О детях и прочей нечисти - Аноним Кикиморра

-- А почему нет? Многие из твоих первоклассных ребят могут избить знающего? А так и я смогу проконтролировать, чтобы он чего не натворил. Пускай делом занимается. Можешь ему выделить за это оклад. Кстати, Эцаган, как по закону с пострадавшим расходимся? Кто виноват?

-- Судя по вашему рассказу, он публично оскорбил жену Императора, за это полагается штраф, примерно равный по сумме штрафу за ущерб работоспособности... А вот лечение этого мужика капитану придётся оплатить. Я, конечно, пошлю следователя, пускай за Яной запишет показания, всё оформит...

-- За Авьясом тоже записать надо, он участвовал.

Эцаган морщится.

-- Да ну, он знающий, ещё наврёт чего-нибудь...

-- Он хотел за меня вступиться, -- замечает Кир.

-- Я думаю, он не питает нежных чувств к коллеге после того, как тот его пришил к стенке, -- говорю. -- Ну вот, Азамат, назначь Киру жалованье, пускай сам штраф выплачивает, авось крепче запомнит, почему людей бить нехорошо.

-- А вы не думаете, -- спрашивает Эцаган, -- что если он будет вашим телохранителем, то сможет с полным правом кому угодно рёбра ломать?

-- Я думаю, что он будет делать как велено, -- я перевожу выразительный взгляд на Кира, который пригибает голову. -- А если не будет, то создаст себе проблемы с работодателем, -- киваю на Азамата. Кир сглатывает.

Азамат некоторое время задумчиво теребит нижнюю губу, потом решительно кивает.

-- Хорошо. Я согласен, можно попробовать. Но, Кир, до первой оплошности. Если ты снова что-нибудь отколешь, придётся пересмотреть наказание на более суровое.

Кир мелко кивает. Я сладко потягиваюсь. Ну вот, по крайней мере, две проблемы слились в одну. Теперь мне придётся возиться с угрюмым подростком, но хотя бы Азамат будет спокоен и за меня, и за него. Не так уж плохо по нынешним временам.

После ухода государственных мужей Кир немного расслабляется и даже обретает объём, отличимый от формы кресла.

-- Мы с Азаматом летим на разных унгуцах, ты со мной, -- сообщаю, вставая. -- Там будем шесть дней, погода тёплая. Когда соберёшь вещи, клади вон в тот угол к моим чемоданам, чтобы завтра слуги без вопросов всё погрузили.

-- Это и есть ваше желание? -- спрашивает Кир.

-- Про сумки? -- уточняю я удивлённо.

-- Нет, про... ну чтобы я вас охранял.

-- А, нет. Это твоё наказание. Трудотерапия, так сказать... хотя ты не знаешь, что это. Неважно.

-- Да ладно, какое это наказание, это ж легкотня, -- Кир пожимает одним плечом.

-- Это очень скучно и занимает весь день.

-- Драться не скучно, -- протестует Кир и прикусывает язык, осторожно поглядывая на меня.

-- О, я не сомневаюсь, что драться тебе очень весело. Но драться не придётся. Никто на меня не будет нападать, и даже гадостей в лицо никто не скажет.

-- А тогда зачем вам телохранитель? -- не понимает Кир.

-- На всякий случай. Чтобы Азамат за меня не волновался.

-- Понятно, -- Кир вздыхает.

-- Если тебя интересует моё желание, -- начинаю я, тут же вызывая его полное внимание, -- то оно заключается вот в чём. Обычно я работаю не одна, а с помощницей. Поскольку я сейчас официально в отпуске, помощницу я передала Яне. Но одной очень неудобно, а ты всё равно будешь везде со мной ходить. Вот и принесёшь пользу.

-- Так я ж не умею ничего! -- удивляется Кир.

-- Освоишься, -- отмахиваюсь. -- Пошли, покажу тебе инструменты. С аппаратами ты и сам разбираешься без особых проблем. Пошли-пошли, чего сидишь?

Я открываю все свои чемоданы и раскладываю по ковру лотки с содержимым; Кир смотрит на мои богатства круглыми глазами.

-- Я думал, у вас тут одежда с драгоценностями...

-- Дребедень я в деловые поездки не таскаю. Вот гляди, это называется скальпель, это пинцет, это зажим...

К тому времени как Азамат возвращается из офисной части в конце рабочего дня, Кир уже натренировался подавать по требованию нужный инструмент, надевать стерильный костюм и менять мне маску. Конечно, в ответственный момент может и напутать, но я сама начинала своё медицинское образование примерно в том же возрасте и вроде бы неплохо справлялась с такими заданиями, хотя для меня тогда это была просто игра. Киру же в приюте наверняка приходилось работать и пользоваться результатом своих трудов (вряд ли Гхан содержал их своим горбом), так что он, по идее, должен быть сознательнее.

-- Не могу сказать, что тебе идёт, -- изрекает Азамат, рассматривая Кира в мешковатом белом хирургическом костюме.

Кир корчит рожу, которая идёт ему ещё меньше.

-- Мы тут не ради красоты стараемся, -- говорю. -- Если ему придётся торчать со мной в операционной, должен знать, как соблюдать стерильность.

-- Логично, -- Азамат склоняет голову на бок и улыбается. Мне. Заговорщицки. И чего мне всё время кажется, что я могу что-то провернуть тайком от него?

Муж тем временем достаёт из-за пазухи диля замшевый мешочек и протягивает Киру.

-- Держи, завтра наденешь.

Кир озадаченно развязывает шнурок и вытряхивает на ладонь в резиновой перчатке большой кулон на толстой цепочке.

-- Что это? -- удивляется он.

-- Твой опознавательный знак, -- объясняет Азамат. -- Люди ведь не знают тебя в лицо, а вот по этому гербу сразу поймут, что перед ними князь. Только смотри не потеряй, это историческая реликвия, со смерти младшего брата Императора Аэды хранилась в Долхотском музее.

-- Это носил какой-то мёртвый человек? -- неуютно переспрашивает Кир.

-- Это носили несколько десятков ныне покойных младших князей за последние пятьсот лет, если я не ошибаюсь, -- сообщает Азамат. -- Так же как Императорский венец носили несколько десятков Императоров до меня. И то, и другое почистили прежде чем отдать нам, если тебя это интересует.

Кир задумчиво кивает, рассматривая герб. Я тоже вытягиваю шею поглазеть. Штуковина с мою ладонь размером, платиновая, с ажурными краями. В центре круг, покрытый выпуклым узором, пустоты в котором заполнены разноцветной эмалью. Посредине круга золотое дерево с малюсенькой кроной и огромной корневой системой.

-- А ему... -- косой взгляд на дверь детской, -- что-нибудь такое полагается? -- спрашивает Кир, покачивая кулон на ладони и наблюдая за бликами.

-- Да, но попозже, -- кивает Азамат. -- Когда ему исполнится три года. Пока что маловат носить. Кстати, как тебе, держать не тяжело?

-- Нет, -- пожимает плечами Кир.

-- Ну значит, всё в порядке, -- улыбается Азамат.

Я прикидываю вес платиновой хреновины такого размера да ещё с цепью и вспоминаю свой хом. Видимо, принцип тот же.

В деревне Акулья Пасть сейчас бабье лето, тепло, красиво. Располагается этот населённый пункт на треугольном мысу, окружённом рифами, как будто в зубах океана. Впрочем, смотреть на красоту мне долго не дали. Из унгуца мы вылезли прямо на главную площадь, где вусмерть перепуганный местный Старейшина (почему-то один, остальные исчезли) представил нас населению, Азамат сказал несколько тёплых, под стать погоде, слов, а я поулыбалась и продемонстрировала Алэка. Практически сразу после этого ко мне выстроилась очередь из страждущих, а так же жаждущих благословения. Я быстро приставила Кира сортировать клиентов, а Тирбиша отправила организовывать мне помещение. Стою с Алэком в расшитом слинге с живописно драпированными концами, вся такая красивая, сверкаю хомом и благословляю одного за другим, потому что это можно делать и посреди улицы. Кир со сноровкой бывалого пастуха разводит население на две очереди, объясняя, что приём больных начнётся, как только будет где. В деревне живёт около ста человек -- больше, чем в среднем по Мудангу. К счастью, не все они страдают здоровьем, а вот благословения хотят, конечно, все. Однако, подозреваю, по ходу действия в окрестностях просекут, что тут происходит, и тогда съедутся соседи. В общем, мне предстоят шесть насыщенных рабочих дней.

Тирбиш возвращается и принимает у меня мелкого. Краем глаза замечаю, что на площади расставляют шатёр и стелют ковры, чтобы пациенты дожидались очереди сидя.

-- На сегодня благословения кончились! -- объявляю в прикрепленный на воротнике микрофон. Динамики торчат из окна унгуца. -- За следующей порцией приходите завтра!

Народ некоторое время ворчит и канючит, но потихоньку начинает расходиться. Кир материализуется рядом со мной, взмыленный, глаза на лбу.

--Там некоторые стонут... У вас каждый раз так?

-- Это первый внезапный выезд, но в деревнях всегда очереди, потому что своего целителя нет, -- объясняю. -- Пошли смотреть, кого нужно лечить немедленно. Тирбиш, ты можешь пока погулять.

На коврах человек сорок сидят друг на дружке. Сразу выбираю всех детей, особенно с заплаканными матерями и бледными перепуганными отцами, быстро оглядываю остальных -- вон тот от боли корчится, эта задыхается, там кто-то неясного пола лежит и не шевелится. Остальные вроде могут подождать. Устанавливаю очерёдность, посылаю Кира за чемоданами, сама скидываю украшения и парадный диль, оставшись в голубой больничной форме. Первого пациента вносят, работа пошла.