История Рай-авеню - Дороти Уннак

— Ты воспользовался священным ритуалом венчания в своих корыстных целях. Ты хотел попасть в Голливуд и получить здесь работу?

— Я признаю это. Да, отец. Я грешен.

— Но ты понимаешь, что ты не можешь жениться на этой девушке, Эллен, пока все окончательно не прояснится. Это может занять много времени.

— Сколько бы ни заняло, я буду ждать. Она все понимает.

Затем Джин приложил ладони к глазам и спросил:

— Что-нибудь еще, сын мой?

И тогда Уилли рассказал ему о порнофильме. Спокойно говорил о том, как нашел девушку на роль героини и написал сценарий. Как снимал фильм, во время которого произошло настоящее убийство. За все это ему хорошо заплатили.

Джин отпрянул в ужасе:

— Уилли, неужели ты все время знал, что должно произойти убийство? Ты знал об этом, Уилли?

Уилли колебался. А потом решил признаться:

— Да, я знал. В том-то и была вся штука. Это была порнография высшего качества.

— Ты принимал участие в убийстве?

— Нет, я никого не убивал. Убивали эти арабы, которые финансировали съемки. Я только…

— Уилли, ты несешь ответственность за гибель этих людей и особенно за убийство девушки. Ты нанял ее. Ты знал, что ее убьют. Ты виновен в ее смерти. Ты знаешь об этом?

Уилли пожал плечами:

— Отец, я здесь на исповеди. Я глубоко презираю мои грехи. Я хочу свершить покаяние. Хочу стать добродетельным и вернуться в лоно церкви. Я хочу причастия с чистым сердцем.

Джин пристально посмотрел на него:

— Раскаиваешься ли ты в том, что совершил?

— Конечно, конечно раскаиваюсь. Потому-то я здесь. Я хочу вернуться к Богу.

Джин глубоко вздохнул и, наклонившись в сторону Уилли, заговорил, глядя ему прямо в глаза:

— Уилли, тебе надо обратиться к властям. Иди в полицию, расскажи им то, что рассказал мне. У тебя есть копия этого… фильма?

— Да, конечно, есть. Но что толку от всего этого? Я даже не знаю, где похоронены тела. Я…

— Уилли, тут вот в чем дело. Ты исповедуешься Богу и хочешь спасти свою душу. Но ты принимал участие в преступлении. Такое нельзя решать здесь, в этой комнате. Пока что я не могу отпустить тебе грехи. Ты знаешь об этом.

Уилли весь напрягся, его голос стал хриплым. Вместо красивого голливудского режиссера перед священником сидел дерзкий подросток из Бронкса.

— Но почему же нет, Джин? Какого черта? Ведь тебе же отпустили твои грехи, не так ли?

В темной комнате наступила мертвая тишина. Оба они вспомнили окровавленного человека, лежавшего на снегу.

— Уилли, мы не убивали Сташева. Это твой отец убил его. Мы же просто защищались, а потом убежали. После чего туда пришел твой отец.

— Мы, мальчики, и твоя маленькая кузина, Меган, которая теперь стала доктором, верно? Все вы преуспели в жизни, не так ли? Дэнни стал адвокатом, а теперь он еще и конгрессмен. Бен — большая шишка в Израиле. Я ведущий режиссер в Голливуде, передо мной прекрасное будущее. Ты держишь всю страну в своих руках. Черт, только твой братишка Чарли не сделал карьеры. Что ж, семье хватит и одного большого человека.

Он встал и уставился на Джина:

— Церковь заботится о тебе, Джин, а я хочу, чтобы ты позаботился обо мне. Хочу, чтобы ты отпустил мне мои грехи. Ты теперь самый известный священник в стране. И стал им благодаря мне, парень. Я сделал из тебя «телесвященника». До меня ты таскался по этим завтракам и обедам и собирал подачки, а я дал тебе всю страну и миллионы долларов.

Он заговорил тише, умоляюще:

— Джин, я хочу жениться на этой девушке. Я не хочу упустить свой шанс в жизни. Хочу обвенчаться с ней в церкви и обзавестись семьей. Ведь церковь дает грешнику шанс на исправление, не так ли? Здесь только ты и я, и ты — слуга Божий. Ну же, Джин, дай мне шанс.

Джип только покачал головой в ответ.

— Будь ты проклят, Джин. Тебе ведь отпустили твой грех, а ты не можешь отпустить мне мой. Черт, а как насчет того, что моего старика поджарили по твоей вине? Тебя спасли от смерти, чтобы ты стал священником. Джин, послушай. Ты лучше…

Джин сказал совершенно спокойным тихим голосом:

— Уилли, думаю, тебе лучше уйти. Я не могу отпустить тебе грехи. Но мне кажется, у тебя есть надежда, поскольку я вижу, что ты искренне хочешь вернуться в лоно церкви. Ты понимаешь, что притворяться здесь бесполезно. Но не раскаиваешься в том, что совершил. Уилли, ты можешь спасти свою душу, но сначала тебе нужно обратиться к властям, а потом идти на исповедь. Я ничего не могу сделать для тебя сейчас.

Уилли встал, начал мерить комнату шагами, потом остановился и сказал:

— Что ж, тогда я сделаю кое-что для тебя, Джин. Как ты считаешь, что подумают люди, когда узнают, что их любимый священник в молодости был подонком и убийцей?

Юджин, возвышаясь над Уилли, проговорил, сдерживая себя из последних сил:

— Убирайся отсюда, Уилли. Немедленно. Не хочу тебя больше слышать. Делай то, что считаешь необходимым, но не угрожай мне. Убирайся отсюда к черту.

Уилли ушел. Он был полон ненависти. Он ему это припомнит. Он чувствовал себя в опасности, хотя и знал, что Джин не раскроет его тайну. С этим делом можно подождать. Он все тщательно продумает и начнет действовать, когда наступит нужное время.

Уилли Пейсек с детства умел выжидать и мстить.

Эллен Макдугал смирилась с тем фактом, что не сможет быть обвенчана с Уилли Писсом в церкви, и вернулась в Дублин. Она отказалась от мечты стать кинозвездой. Ну что ж, она может петь и танцевать в местной церкви или даже дома, где вокруг нее будут ее родные и близкие. Она уже давно скучала по дому, по зеленым холмам и полям. Хватит с нее яркого солнца, бесплодных мечтаний и пустых обещаний.

Она поняла, что недостаточно тщеславна, чтобы добиться успеха в Голливуде.

Эллен представить себе не могла, как сильно он любит ее, но сама охладела к нему. Она очень хотела вернуться домой.

После того как она уехала, Уилли, разумеется нашел утешение в объятиях других женщин.

* * *

Его знаменитая детская телепрограмма, выходящая в эфир по субботам в утреннее время, стала причиной его падения и изгнания.

Мать одной двенадцатилетней девочки, участвовавшей в программе, киноактриса, смирившаяся с тем, что ее ребенок, возможно, достигнет того, чего не удалось достигнуть ей, переехала жить в дом Уилли в Беверли-Хилс. Вместе со своей дочерью.

Мать, стройная рыжеволосая женщина, полагала, что Уилли сдержит свое обещание и даст ей роль в своем новом фильме, который должен сниматься во Франции. Но ошиблась.

Она обратилась к одной из самых ядовитых журналисток в Голливуде, женщине, которая зарабатывала на жизнь большими скандалами. Актриса сказала ей, что ее обманули. Уилли Писс предложил поселиться ей в его доме, жить в отдельном крыле, где ее дочка могла заниматься пением и танцами, а также готовиться к поступлению в высшее учебное заведение. Ей все это казалось разумным предложением: ребенок мог нормально развиваться.

Но затем, продолжала она со слезами на глазах, он начал развращать ее дочь. Ребенок не сразу рассказал ей об этом. Она была запугана Уилли. Он был влиятельным человеком в киноиндустрии и мог испортить ей всю жизнь.

Но когда Уилли переключился на мать и залез к ней в постель без приглашения, девочка, вся в слезах, набросилась на него, стала бить его клюшкой для игры в гольф и кричать: «Ты изнасиловал меня, по я не позволю тебе насиловать мою маму».

Еще до того, как эта история была предана гласности, Уилли переехал в Париж, где снимался его новый фильм, и перевел в Европу основную часть своих сбережений. В швейцарском банке у него уже давно был открыт счет. Он не собирался возвращаться в США, где должен был предстать перед судом по обвинению в изнасиловании ребенка.

Что касается передачи Джина, то с ней было все в порядке. У нее сохранялся очень высокий рейтинг, и режиссером ее стал человек, бывший на хорошем счету у католической церкви.

Девочка, которая была звездой в детской передаче Уилли, стала, вместе с матерью, сниматься в дешевых порнофильмах. На самом деле ей не двенадцать, а восемнадцать лет. Ее матери около сорока, и в порноандустрии они стали известны как «горячие дамочки». Мама и дочка соглашались делать все что угодно, с кем угодно, вдвоем и по отдельности, если им только хорошо платили.

Дело по обвинению Уилли Писса было прекращено. Обе женщины таинственным образом получили откуда-то круглую сумму и заткнулись.

Когда Уилли Писс закончил снимать свой высокохудожественный фильм, он написал письмо монсиньору Юджину О’Брайну, выражая свое удовлетворение по поводу того, что это грязное дело прекращено.

Монсиньор не ответил на это письмо.

Глава 18

Сначала Меган была в недоумении: она не узнала голос по телефону, хотя имя ей было известно.