Собрание сочинений - Карлос Кастанеда

дело с Арендатором ни в какой форме. Я решил проигнорировать все это и вернуться в дом дона Хуана, а затем — к себе домой.

Дон Хуан сказал, что он ничего не имеет против моего решения, и мы направились назад к его дому. Мои мысли бешено скакали. Правильно ли я поступаю? Убегаю ли я из страха? Конечно, я сразу расценил свое решение как правильное и неизбежное. В конце концов, убеждал я себя, меня не интересуют приобретения, а дары Арендатора напоминали приобретение собственности. Затем меня одолели сомнения и любопытство. Было так много вопросов, которые я мог бы задать бросившему вызов смерти…

Мое сердце стало биться так сильно, что я почувствовал его пульсацию в желудке. Внезапно это биение сменилось голосом эмиссара. Он нарушил свое обещание не вмешиваться и сказал, что невероятная сила учащает биение моего сердца, чтобы заставить меня вернуться в церковь. Идти в дом дона Хуана означало идти к смерти.

Я остановился и сообщил дону Хуану слова эмиссара.

— Это правда?

— Боюсь, что да, — застенчиво согласился он.

— Почему ты сам не сказал мне, дон Хуан? Ты хотел, чтобы я умер, потому что считал меня трусом? — спросил я, приходя в ярость.

— Ты не умрешь прямо сейчас. Твое энергетическое тело имеет бесконечные ресурсы. И мне никогда не приходило в голову, что ты трус. Я уважаю твои решения, и меня совершенно не интересует, что движет их принятием.

Ты в конце пути — так же, как и я. Так будь настоящим Нагвалем. Не стыдись самого себя. Я думаю, что, если бы ты был трусом, ты бы умер от страха много лет назад. Но если ты так боишься встретиться с бросившим вызов смерти, тебе лучше умереть, чем встретиться с ним. В этом нет стыда.

— Давай вернемся назад в церковь, — сказал я как можно спокойнее.

— Сейчас мы приближаемся к самому главному! — воскликнул дон Хуан. — Но сначала давай вернемся в парк, присядем на скамью и тщательно продумаем варианты твоих действий. Мы можем выиграть время; к тому же не стоит слишком спешить к тому, что находится рядом.

Мы вернулись в парк, тут же нашли незанятую скамью и сели.

— Ты должен понять, что только ты сам можешь принять решение, встречаться или не встречаться с Арендатором, принять или отвергнуть его дар силы, — сказал дон Хуан. — Но твое решение должно быть высказано женщине в церкви наедине; иначе оно не будет иметь силы.

Дон Хуан сказал, что дары Арендатора необычайны, но плата за них огромна. И сам он не одобряет ни дары, ни цену.

— Перед тем как ты примешь настоящее решение, — продолжал дон Хуан, — ты должен знать все детали наших взаимодействий с этим магом.

— Лучше бы мне больше об этом не слышать, дон Хуан, — взмолился я.

— Ты обязан знать, — сказал он. — Как же иначе ты примешь решение?

— Не кажется ли тебе, что чем меньше я буду знать об Арендаторе, тем лучше для меня?

— Нет. Не дело прятать голову под крыло, чтобы не видеть опасности. Это момент истины. К нему тебя вело все, что ты делал и испытывал в мире магов. Я не хотел этого говорить, потому что знал: тебе скажет об этом твое энергетическое тело; но нет пути избежать того, что предназначено. Даже смерти. Ты понимаешь? — Он потряс меня за плечо. — Ты понимаешь? — повторил он.

Я понимал так хорошо, что попросил его, если это возможно, помочь мне сменить уровень осознания, чтобы уменьшить мой страх и дискомфорт. Я чуть не подпрыгнул, когда он взорвался своим «нет».

— Ты должен встретить бросившего вызов смерти хладнокровно и как нечто давно ожидаемое, — продолжал он. — Ты можешь сделать это только по собственному убеждению.

Дон Хуан стал спокойно повторять мне все, что уже рассказал о бросившем вызов смерти. Пока он говорил, я понял, что мое замешательство отчасти является результатом его манеры использовать слова. Он переводил «бросивший вызов смерти» на испанский как el desafiante de la muerte и «Арендатор» как El inquilino, причем оба автоматически указывали на то, что речь идет о женщине. Но, описывая взаимоотношения между Арендатором и Нагвалями своей линии, дон Хуан продолжал путать в испанском языке мужской и женский род, вызывая у меня чувство замешательства.

Он сказал, что, как предполагается, Арендатор расплачивается за энергию, которую он берет у Нагвалей нашей линии, но чем бы он ни заплатил — это будет связывать магов на поколения. После того как со всех этих Нагвалей взята плата энергией, женщина в церкви обучает их, как в точности располагать их точку сборки в определенных особых положениях, которые она выбирает сама. Другими словами, она связывает каждого из этих людей с даром силы, представляющим собой предварительно выбранную особую позицию точки сборки и всего, что ей сопутствует.

— Что ты имеешь в виду под «тем, что ей сопутствует», дон Хуан?

— Я имею в виду негативные результаты этих даров. Женщина в церкви индульгирует в высшей степени. В ней нет ни сдержанности, ни умеренности. Например, она обучала Нагваля Хулиана, как расположить свою точку сборки в таком положении, как у нее — женщины. Эти уроки для моего бенефактора, который был неисправимым сластолюбцем, стали чем-то вроде вина для пьяницы.

— Но разве для каждого из нас не является правилом нести ответственность за то, что мы делаем?

— Да, конечно. Однако это совсем не так просто. И умышленно увеличивать эти сложности, как делает эта женщина, — значит только создавать больше ненужного давления на нас.

— Почему ты думаешь, что женщина в церкви делает это умышленно?

— Так она поступала с каждым из Нагвалей моей линии. Если мы посмотрим на себя честно и беспристрастно, нам придется согласиться с тем, что бросивший вызов смерти своими дарами превратил нас в линию очень индульгирующих и зависимых магов.

Меня начали раздражать постоянные несоответствия в его речи при использовании мужского и женского рода.

— Ты должен говорить об этом маге или как о мужчине, или как о женщине, но не как об обоих сразу, — резко сказал я. — Я не столь пластичен, и твое произвольное использование грамматического рода вызывает у меня нарастающее чувство дискомфорта.

— Мне самому не по себе, — признался он. — Но что поделать,