У Ромео был пистолет - Диана Лилит

силуэты, истекающие кровью. Он дрожит. За окном темно.

– Она же совсем близко… – шепчет озлобленный брат, склонившись над ним справа.

– Предатель… – презрительно говорит мать, стоя слева.

Он чувствует, как ледяные и влажные от крови и разложения руки сжимают его со всех сторон, буквально стягивая с кровати.

– Уходите, уходите, уходите… – шепчет Ривер, по щекам катятся слезы боли, страха и отчаяния.

– Ты будешь гореть в аду… – говорит отец.

– Ты обязан искупить вину перед нами. – Голос Ская становится громче.

– Ты убьешь ее! – кричат они хором.

Ривер падает с кровати и бросается к шкафу, где прячет револьвер на случай прихода Леона и его друзей. В его планах нет намерения убивать их, пистолет он взял в целях самозащиты.

Но теперь он не отдает отчета своим действиям. Сидя на коленях, дрожащими пальцами он заряжает его пулями, тяжелыми и холодными.

– Я не предатель, я не предатель, я не предатель… – шепчет он, судорожно сжимая оружие.

Призраки не унимаются. Они нависают над ним, превратившись в мрачные тени и настойчиво склоняя его к тому, чего он так боится.

Даника слышит шум в соседней комнате. Не включая света, она идет по коридору туда, откуда доносятся странные звуки. Дверь в комнату приоткрыта. Совсем осторожно она заглядывает внутрь и видит Ривера, заряжающего револьвер. Со странным волнением она резко разворачивается и идет в другую комнату, где тут же залезает под кровать, закрывая лицо ладонями. Она вся дрожит, ощущение такое, что ей снится сон.

Его шаги.

Она слышит его медленные шаги.

Нет.

Он не собирается стрелять в себя.

Он ищет ее.

– Даника! – еле слышно зовет он. – Даника, где ты? – Голос странный, но не предвещающий опасности.

Даника молчит.

Он все еще не может ее найти, а она совсем не шевелится. Хочется выбежать отсюда, выпрыгнуть в окно и спрятаться в место понадежнее. Но что-то неведомое не позволяет ей двигаться.

Секунда.

Он входит в комнату.

Один.

Прислушивается.

Два.

Задерживает дыхание.

Три.

Она слышит биение его сердца.

Четыре.

Абсолютная тишина.

Пять.

Он резко ложится на пол и на ощупь хватает ее за руку, вытягивая из-под кровати одним движением.

Даника кричит, срывая голос.

– Ривер, не надо, отпусти меня, пожалуйста! – Он пытается ее утихомирить, но ей удается высвободиться и выбежать в зал. Он следует за ней.

Даника не может двигаться. Она просто смотрит на него с ужасом в глазах и трясется.

Ривер плачет.

– Я так люблю тебя. Но я не предатель. Я не такой, как они думают… – со слезами на глазах говорит он.

– Ривер, пожалуйста, не убивай меня… – рыдая, умоляет она.

– Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя… – шепчет он, целясь в нее.

Она закрывает лицо руками и громко визжит. Дрожащей рукой он стреляет в нее.

А дальше все как во сне.

Вот уже Ривер не чувствует самого себя.

Глава сорок седьмая

У алтаря стоит несчетное количество горящих свечей. Запах церкви больше не вызывает тревоги, только успокаивает, погружая их в сладостную дремоту.

Прошло не так много времени, но Ривер уже смутно помнит, как принес Данику сюда. Кровь впитала церковная простыня и их одежда. Сейчас они близки как никогда. Ривер прижимает к себе Данику, гладя ее шелковистые волосы и касаясь ее мягких губ, которые все еще хранят тепло жизни. Несколько раз он целует ее, оставляя следы слез на ее холодных щеках. Ее руки до сих пор дрожат. Кажется, жизнь совсем не хочет покидать ее тело и борется со смертью из последних сил.

– Утром, когда нас найдут, что будет… – хрипло шепчет она.

– Я не верю, что все это наяву. Это лишь одна из моих галлюцинаций. Я просто не могу вырваться. Будто сонный паралич, – отвечает Ривер. Его сердце сковано ужасом и горем. Он искренне не осознает происходящее.

Он слишком быстро поднялся на вершину, и слишком резко его оттуда столкнули, забрав все, что он обрел страданиями и болью.

– Я ничего не чувствую… – говорит Даника. – Это так медленно.

От этих слов Ривер заходится в рыданиях. Там, в темноте квартиры, он дрожащей рукой сделал только один выстрел. На большее его не хватило. Ему не хватило смелости добить самого себя, не говоря уже о Данике, которую он, несмотря на страшное признание, продолжает любить.

– Я слышу их пение, – вновь шепчет Даника. – Здесь много людей, – она бредит. Ей слышатся церковные песнопения.

Они лежат в тишине. Она задыхается. Он плачет.

– Знаешь, мне страшно умирать в мире, где никто ничего не знает… За столько лет существования они так и не выяснили, что на самом деле ждет нас там и ждет ли что-то вообще… – слабо шепчет она. Ривер слушает каждое слово. – Я хочу плакать, но у меня не хватает сил… Знаю, я заслужила это… Но мне так не хочется провалиться в никуда и просто сгнить под землей… Все то время, что я жила, я надеялась на что-то лучшее. На что-то, что избавит меня от этой боли, которую я чувствую на протяжении многих лет… Мне так хотелось быть прощенной, так хотелось начать жить заново… И я пыталась. Я посмотрела страху в глаза, нашла тебя там, в том клубе. Мы играли, делали вид, что не знаем, кем являемся… – говорить ей все тяжелее. – Я не хочу просто умереть, я не хочу. Если бы кто-то сейчас ворвался сюда и сказал, что в мире только что сделали самое значимое открытие за всю историю человечества, которое заключается в том, что после этой смерти есть еще одна жизнь, я бы умерла без лишнего страха и боли. Но я всего лишь разлагающаяся плоть… – ее взгляд такой стеклянный. Слезы Ривера, склонившегося над ней, падают на ее красивое лицо и стекают как ее