Александр Невский. Друг Орды и враг Запада - Андрей Богданов

Но можно ли бросать столь тяжкое обвинение Даниилу Галицкому лишь потому, что с ним теснейшим образом общался в 1246 г. в Сарай-Бату и затем на обратном пути в Лион папский посланник Карпини? Увы, Галицкая летопись (в составе Ипатьевской летописи) подтверждает это обвинение вполне определённо. Пытаясь защитить своего излюбленного князя, летописец не только описал его визит в Орду в 1250 г. как первый, но и с излишним усердием подчеркнул отвращение, которое якобы питал к татарским обычаям князь Даниил. В летописи этот рассказ — целая эпопея, апофеоз правой веры, противостоящей язычеству (как будто вполне православные русские князья давно это всё не прошли). И всё это — для того, чтобы "отмазать" Даниила от реальной трагедии Михаила, показать, что он "не бывал", "не знаком" и "никаким духом не причастен" к событиям 1246 г.

Получив, после нескольких лет не слишком явного неповиновения татарам, требование Батыя: "Дай Галич!", — Даниил, рассказывает летописец, "был в печали великой, потому что не укрепил землю, её города. И, обдумав с братом своим (Васильком. — Авт.), и поехал к Батыю, сказав: "Не отдам половину отчины своей, но еду к Батыю сам". Отправился же на праздник святого Дмитрия, помолившись Богу, и пришёл к Киеву — держал тогда Киев (великий князь) Ярослав боярином своим Дмитром Ейковичем — и придя в монастырь архистратига Михаила, называемый Выдобич (Выдубицкий. — Авт.), и созвал паломников и монашеский чин, и сказал игумену и всей братии, да сотворят молитву о нём — и сотворили — да от Бога милость получит. И было так. И преклонившись перед архистратигом Михаилом, вышел из монастыря в ладье, видя беду страшную и грозную, и пришёл к Переяславлю.

И встретил татар, оттуда же поехал к Куремсе (военачальнику, орда которого кочевала в окрестных степях. — Авт.), и видел, что нет в них добра. От того начал болью скорбеть душою, видя обладаемые дьяволом скверные и колдовские бляденья, и Чингисхановы мечтания, скверные его кроволитья, многие его волхования. Приходящих царей, и князей, и вельмож Солнцу, и Луне, и Земле, дьяволу и умершим в Аду отцам их, и дедам, и матерям, водя около костра, (заставляли) поклоняться им. И скверную прелесть их слыша, очень начал скорбеть".

Все эти ужасы, как легко догадаться, означали всего лишь прохождение князем карантина и очищения огнём в орде Куремсы, а также разговоры о татарских обычаях, которые следует соблюдать в Сарай-Бату.

"Оттуда же, — продолжает летописец, — князь Даниил пришёл к Батыю на Волгу, желая ему поклониться. Пришедший же человек Ярослава Сонгур сказал ему: брат твой Ярослав кланялся кусту, и тебе кланяться! И сказал ему (князь Даниил): дьявол говорит из уст ваших! Бог да заградит уста твои, и не слышно будет слово твоё!

В тот час позван был Батыем, избавлен Богом от злого их бешения и колдовства, и поклонился по обычаю их, и вошёл в шатёр его.

(Батый) сказал ему: Данило, почему давно не приходил? А теперь пришёл, и это хорошо. Пьёшь ли чёрное молоко, наше питьё, кобылий кумыс?

(Даниил) ответил: доселе не пил, ныне же ты велишь — пью!

(Батый) же сказал: Ты уже наш, татарин, пей наше питьё.

(Даниил) же, выпив, поклонился по обычаю их, произнёс речь свою, (и) сказал: иду поклониться великой княгине Боракчиновне (Боракчин-хатун, единственной жене Бату-хана. — Aвт.).

(Батый) сказал: иди, поклонись по обычаю, — и прислал вина в юрту, и сказал: не привыкли пить молока — пей вино!

О, — восклицает летописец, — злее зла честь татарская! Даниил Романович, бывший князем великим, обладавший Русской землёю, Киевом, и Владимиром (Волынским. — Авт.), и Галичем, с братом своим и иными странами, ныне сидит на коленях и холопом называется. (От него) дани хотят, (он) живота не чает, и грозы приходят.

О, злая честь татарская! Его отец был царём в Русской земле, покорил Половецкую землю и воевал на иные страны все. Сын же такой не приял чести, а иной кто может принять? Злобе их и лести нет конца. Ярослава великого князя Суздальского ядом уморили. Михаил князь Черниговский, не поклонившийся кусту, с его боярином Фёдором ножом закланы были… и многие другие князья и бояре убиты были.

Побыл князь у них дней 20 и 5 и отпущен был, и поручена была ему земля его, которой владел, и пришёл в землю свою, и встретили его брат и сыновья его. И был плач о беде его и большая была радость о здравии его"[162].

Эта вторая поездка на поклон в Орду не изменила князя. Папа римский вновь обещал крестовый поход на татар, и Даниил выступал перед Западом как покорный папе "король Руси". (Хотя, к чести его, в Лион не ездил и папской туфли не лобызал.) В надежде на объединение сил против общего врага князь породнился с венгерским королем, австрийскими и польскими герцогами, литовскими князьями, принимал участие в их усобицах и убедился, что надежды на "помощь Запада" тщетны. Вступая в решительную войну с татарами, король Даниил имел союз лишь с литовским князем Миндовгом, как и он, притворно принявшим королевское звание от католиков. Дело шло хорошо, пока против Галицко-Волынской Руси стояла только кочевавшая у Днепра орда его старого знакомца Куремсы.

Положение круто изменилось, когда Сарай прислал опытного воеводу Бурундая. Он имел сильное войско и чтил традиции. Не укоряя Даниила, Бурундай велел князю прислать войска для похода на Литву. Когда татары и русские прошли по ней огнем и мечом, татарский воевода пригласил всех галицко-волынских князей, не состоящих с ним в войне, в свою ставку. Даниил бежал в Венгрию. Прибывшим князьям Бурундай приказал снести укрепления городов Галицко-Волынской земли и самолично наблюдал за выполнением приказа.

Татарам и князьям не покорился лишь Холм. Бурундай обошел его и вместе с русскими вассалами разорил Польшу. Когда татары ушли, Даниил вернулся в Холм и скончался, Галицко-Волынская Русь распалась на мелкие княжения и, лишенная крепостей, сделалась легкой добычей давно мечтавших об этом соседей. Галичем овладела Польша, а Волынью — вскоре превратившаяся в могучую силу Литва.

Совсем иная судьба ждала государство, в правление которым иступил Александр Ярославич Невский. Князь не поддался на искушения властителей татар и, как говорят историки, добился тот, чтобы русские войска не участвовали в ордынских походах, невзирая на возможные завоевания и богатую добычу. Не прельстился он и речами посланцев римского папы, усердно обольщавших грозного для крестоносцев князя после того, как его не удалось руками татар убить. Но оставался ещё один, наиболее сильный искус: верховная власть.

Глава 2. ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕНИЕ

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});