Цейтнот. Том I - Павел Николаевич Корнев

при этом всё же не потерял.

— Вперёд! — распорядился Грин. — Пошли!

Само собой первыми в подворотню доверили зайти мне и Василю, за нами с взятым наизготовку оружием двинулись шофёр и оперативник, а командир благоразумно поотстал.

Обоих нас разом кинетический экран прикрыть не мог, и я пристроился за товарищем, сконцентрировался на схеме плазменного выброса — напряжение, ионизация, нагрев, давление! — да ещё взялся попутно отслеживать колебания энергического фона, пытаясь при этом абстрагироваться от возмущений, создаваемых Василем и его кинетическим экраном. Получалось это не лучшим образом, но скорее получалось, чем нет.

Арка осталась позади, луч фонаря прорезал темень двора-колодца, от стен отразился крик:

— Республиканский комиссариат!

Но — впустую. Двор был пуст, не обнаружилось в нём и брызг крови, а единственная дверь чёрного хода оказалась заперта. На присыпанном свежим снежком крылечке — ни следа. Операторов — не чувствую.

— Туда! — посветил Грин на проход в соседний двор. — Бегом!

И — побежали. Один двор, другой, третий. Квадраты серого неба над головой, редкие прямоугольники светящихся окон, сараи, двери парадных. Сам по себе я непременно заплутал бы в этом мрачном лабиринте, не помогли бы ни редкие отметины алых путеводных капель на снегу, ни дворники. Впрочем, от последних толку было, откровенно говоря, немного. Всё же не старорежимные времена, когда каждый из них нижним полицейским чином на службе состоял. Понабрали невесть кого, ещё и наверняка без проверки на благонадёжность!

Но справились и без посторонней помощи, благо пятна крови на снегу становились всё обильней и выглядели всё свежей. Зацепило злоумышленника весьма серьёзно; некоторое время спустя оперативник определил, что тот перешёл с бега на шаг.

— Всё, спёкся! Теперь не уйдёт! — оскалился Дмитрий, переводя дух.

А потом в очередном дворике я уловил энергетическое возмущение. И не мягкое искажение, которое создаёт набранный оператором потенциал, нет — помехи разлетались колючими колыханиями; кто-то работал со сверхсилой интенсивно и весьма неряшливо. Отчаянно неряшливо, я бы сказал.

— Тихо! — вскинул я руку, и сопевший как паровоз Василь хватанул разинутым ртом морозного воздуха, закашлялся.

Удержание и накачка энергией кинетического экрана требовала от него всё больших и больших усилий, полог фонил всё сильнее и сильнее, но сейчас это особой роли уже не играло. Я указал на дверь чёрного хода.

— Там!

— Брать живым! — распорядился Грин. — Пошли!

Василь двинулся первым, я поспешил следом, на ходу тряхнул рукой и развеял схему плазменного выброса, а вместо неё усилием воли сконцентрировал несколько сотен килоджоулей, намереваясь задействовать их для отражения вражеской атаки.

— Прикрываю, — шепнул я товарищу, и тот рывком распахнул дверь чёрного хода.

Темень пролётом выше разорвали вспышки дульного пламени, но преодолеть выставленный Василем кинетический экран пули не смогли, потеряли скорость и с отчётливым стуком попадали на пол, а следом во мраке вспыхнуло сияние шаровой молнии. Встречным выбросом я сотворил зону энергетической турбулентности, и оно разметало атакующую конструкцию ворохом электрических разрядов. Всполох высветил залитые кровью ступени и привалившуюся к стене фигуру, Василь рявкнул:

— Бросай оружие! Руки вверх, лицом к стене!

— Вся власть сверхам! — выкрикнул в ответ злоумышленник, и — щёлкнуло, зашипел запал!

Я ухватил Василя за плечо и потянул на выход, тот спешно попятился, а только мы выскочили на крыльцо, и — жахнуло! Ударная волна вышибла на улицу пыль и сорванную со стен побелку, нас ощутимо толкнуло, но я прикрылся воздушной линзой, вот и не сбило с ног, только зазвенело в ушах.

— Ну что за идиот! — не сдержавшись, ругнулся я.

Подорвал себя гранатой! Чёртов фанатик!

Василь с шумным выдохом развеял кинетический экран и легонько ткнул носком ботинка упавший на крыльцо осколок, обернулся и развёл руками.

— Что смогли…

Командир поисковой группы лишь досадливо отмахнулся. Всё верно — время для разбора полётов и нагоняев ещё будет, сейчас работать надо…

Рассвет я встретил на главной набережной. Активная фаза облавы к этому времени давно закончилась, но весь центр до сих пор перекрывали пикеты, на которых вперемешку стояли полицейские и вохровцы, а сотрудники республиканского комиссариата при поддержке столичной сыскной части продолжали прочёсывать окрестные кварталы. Гребли всех подряд — тут Василь оказался совершенно прав. Попытайся я вчера добраться до гостиницы, непременно угодил бы за решётку. И ещё попаду туда, если вдруг попытаюсь вернуться в «Асторию» самостоятельно.

Так что я глазел на силуэт Петропавловского острога, ёжился и переминался с ноги на ногу, да ещё попутно задействовал сверхспособности для минимального обогрева, благо пространство давно перестали встряхивать помехи поисковых воздействий и никому мои ухищрения помешать уже не могли.

— Всё, возвращаемся в комиссариат! — объявил Грин, и мы двинулись к служебному автомобилю.

На ходу я пихнул Василя в бок, и тот спросил:

— Завернём по пути в «Асторию»?

Ответом стал недовольный взгляд. Командир поисковой группы определённо предпочёл бы предоставить разбираться со мной руководству, но только рукой в итоге махнул.

— Завернём.

Ну в самом деле — почему нет? У меня не просто все документы в порядке, у меня они как раз комиссариатом и выданы, плюс алиби их же ответственный сотрудник обеспечивает. Комар носу не подточит!

За время поездки укачало, даже подрёмывать начал, но лишь выбрался из салона, и порыв студёного ветра мигом в чувство привёл. Час был неурочный, и вахтёр на улице не дежурил, но дверь распахнули, стоило только подняться на крыльцо. В холле обнаружился наряд военизированной охраны, у меня проверили документы и записали личные данные, после чего пропустили к лифту.

Ключа от номера я с собой не брал, на стук открыл Альберт Павлович — ничуть не заспанный и при полном параде.

— А чего свежих газет не принёс? — вроде как пошутил он, запирая за мной.

— Я сам новостями набит почище любого бульварного листка, — отшутился я, избавляясь от пальто. Потом разулся и к своему немалому облегчению и отчасти даже удивлению сумел пошевелить пальцами ног.

На столе в гостиной стояла початая бутылка пятизвёздочного коньяка, Альберт Павлович наполнил рюмку, жестом предложил её мне и сказал:

— Весь внимание.

Я ополовинил рюмку, шумно выдохнул и развалился на диване, откинулся на спинку, запрокинул голову, уставился в высокий потолок.

— Великого князя отправили на тот свет операторы-эсэры.

— Кто, прости?!

— Социалисты-революционеры, — повторил я. — Операторы.

Альберт Павлович поджал губы.

— Не шутишь? Пожалуй, это чересчур даже для наших безумных времён!

— Информация из первых рук, — уверил я собеседника и в два глотка допил остатки коньяка, тепло по организму так и растеклось. — Есть на судостроительных верфях, точнее — теперь уже была, такая ячейка. Всерьёз их не принимали, но после акции монархистов в Новинске,