Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд Смерти. Полночь - Вера Камша

Мэллит понравился суп с головками капусты, маленькими, точно каштан. В Агарисе такого не было, а ведь если эту капусту, отварив, протереть вместе с морковью и орехами и подать с соусом из сыра, который готовил отец отца… Девушка сказала об этом, удивившись своей несдержанности. Роскошная отложила ложку и улыбнулась.

– Мы попробуем, – пообещала она, – мы обязательно попробуем. Курту должно понравиться, он любит и капусту, и сыр…

Гоганни улыбнулась в ответ и поняла, что хочет встать к жаровне, но сказать об этом не успела. Розоволицый сержант принес весть, что в деревню входит кавалерийский отряд и ведет его полковник Придд.

– Придд? – повторила Юлиана и посмотрела на Мэллит тем взглядом, от которого девушке всегда хотелось плакать. – Передайте ему, что здесь баронесса Вейзель и она желает с ним говорить.

Повелевающий Волнами явился быстро. Он похудел и стал смуглее, а волосы цвета зерен шадди выцвели. Мэллит отступила к стене, она не хотела быть на виду, она не знала, что говорить… Нет, знала! Первородный мог понять достославного из достославных, только роскошная… Она решит, что недостойная ищет встречи с нареченным Валентином, ведь он так красив.

– Госпожа баронесса, – первородный поднес руку Юлианы к губам, – счастлив засвидетельствовать вам свое почтение!

– Благодарю. Мелхен, ну что ты прячешься? Ты ведь знакома с полковником?

Повелевающий Волнами – полковник Придд, именно так нужно говорить. Полковник Придд, и ничего больше.

– Я рад видеть вас в добром здравии, сударыня.

– Господин полковник, мне нужно вам рассказать…

– Позже, Мелхен. Мы ищем моего мужа, вы не знаете, где он? Я не могу добраться до главной квартиры уже месяц, мы мечемся по Марагоне, как зайцы. Во что превратилась Западная армия! Это нечто невообразимое…

– Генерал от артиллерии Вейзель будет проводить инспекцию марагонского ополчения во Франциск-Вельде, проверка назначена на первый день Осенних Скал.

– Мелхен, слышишь? Спасибо, полковник, вы первый толковый офицер, который нам попался после Нойвида. Травами мы займемся во Франциск-Вельде, там их больше…

– Госпожа баронесса, я понимаю ваше желание как можно скорее увидеть супруга, но Франциск-Вельде по ряду причин переполнен. Большинство офицеров, и генерал Вейзель не исключение, ночуют в палатках за пределами города. Я могу ошибаться, но ваш супруг, если не сможет обеспечить вас должными удобствами, будет огорчен, к тому же он сейчас принимает собранные в Южной Марагоне пушки, это полностью поглощает его внимание. Не лучше ли отправить к генералу Вейзелю нарочного с письмом, уведомляющим о вашем прибытии?

– Пожалуй… – Баронесса Юлиана смотрела на полковника Придда с одобрением. – Для Курта превыше всего дело. Как по-вашему, когда он управится с пушками?

– Думаю, через несколько дней, которые, если вам будет угодно, вы можете провести в имении моих родных, это почти по дороге. Собственно говоря, я туда и направляюсь. Командующий Западной армией маршал Савиньяк среди всего прочего поручил мне передать графу Гирке новую перевязь.

– Савиньяк? Который из них?

– Прошу прощения, я имел в виду маршала Эмиля Савиньяка. Будучи старшим по званию, он принял командование у генерала Ариго.

– Молод, хотя его брат не старше… Если б Лионель Савиньяк сохранил трофейный осадный парк, его гаунасский поход был бы безупречен… Я еду с вами, но я должна написать Курту! Мелхен, девочка, – голос роскошной стал особенным, и Мэллит закусила губу, – займи полковника разговором. Вам ведь есть о чем поговорить?

– Безусловно, сударыня.

Роскошная отсутствовала больше часа. Она вернулась, когда Повелевающий Волнами посыпал песком письмо барону Райнштайнеру, и первые слова в том письме были: «Мой генерал, полагаю чрезвычайно срочным…»

Глава 2

Талиг. Кольцо Эрнани

Южная Марагона. Альт-Вельдер

400 год К. С. 18-й день Летних Молний

1

У перекрестка с обелиском их ждали. Дородная женщина, которую Эпинэ, задумавшись, даже не заметил, с воплем «Милости!» бросилась на колени в дорожную пыль. Еще с десяток беженцев повалились рядом. Дракко вскинул голову и попятился, происходящее ему не нравилось, Роберу тоже, но Проэмперадору пятиться некуда.

– Монсеньор! – выла толстуха. – Фернан! Мой Фернан… Что с ним будет?!

– И Гастон, Гастон Пти…

– Джеймс и Оливер… Они хорошие мальчики! Это все Гастон…

– Как бы не так! Да они…

– Монсеньор!

Родичи. Это родичи тех, кто затеял свару в лагере. Кричали одни, а камень бросил другой и уже получил свое, так что хватит!

– Милости, монсеньор…

– Поздно! – Валме выслал свою мориску, потеснив уступившего кобыле Дракко. – Виновные в гибели его высокопреосвященства похоронены ночью. Все, кто оказывает сопротивление законной власти, мародерствует и заступается за первых и вторых, подлежат немедленной казни. Такова воля регента Талига герцога Алвы. Второй Олларии здесь не будет, ступайте в лагерь. Энобрэдасоберано…

Распоряжения эскорту виконт отдал на кэналлийском, и Робер ничего не понял, но взгляд Валме он узнал: так однажды зимой смотрел граф Ченизу. Рядом клевал носом пьяненький Дикон, а подпоивший его завитой щеголь потягивал вино и о чем-то размышлял. Тогда Робер все списал на игру теней и свое настроение, теперь списывать не на что. А ты думал, Ворон возьмет к себе попугая?

– Зачем? – Беженцы за поворотом глотали поднятую копытами пыль, вопрос был бессмысленным и запоздалым. – Они никого не убили…

– Это неважно. – Виконт придержал лошадь, провожая взглядом уходящего галопом кэналлийца. – Важно, что они никого не убьют. Согласитесь, это успокаивает.

– Вас!

– Вы желаете страдать? – Светская улыбка на загорелом лице казалась издевательской. – Отлично, только, во имя Бакры, двурогого и милосердного, делайте это логично. Либо вам жаль Левия и Олларию, либо «бесноватых». Странно, что мне приходится говорить это вам. Не я, а вы с не самыми плохими солдатами удирали от горожан с их сковородками и метлами. Вспомните ваши собственные вопли о помощи и то, скольких вы собственноручно отправили в Закат и в столице, и здесь, а теперь вас бьют корчи из-за четверых ызаргов. Несчастные, они еще не убивали, а только собирались… Будь я кардиналом, посоветовал бы вам стыдиться, но я всего лишь привел к вам на выручку не склонных к терзаниям кэналлийцев. В обход папеньки и Дорака, к слову сказать.

Да, привел, и тысячи полторы ублюдков больше никого не убьют, не ограбят, не изнасилуют, их не жаль, таких не жалеют, но рыдающая женщина на коленях и убийственно-безжалостное, будто брошенный сопляком Тома камень, «Поздно!»…

– Мне трудно с вами спорить, тем более что вы правы. Если б мы еще шли, если б мы были в меньшинстве, я отдал бы такой же приказ, но сейчас, когда наконец-то… – Слов не хватало, и Робер махнул рукой. – Как хотите, только несправедливо это!

– Я знавал одну справедливость, она взорвалась. – Когда Валме не улыбался, говорить с ним становилось проще. – Самое странное, что это в самом деле было на редкость справедливо.

– Я тоже видел… кое-что. – Неважно, что видел кто-то, важно, что помнишь ты. Адгемар с развороченной пулей головой и раздваивающийся Люра – это справедливо, летящий в толпу Айнсмеллер – нет! – Поймите, Валме, я не боюсь замарать рук. Закатные твари, да я по горло в крови, но одно дело я, а другое эти четверо… Ведь ушли же они с нами! Они сто раз могли напасть или вернуться в Олларию, но не сделали этого!

– Левия убили не в Олларии.

– Вы опять правы.

– Последнее время со мной это случается, – вернулся к своему обычному тону виконт. – Ваша четверка вылупилась позже других, только и всего. Увы, яйца некоторых гадов до безобразия похожи на людей, пока не лопнут – не отличишь, а потом становится поздно. Вы хотите быть справедливым? Отлично. Но когда безнаказанно пожирают кого и когда хотят – это не справедливость, а ызаржливость, в Олларии вы ее уже развели, но за юг отвечает папенька. Вы не забыли, что нам нужно успеть к ужину?

– Забыл…

– Я в вас и не сомневался. – Валме тронул шенкелем свою кобылу, вынуждая ее шагать быстрее. Робер успел оценить и аллюры мориски, и ее стать, но масть невольно вызывала оторопь. У всадника, не у коня, Дракко к новой знакомой относился более чем любезно.

– Валме, – не выдержал Иноходец, – почему вы выбрали эту лошадь?

– Она мне понравилась. Я, как вы заметили, теперь придерживаюсь адуанского стиля, кобыла простецкой масти с ним отлично сочетается, а в чем дело?

– Во мне.

– Не могу не согласиться. – Валме сощурился на склоняющееся к лесу солнце. – Если вы затянете с речью, барон будет переживать. Теперь мне кажется, что лучше было бы ограничиться кэналлийской кухней, но Коко настаивал, и я не смог ему отказать.

Да, мясо и соусы – это сейчас так важно! Родичи казненных еще не счистили с одежды пыль, в которую они бросались, надеясь вымолить прощенье для уже расстрелянных; семь тысяч человек ждут решения своей судьбы, а переживает барон!