Гвиневера. Осенняя легенда - Персия Вулли

В первый праздничный вечер длинный неф наполнился весельем и смехом. Закругленные столы образовали полный круг. Их покрыли белым полотном и осветили масляными лампами на стойках. По обеим сторонам от входа стояли вазы с цветами, а хорошо пропитанные факелы давали огромному помещению ровный и яркий свет.

По всему залу друзья приветствовали друзей и обменивались новостями за месяцы и годы с момента своей прошлой встречи. Люди кружились, как ярко раскрашенные, подхваченные ветром листья, а в центре всех находился Артур. На нем была новая зеленая туника, на руках золотые браслеты, которые он собирался жаловать подданным. Он улыбался, смеялся, слушал, кивал, озабоченно хмурился и дружески протягивал руку подходившим к нему вождям.

Наблюдая за ним, я подумала о солнце, которое в его собственной стихии окружают менее значительные звезды, и сравнение заставило меня улыбнуться. Если бы только Мерлин мог видеть, как хорошо все обернулось!

Время для серьезной работы наступит в следующие несколько дней, когда соберется Совет. А тем вечером в зале царила дружеская атмосфера. Провозглашались тосты за былую вассальскую верность, слышались намеки, что младшая дочь Ламорака становилась по годам невестой, представили недавно приехавшего из Девона Петрока, брата Гвинллива и, по слухам, лучшего копьеносца на всем юге. Сестры Колгреванса уже вышли замуж, но, как я заметила, это не мешало им безрассудно флиртовать, и даже Пеллеас, такой спокойный муж Нимю, казался оживленнее обычного.

Сидящий рядом Ланс отпускал шутки в адрес рыцарей Круглого Стола. Я рассказала ему о заклинании Нимю, и мы вместе выпили за нарождающуюся луну и выбрали символом своей любви полумесяц.

Праздничный стол был великолепен, и я приказала, чтобы перемена блюд проходила под торжественные и гордые звуки шотландской волынки. Проследовал целый парад подносов и блюд с жареным, отварным, тушеным и запеченным мясом – олениной и свининой, бараниной и говядиной. Отваренная целиком семга покоилась на ложе из листьев кресс-салата, а из птицы подали уток, гусей и даже лебедей. Еще были пудинги, заливное, паштеты и маринады и пироги со специями, полные изюма, сушеных фиников и редчайшей пряности – имбиря.

После окончания трапезы гости ополоснули пальцы в ароматной розовой воде и, прежде чем засунуть за пояс ножи, тщательно вытерли их льняными полотенцами. Я видела, как в свете ламп сверкает серебро и золото, и улыбнулась, когда мальчик принес египетский кувшин с голубой эмалью, чтобы наполнить водой мой кубок. Этот кувшин был частью моего приданого, и когда-то в нем держали вино, которое при первой нашей встрече я наливала Артуру.

Мне показалось, что все сокровища и все мои труды предстали на этом торжестве. Я подняла руку и дотронулась до торка – золотого обруча на моей шее, снова почувствовав его вневременную связь с великими событиями прошлого и будущего, и порадовалась, что и сегодняшний вечер станет звеном в цепочке истории.

Вечерние развлечения должны были вот-вот начаться, как у дверей возникло необыкновенное волнение, а затем на середину зала вылетел Лукан, как будто его забросил туда следующий по пятам крепкий юноша.

– Персиваль из Уэльса просит позволения войти, – объявил не слишком радостно дворецкий. Прежде чем Артур успел что-либо ответить, Лукан оказался отброшенным в сторону, и после короткого кивка королю и мне новый гость принялся рассматривать собрание.

Младший сын Пеллинора сильно раздался с тех пор, как Артур отправил его на воспитание к королю Пелламу. Он по-прежнему был скорее приземист, чем высок, скорее грузен, чем гибок, а выражение полнощекого лица выдавало детскость человека, не часто бывающего в свете. На этот раз грива его вьющихся каштановых волос была расчесана. Поверх туники он надел кольчугу и вместо пращи вооружился копьем. Но его глаза остались такими же беспокойными, и он переводил мрачный взгляд с одного члена Круглого Стола на другого. Ни один мускул на его лице не дрогнул, когда он увидел Паломида. «Неужели, – подумала я, – юноша забыл, что убил его сокола?»

Закончив изучать Братство, Персиваль широко расставил ноги, повернулся к Артуру и сложил руки на груди. Даже причудливая одежда не скрывала его грубой натуры, а когда юноша заявил, что прибыл, чтобы занять место среди рыцарей Круглого Стола, в зале раздались сдавленные смешки.

– Тебя учили учтивости и кодексу чести? – спросил муж с доброй улыбкой.

– Всему. – Молодой человек сделал усилие, чтобы сосредоточиться, и поклонился, неестественно размахивая руками. – Я жил с дядей Пелламом и изучал всякие манеры и прочее. Бедная мать, скрываясь в чаще у святого колодца, не знала и половины. Но король Пеллам, хоть и изувечен, но кое-что знает.

– И как себя чувствует король Карбоника? – спросил Артур.

– Не очень хорошо, милорд. – Широкое лицо Персиваля сделалось серьезным: как воды озера отражали любое облачко на небе, оно немедленно выдавало его чувства. – Я бы сказал – плохо. Сколько уж лет старик лежит в постели с той раной, которая никак не проходит. Земли опустошает чума, потому что у них нет настоящего хозяина; он не живет и не умирает, и подданные ворчат.

Послышался сочувствующий шепоток, и многие сотворили знаки против зла – все знали историю короля, который был так тяжело изувечен, что не мог поправиться, и слишком слаб, чтобы принести жертву, согласно королевской клятве.

Голос Персиваля сделался едва слышным, а глаза заблестели от слез:

– Несправедливо все это, ваше величество. Пеллам, как и любой другой монарх, горит желанием отдать свою жизнь за людей, но древние боги не желают его прибирать. Поэтому он и уверовал в Христа. По крайней мере, Бог-Отец каждый день посылает ему еду и надежду, и они величественной процессией шествуют через зал. Так вот, – глаза юноши засверкали, а в голосе послышалось изумление, – я сам однажды видел. Потрясающее зрелище: арфисты, певцы и много священников. А какие девушки! – На мгновение в его восклицании мне послышалось восхищение Пелли женщинами. – Вы не поверите, сколько там было девушек, и каждая несла какое-нибудь сокровище: копье, с которого сочилась кровь, серебряный поднос с черепом, драгоценная шкатулка с камнем. Удивительные, святые вещи. А посреди прекрасная дева с едой для больного короля под покрывалом из венецианской парчи. Как она была красива! Милорд, я потерял дар речи, когда увидел ее.

Звучало так, как будто Персиваль перепутал какое-то величественное торжество в Карбонике с тринадцатью сокровищами Британии. Без сомнения, юноша с поэтической душой слышал эту древнюю легенду от барда и решил, что видел все своими глазами.