Рука моя от самого плеча и до локтя была красной, что говорило о том, что у меня не простой ушиб, а что–то посерьезнее. Вряд ли перелом, но скорее всего вывих.

А так, за исключением дополнительной пары синяков, со мной все было в порядке. По крайней мере, на первый взгляд.

Больной снова повернул ко мне голову. Открыл рот, но не сказал ни слова. Просто двигал губами как рыба. Может что–то сказать хотел, но не мог. Наверное, его хорошо приложило по голове, вот речевой аппарат и нарушился. Интересно знать, где же он пострадал? Впрочем, какая разница? Надолго я здесь не задержусь, и этот человек вряд ли станет моим соседом на длительный срок. Возможно, и вижу–то его в первый и последний раз.

О, а вот и Анатолий Яковлевич! Наконец–то.

– Олег, вы уже разделись? Молодец! Как себя чувствуете, нормально?

– В принципе да!

– Уже хорошо, – нараспев сказал Анатолий Яковлевич. – Ну–с, давайте посмотрим вашу руку. У–у–у, дело плохо!

– Что такое? – испуганно спросил я.

– У вас вывих, надо вправлять руку.

– Фу, вы уж меня напугали! – от сердца отлегло, я уж подумал, что–то серьезное.

– Приготовьтесь, будет больно!

– Что, прямо так вот сразу и будете вправлять?

– Так а что тянуть-то?

И ведь не поспоришь! Я кивнул, готов, мол, и Анатолий Яковлевич заученным движением, не раз, наверное, применял на практике, вывернул мне руку. Хруст, вспышка дикой боли. Я даже не сдержался и выкрикнул пару очень нехороших слов.

– Это хорошо, Олег, что у вас болевой порог не низкий, иначе бы вы могли, как говорится, и ласты склеить. Без наркоза вправлять вывих – это весьма неприятно. Для больного, разумеется.

– Да, на себе прочувствовал, – скорчил невеселую гримасу я.

– Ну, а все остальное у вас кажется в порядке, – заключил Анатолий Яковлевич после беглого осмотра. – Вот ваша пижамка! Устраивайтесь на какой хотите кровати и отдыхайте. Вас разбудить, если вдруг долго проспите?

– Ну только если не затруднит, через… три часа примерно. Если еще с учетом экскурсии…

– Хорошо! Через три часа! А сейчас спите, Олег, спите. Я скажу мастерам, они вам пока костюм подлатают. Авось, успеют…

Сказав это, Анатолий Яковлевич взял мою химзу ушел.

Хороший он человек, добрый, вежливый. Не проникнуться к нему симпатией, по–моему, попросту невозможно.

Я залез под одеяло, устроился поудобнее и закрыл глаза. Как хорошо! Приятная нега разлилась по всему телу, наполнила каждую его частичку. Как же давно я не лежал на кровати да еще и под одеялом, просто уму непостижимо! Кому рассказать в метро, так ведь могут и не поверить. Хотя, что такое кровать по сравнению с новостью о том, что наверху живут люди?! Вот это уж точно сенсация. Ведь, похоже, ни один ресичер не видел «вершков», как я про себя прозвал жителей поверхности. А я увидел, познакомился с некоторыми из них и теперь нахожусь у них, можно сказать на правах гостя. Просто невероятно.

Размышляя над этим, я из реального суматошного мира перенесся в безмятежное Царство Морфея.

Нормально выспаться мне не удалось, так как меня разбудил… мой сосед по «палате». Он тряс меня своей неперевязанной рукой за плечо и порой выкрикивал что–то нечленораздельное. Я грубо отпихнул его от себя и вскочил с кровати, думая в случае чего наподдать ему как следует. К счастью делать этого не пришлось, так как больной сразу присмирел. Глядя на меня исподлобья, принялся что–то бубнить себе под нос.

Немного успокоившись, но все же не сводя с него глаз, я сел на свою кровать. Тогда больной быстро подбежал ко мне, схватил за плечи и снова принялся трясти меня. Я, совершенно не ожидая от него такого, даже не предпринял ничего, чтобы остановить его. Сомнений не оставалось – этот человек не иначе как на голову больной. Попытки отпихнуть его от себя успехом не увенчались – вцепился в меня как клещ и не отпускает. В итоге я не придумал ничего лучше, чем двинуть ему хорошенько по челюсти.

Только тогда он разжал свои руки и повалился на пол. Долгое время он лежал неподвижно, и я уж подумал, что ненароком убил его. Перестарался ты, Олег! Да, может он и шизик, но не убивать же его за это!

Меня действительно мучила совесть. Убил ни в чем, по сути, неповинного человека. Черт! А что если сейчас сюда войдет Анатолий Яковлевич, увидит на полу труп… Что он скажет? Может и ничего, но наверняка прогонит. И правильно сделает.

Следовало убедиться, мертв ли больной или это все-таки разыгралась моя фантазия. Я наклонился над телом, прильнул ухом к его сердцу. Фу, живой все-таки. Бьется сердце–то, бьется! Как же я обрадовался.

Но тут чья-то ладонь обхватила меня за голову и потянула вниз. Перепугавшись, я не сразу сообразил, что это дело рук больного. Он притянул меня к себе и тихой скороговоркой произнес:

– Беги отсюда, слышишь, беги! Спасай себя, спасай свою душу. Беги отсюда и чем скорее, тем лучше для тебя! Ты даже не представляешь, что они сделают с твоей душой, если останешься здесь. Спасайся, слышишь?

– Но.. что… что вы такое говорите? – от его слов у меня пересохло в горле. Слушая его, я даже не сразу почувствовал, как больно он сдавливает мне череп своими тонкими пальцами.

– Беги отсюда, черт бы тебя подрал! Плевать на то, что тебя ждет на поверхности. То, что с тобой сделают здесь, не идет ни в какое сравнение с мутантами. Они выпотрошат тебя, выпьют твою душу. Без остатка. Ты будешь зомби, живым человеком, но абсолютно бездушным! Спасайся!

Я ничего не мог понять! Он говорил какую–то бессмыслицу, но бессмыслицу страшную, пробирающую до мозга костей. И