Собрание сочинений - Карлос Кастанеда

достиг совершенно удивительного состояния: я не мог разумно описать то, что я видел. Мои ощущения говорили мне, что я достиг таких уровней восприятия, для выражения которых у меня не было слов.

Дон Хуан объяснил, что мои непонятные и неописуемые видения свидетельствуют об использовании осознания моим энергетическим телом. Однако это было использование его не в качестве средства перемещения, для чего у меня не хватало энергии, но для восприятия энергетических полей неживой материи или живых существ.

Глава 11. Арендатор

Практика сновидений в том виде, который был для меня привычен, закончилась. Когда я в следующий раз встретился с доном Хуаном, он поручил опекать меня двум членам своей когорты — Флоринде и Зулейке. Они являлись его ближайшими соратниками. Их инструкции касались не только врат сновидения, они были посвящены и различным путям использования энергетического тела. Но все это не стало для меня слишком важным, так как наше общение было достаточно непродолжительным. У меня создалось впечатление, что они были заинтересованы скорее в том, чтобы проэкзаменовать меня, чем в обучении чему-либо.

— Не осталось больше ничего, чему я мог бы научить тебя о сновидениях, — сказал дон Хуан, отвечая на мой вопрос о таком положении дел.

— Мое время на этой земле закончилось. Но остается Флоринда. Она теперь единственная, кто будет направлять не только тебя, но и всех остальных моих учеников.

— Будем ли мы с ней продолжать мою практику сновидения?

— Этого не знаю ни я, ни она. Все зависит от духа. Реального игрока. Мы не играем сами по себе. Мы просто пешки в его руках. Следуя предначертаниям духа, я должен сказать тебе, что такое четвертые врата сновидения, хотя направлять тебя я больше не смогу.

— Я не понимаю, какой тогда смысл разжигать мой аппетит?

— Дух не оставляет выбора ни тебе, ни мне. Я должен описать тебе четвертые врата сновидения, нравится мне это или нет.

Дон Хуан объяснил, что в четвертых вратах сновидения энергетическое тело путешествует в особые конкретные места и что есть три пути использования четвертых врат. Первый — путешествовать в определенные места этого мира, второй — путешествовать в определенные места за пределами этого мира и третий — путешествовать в те места, которые существуют только в намерении других. Он отметил, что последний путь наиболее труден и опасен из всех и, более того, является предпочтением магов древности.

— И что же, по-твоему, мне делать с этим знанием? — спросил я.

— В данный момент — ничего. Просто отложи его, пока не понадобится.

— Ты хочешь сказать, что я смогу пересечь четвертые врата сновидения самостоятельно, без всякой помощи?

— Сможешь ты это сделать или нет — зависит от духа.

Он резко оборвал тему, и в результате у меня отнюдь не создалось впечатления, что я смогу достичь четвертых врат и пересечь их самостоятельно.

Затем дон Хуан назначил мне последнюю встречу — для того, чтобы, как он сказал, дать мне магическое напутствие, заключительный пункт в моей практике сновидения. Он сказал, что мы встретимся с ним в небольшом городке в Южной Мексике, где жил он и члены его партии магов.

Я прибыл туда после полудня. Мы с доном Хуаном сидели в патио его дома на каких-то неудобных плетеных стульях, покрытых толстыми подушками. Дон Хуан посмеивался и подмигивал мне. Стулья были подарком одного из женских воинов его партии, и мы просто должны были сидеть так, словно нас ничто не беспокоит. Особенно его. Стулья были куплены в Финиксе, штат Аризона, и с большими сложностями переправлены в Мексику.

Дон Хуан попросил прочесть ему стихотворение Дилана Томаса, которое, по его словам, в данный момент больше всего подходило к моему состоянию:

Я стремился уйти

От лжи, подобной шипению змеи.

И непрерывный плач старого ужаса,

Становящийся день ото дня все невыносимее,

Стекает через холм в пучину моря…

Я стремился уйти, но я боюсь;

Немного жизни, еще нерастраченной, горящей на земле,

Может взорваться за границы старой лжи

И, потрескивая в воздухе, оставить меня полуослепшим.

Дон Хуан встал и сказал, что он собирается прогуляться по площади в центре города. Он предложил мне присоединиться к нему. Я тут же решил, что стихотворение как-то ухудшило его настроение и ему необходимо развеяться.

Мы дошли до площади, не говоря друг другу ни слова. Мы обошли ее несколько раз, все еще продолжая молчать. Возле магазинов на улицах, обращенных в сторону восточной и северной сторон парка, околачивалось несколько прохожих. Все улицы, окружавшие парк, были вымощены кое-как. Они были застроены массивными одноэтажными кирпичными домами с черепичными кровлями, белыми стенами и окрашенными в синий или коричневый цвет дверями. На боковой улочке в квартале от площади угрожающе вздымались над крышей единственной в городе гостиницы высокие стены громадной колониальной церкви, похожей на марокканскую мечеть. На южной стороне располагались два ресторана, которые существовали бок о бок, необъяснимым образом процветая в таком соседстве, хотя в них готовили практически одни и те же блюда и по одинаковым ценам.

Я наконец нарушил молчание, спросив дона Хуана, не находит ли он странным, что оба ресторана были практически одинаковыми.

— В этом городе возможно все, — ответил дон Хуан.

Что-то в его голосе вызвало у меня ощущение сильного дискомфорта.

— Почему ты так нервничаешь? — спросил он с серьезным выражением лица. — Ты знаешь что-нибудь, о чем не говоришь мне?

— Почему я нервничаю? Смешно. Я всегда нервничаю рядом с тобой, дон Хуан. Иногда сильнее, чем другие.

Казалось, он прилагал значительные усилия, чтобы не рассмеяться.

— Нагвали не самые дружественные существа на земле, — сказал он извиняющимся тоном. — Я научился этому весьма нелегким образом в борьбе со своим учителем, ужасающим Нагвалем Хулианом. Казалось, от одного его присутствия для меня мерк дневной свет. И когда он, бывало, сосредоточивал на мне свое внимание, мне казалось, что моя жизнь висит на волоске.

— Ты, дон Хуан, несомненно оказываешь на меня такое же воздействие.

Он открыто рассмеялся.

— Нет, нет. Ты явно преувеличиваешь. Да по сравнению с ним я просто ангел.

— Может быть, по сравнению с ним ты и ангел, только вот у меня нет возможности сравнивать.

Он рассмеялся, а потом опять стал серьезным.

— Сам не знаю почему, но мне явно страшно, — объяснил я.

— Ты чувствуешь, что у тебя есть причина