Штамм. Закат - Гильермо дель Торо

Фет подбежал к кромке причала, и только теперь Эф понял смысл происходящего: там стоял буксирный катер. Его борта были увешаны большими автомобильными шинами, игравшими роль кранцев. Все взобрались на палубу, и Фет тут же метнулся в ходовую рубку. Двигатель зачихал, затем взревел. Эф отвязал кормовой конец. Катер сначала сильно накренился – Василий дал слишком большой газ, – потом выровнялся и стал удаляться от острова.

Они шли по западному рукаву Ист-Ривер в нескольких десятках метров от кромки Манхэттена. Эф увидел, что на шоссе Франклина Делано Рузвельта скопилась целая орда вампиров. Сбившись в кучки, завывая, как оглашенные, они провожали взглядами катер, медленно идущий в южном направлении: вампиры не могут даже рискнуть броситься в реку, текучая вода для них – неодолимая преграда.

А вот для людей река – зона безопасности. Нейтральная – и уж точно не вампирская – территория. Ничейная – НЕ-СМЕЙ! – ная полоса.

За толпами кровопийц возвышались здания погруженного во мрак города. Позади Эфа, над островом Рузвельта, располагавшимся посреди Ист-Ривер, пробивались оконца дневного света – то не был чистый солнечный свет, потому что погода, судя по всему, стояла ненастная, – но, во всяком случае, там виднелись просветы, в то время как над Манхэттеном и Куинсом висела плотная пелена дыма.

Они приблизились к мосту Куинсборо, плавно прошли под высоким консольным пролетом. Яркая вспышка прорезала небо над Манхэттеном, и Эф резко повернул голову. Вот вторая вспышка – словно разорвалась небольшая шутиха. Затем третья…

Это были осветительные ракеты, оранжевого и белого цветов.

По шоссе Франклина Делано Рузвельта навстречу ораве вампиров, следующей за катером, промчалась военная машина. Это был джип. Солдаты в камуфляжной форме, стоявшие в кузове, принялись расстреливать толпу тварей из автоматических винтовок.

– Армия! – воскликнул Эф.

В нем проснулось чувство, которого он не испытывал уже довольно давно, – надежда.

Эф поискал глазами Сетракяна и, не найдя, направился в кубрик.

* * *

Нора наконец нашла дверь; она вела не к выходу из тоннеля, а в вытянутое, достаточно длинное складское помещение. Замка на двери не было: проектировщики тоннеля и не предполагали, что кому-то придет в голову гулять в тридцати метрах под ложем Гудзона. В помещении обнаружилось множество средств обеспечения безопасности: запасные лампы для светофоров, оранжевые флажки и жилеты, даже старая картонная коробка с фальшфейерами. Фонарики тоже нашлись, но батарейки давно пришли в негодность.

В углу лежали мешки с песком. Нора выровняла их, соорудив некое подобие кресла, чтобы маме было удобно сидеть, затем схватила несколько фальшфейеров и засунула их в сумку.

– Мама! Пожалуйста. Пожалуйста, веди себя тихо. Ты побудешь здесь. Я скоро вернусь. Я обязательно вернусь.

Норина мама уселась на свой холодный трон из песчаных мешков и с любопытством оглядела помещение.

– А куда ты положила печенье? – спросила она.

– Оно закончилось, мама. Съели. Тебе надо поспать. Отдыхай.

– Здесь? В кладовке?

– Пожалуйста. Это сюрприз. Для папы. – Нора пятилась к выходу. – Не двигайся с места, пока он не придет за тобой.

Нора быстро закрыла дверь, оглядела сквозь монокуляр тоннель в поисках вампиров, затем подперла дверь двумя мешками с песком и только после этого пустилась бежать назад, к Заку. Одновременно она уводила свой след подальше от того места, где оставила маму.

Конечно, она поступила трусливо – надо же запихнуть бедную мать в какой-то чулан! – но, во всяком случае, этот вариант дает хоть какой-то шанс.

Нора продвигалась назад по тоннелю, по которому раньше поезда шли на восток, к Манхэттену, выискивая место, где прятался Зак. Сквозь монокуляр ночного видения, заливающий поле зрения мутно-зеленым, супным цветом, все выглядит совсем иначе. Ориентиром была полоса белой краски, нанесенная кем-то в нижней части стены, но сейчас Нора не могла найти ее. Она снова подумала о двух вампирах, которые совсем недавно напали на нее, – твари даже припрыгивали от возбуждения.

– Зак! – позвала она.

Это было безрассудно, однако тревога взяла верх над разумом. Судя по всему, она совсем недалеко от места, где оставила мальчика.

– Зак, это Нора! Где же ты…

Ее голос осекся. На широкой стене тоннеля, расцвеченное монокуляром, раскинулось обширное граффито изумительной техники. Оно изображало огромное безликое человекоподобное существо с двумя руками, двумя ногами и двумя великолепными крылами.

Интуитивная догадка озарила Нору: это была последняя итерация, последнее приближение из серии шестилепестковых рисунков, которые они находили по всему городу. Те цветы, или жуки, что встречались им ранее – не более чем ярлыки, аналоги, абстракции… карикатуры на это грозное существо.

Образ ширококрылого создания и манера, в которой он был запечатлен, – откровенно натуралистическая и в то же время невероятно трогательная, вызывающая какие-то смутные, щемящие воспоминания, – вселили в Нору такой ужас, что она даже не могла сообразить, сумеет ли уместить его в своем сознании. Насколько же страшно и жутко смотрелось это грандиозное произведение уличного искусства именно здесь – в мрачном тоннеле, пролегающем столь глубоко под поверхностью земли! Блистательная татуировка неземной красоты и внеземной угрозы, нанесенная не на кожу, а на кишки цивилизации. Изображение – Нора сразу поняла это, – предназначавшееся только для вампирских глаз.

Тихий шелест, почти неслышный свист заставил Нору круто развернуться на месте. Сквозь монокуляр она увидела Келли Гудвезер – ее лицо было искажено гримасой такой мучительной вампирской жажды, что казалось, она корчится от боли. Рот ее был похож на открывшуюся рану; в нем, словно язык ящерки, мелькал кончик жала; с растянутых в оскале губ слетало шипение.

Изодранная одежда Келли, вымокшая наверху под дождем, тяжело свисала с тощего тела; волосы облепляли голову; грязные потеки густо испещряли обнаженную плоть. Глаза, в зеленом мире монокуляра казавшиеся ослепительно-белыми, были широко распахнуты: Келли неистово хотела крови.

Мартинес судорожно вытащила из сумки ультрафиолетовую лампу. Норе нужно было срочно выставить горячий заслон перед немертвой бывшей женой ее любовника, но Келли, ринувшись на нее с невероятной скоростью, выбила фонарь из руки Норы, прежде чем та успела щелкнуть выключателем.

Лампа черного света, разбившись о стену, упала на пол тоннеля.

Теперь только серебряное лезвие ножа держало Келли на расстоянии. Вампирша подпрыгивала, пятилась и снова наскакивала, оставаясь на узком карнизе, идущем вдоль стены тоннеля. Вдруг она перепрыгнула через Нору и оказалась по другую сторону от нее. Мартинес проводила ее кончиком своего длинного ножа. Келли притворилась, что нападает, затем снова взвилась в воздух. На этот раз Норе удалось полоснуть вампиршу, когда та пролетала над ней. Оттого, что приходилось следить за резвой тварью сквозь окуляр, у Норы уже голова шла кругом.

Келли приземлилась возле противоположной стены тоннеля. На ее шее, сбоку, появился белый разрез. Рана была поверхностной, но этого оказалось достаточно, чтобы отвлечь внимание твари. Вампирша некоторое время рассматривала белую кровь на своей длинной ладони, затем стряхнула капли в сторону Норы; ее лицо застыло маской злобы и лютой ненависти.

Нора отпрянула и полезла в сумку за фальшфейером. Она услышала, как постукивают камни между рельсами под чьими-то ногами, и ей не надо было даже отрывать глаза от Келли, чтобы увидеть их.

Это были три маленьких вампиреныша, два мальчика и девочка, которых Келли призвала на помощь.

– Ладно, – сказала Нора, откручивая пластиковый колпачок фальшфейера. – Хочешь, чтобы я тебя так уложила?

Она чиркнула верхушкой колпачка по красному стержню, фальшфейер загорелся. Яркое пламя озарило темноту.

Нора откинула вверх козырек бейсболки с монокуляром, чтобы видеть все вокруг собственными глазами. Пламя освещало тоннель от пола до свода, создавая ореол яростного алого цвета.

Дети отскочили назад, словно отброшенные ярким сиянием. Нора замахнулась фальшфейером на Келли – та опустила подбородок, но не отступила.

Один мальчишка с пронзительным визгом набросился на Нору сбоку, и она тут же со всей силы вонзила в него нож – серебряное лезвие глубоко вошло в грудь вампиреныша, по самую рукоятку. Тот обмяк и отшатнулся. Нора быстро вытащила нож. Слабеющий, впадающий в оцепенение вампиреныш растянул губы, отчаянно пытаясь напоследок все-таки ударить жалом, и Нора воткнула пылающий конец фальшфейера ему в рот.

Тварь бешено забилась в судорогах, а Нора, вопя на пределе легких, принялась кромсать ее ножом.