Первый советник короля - Борис Алексеевич Давыдов

в бреду? Или для вас это уже пройденный этап?

– Ее больше нет, – тут мой голос предательски дрогнул. До сих пор невыносимо тяжело было думать, что все это – лишь видение травмированного мозга. Любимая женщина, ребенок… Настолько невыносимо, что не решился объяснить, как все было на самом деле.

Анжела, поняв по-своему, инстинктивно вздрогнула:

– Простите… Я не хотела причинить вам боль! – Затем, на секунду задумавшись, она вдруг улыбнулась. Сдержанно, едва заметно. – Полагаю, не стоит вести такие разговоры на улице. Садитесь в машину, поедем ко мне, там все спокойно и обсудим. Только предупреждаю сразу: без глупостей. То, что я приглашаю вас к себе, вовсе не значит… Ну, вы понимаете. Хорошо? Я могу рассчитывать на вашу порядочность и умение контролировать свои поступки?

– Слово офицера! – кивнул я, чувствуя и понимая, что будет ох как непросто сдержать его! Эта женщина манила и завораживала – с каждой минутой все сильнее и сильнее.

* * *

– Ты, наверное, считаешь меня легкомысленной?

– Ни в коем случае!

– Боже мой, ведь была уверена, что больше никогда и ни за что… Пусть одна, но зато никаких сцен, претензий, этого вонючего перегара, пьяных слез. И еще кое-чего похуже… Свободна, ни от кого не завишу. А ты будто ураган какой-то… Налетел и сдул все умные мысли и принципы к чертовой матери.

– «Унесенные ветром»? – улыбнулся я, нежно поглаживая разметавшийся золотистый шелк.

– Ну, где-то так… Честно говоря, мне немного страшно. Но вдруг это действительно судьба? В конце концов, может у меня быть свое бабское счастье? Я ведь не только врач, я женщина! Вроде еще привлекательная…

– Ты самая красивая на свете! – нежно выдохнул я и снова привлек ее к себе.

* * *

Уже когда мы зашли в ее квартиру, Анжела охнула, запоздало спохватившись: еды-то никакой, только немного фруктов и печенье… Я вежливо, но твердо пресек ее стремление помчаться в ближайший супермаркет, заверив, что совершенно не голоден (небольшая ложь ради святого дела – не грех), а вот кофе выпью с большим удовольствием. Или чаю. Что будет.

– Конечно, есть и чай, и кофе… Извините, я привыкла жить одна, ем не много, особенно по вечерам. Как-то не догадалась! Надо было по дороге заехать за продуктами, хоть бутерброды бы сделала.

– Анжела Борисовна, я пришел свататься, а не чревоугодничать! – внезапно выпалил я.

Мы уставились друг на друга, а потом внезапно расхохотались. Весело, почти до слез. И этот смех будто разрушил ту невидимую стену, которая еще разделяла нас. Я вдруг инстинктивно, всем своим существом почувствовал: Анжела готова сдаться. Но давить на нее ни в коем случае нельзя, она из тех женщин, которые не терпят принуждения, даже деликатного.

Потом мы очень долго сидели на ее кухне, ослепительно чистой, как операционная. За столом, посреди которого Анжела поставила большую хрустальную вазу с теми самыми пунцовыми розами. Пили кофе и разговаривали. Я рассказал о себе. Ничего не приукрашивая, но и не впадая в слезливую сентиментальность. Само собой, только то, что имел право рассказывать постороннему человеку, даже бесконечно дорогому. Она – о себе. Не жалея и не оправдывая. Сашка был прав: брак у нее вышел на редкость неудачным, бывший муженек оказался еще той скотиной.

Потом начали говорить «обо всем и ни о чем», все больше и больше привыкая к мысли, что нам хорошо друг с другом. Время тянулось незаметно, уровень растворимого кофе в стеклянной банке неумолимо понижался. И я был очень благодарен Анжеле за то, что она ни разу не спросила про свою «тезку»…

А потом мы с удивлением обнаружили, что уже глубокая ночь. И Анжела после небольших колебаний сказала:

– Ну, куда вы пойдете в такой час? Оставайтесь. Постелю вам здесь, на этом диванчике. – Она вдруг смущенно-озорно улыбнулась. – Помните, мы договаривались: без глупостей! И вы дали слово.

– Помню! – кивнул я. Искренне жалея, что она не произнесла: «Я разрешаю вам его нарушить…»

– Не обижайтесь, пожалуйста. Я не ханжа, но еще должна подумать. Можете считать меня старомодной, но есть вещи… Ну, вы понимаете.

– Понимаю…

«Глупости» все же случились. Перед рассветом. Когда Анжела, бесшумно ступая, пришла на кухню и присела на самый краешек диванчика. Какое-то время она молча смотрела на меня, будто собираясь с духом. Очень хотелось обнять ее, но я почувствовал: не надо, пусть сама решится. Только ободряюще улыбнулся ей.

Похоже, эта улыбка сломила остатки ее колебаний. Коснувшись моей руки, Анжела смущенно прошептала:

– Может быть, я снова ошибаюсь… Ну и ладно! Пойдем ко мне, в кровати будет удобнее.

* * *

– Андрюша, погоди немного… Я должна кое-что сказать.

– Что, милая?

– Да, я согласна. Постараюсь быть хорошей женой, хоть и характер у меня не сахар, и профессия… Сам понимаешь – рабочий день ненормированный, усталость, нервы… Честное слово, постараюсь! Если хочешь, хоть сегодня пойдем в ЗАГС. Вроде по субботам они работают…

– Хочу! Еще как! А если будет выходной – значит, в понедельник! С самого утра.

Господи, какое счастье, что моя бывшая не согласилась оформить отношения! Мол, статус гражданской жены ее полностью устраивает, а штамп в паспорте – глупость и пережиток прошлого. Иначе пришлось бы возиться, тратить время…

– Но у меня одно условие. – Голос Анжелы вдруг стал строгим, даже с металлическими нотками. – Категорическое и не подлежащее обсуждению.

– Какое условие? – я невольно напрягся. Боже мой, неужели снова ошибся? Неужели она тоже из капризных стерв или, того хуже, чайлдфри?

– Первая же попытка поднять на меня руку окажется и последней. Предупреждаю честно: не приму ни объяснений, ни извинений, сразу подам на развод. Никаких «был пьян», «не в духе», «вспылил», «все осознал», «больше никогда и ни за что»… Извини, натерпелась – на всю жизнь хватило.

Я облегченно вздохнул, чувствуя, как невидимая тяжесть упала с плеч.

– Торжественно обещаю, дорогая: первая же попытка поднять на тебя руку окажется и последней. – Прильнув губами к нежному ушку, я шепотом договорил: – Для того урода, который на это осмелится! – А потом, немного отстранившись, добавил: – Но и у меня есть условие. Тоже категорическое и не подлежащее обсуждению.

– Быть верной тебе? Об этом можешь не беспокоиться, я порядочная женщина.

– В этом я не сомневаюсь, милая… – Переведя дыхание, я договорил: – Речь о том, что у нас должен быть ребенок. Хотя бы один. Я уважаю твою работу, я вовсе не хочу, чтобы ты превратилась в домохозяйку и сидела в четырех стенах, но семья без детей – лишь наполовину семья. Ты согласна? Обещаю, что помогу тебе возиться с