Пристанище пилигримов - Эдуард Ханифович Саяпов

домогался он.

— Володя! — воскликнул я. — У меня пока — отпуск! Через пару недель поговорим. Хорошо?

— Оп! — хлопнул в ладоши Володя и радостно воскликнул: — Вот ты ещё раз подписался!

— Твою мать! С тобой лучше вообще не разговаривать, — возмутился я и пошёл от него прочь.

— Через две недели оформим договор, получишь подъёмные, поедем в Краснодар за машиной! — кричал он вослед.

Он покупал меня с потрохами, но он не знал, что эти потроха не продаются…

13.

Я небрежно пожимал руки направо и налево. С директором, с главным по экономике, с главным по безопасности, с главным инженером, с завгаром, и вообще с «главными» у меня сразу же завязались товарищеские отношения, — казалось, что все только меня и ждали. Женщины смотрели на меня похотливыми глазёнками. Мужики хотели со мной выпить и пооткровенничать. Спортсмены тянули на баскетбольную площадку, на теннисный корд, на футбольное поле, в бильярдную. Я даже в пинг-понг начал играть. Я играл во все игры, несмотря на то что каждый день был с похмелья.

Мне понравилось жить в отеле, и я всерьёз задумался о том, чтобы остаться в «Югре». В розовых поллюциях моих эротических грёз я видел многочисленные служебные романы и короткие интрижки с местными красотками. Некоторые из них уже наметились с первых дней моего пребывания в отеле. Юля Медведь была от меня просто без ума. Она флиртовала и кокетничала со мной без всяких стеснений, даже при жене. Когда мы встречались в коридорах «Югры», она смотрела на меня таким откровенным взглядом, что я покрывался стыдливым румянцем.

Это была очень стильная девочка лет двадцати пяти, с короткой меллированной стрижкой под «гарсона». И в строгом сером костюме с длинной юбкой, и в коротких теннисных шортиках она выглядела одинаково сексуально, поражая своими отточенными формами. У неё были холодные лазуритовые глаза и правильные черты лица. Попка у неё была маленькая и упругая, ноги длинные, жилистые, идеальной формы. Она была хрупкая, но очень сильная.

Юля была просто помешана на спорте и играла во все игры наравне с мужиками, но больше всего она любила секс. Однажды на мой вопрос: «А какой вид спорта тебе больше всего нравится?» — она ответила совершено спокойно, без единой морщинки на лице: «Больше всего я люблю трахаться. Я бы занималась этим по пять раз на дню, но увы…» — продолжать она не стала, поскольку и так всё было понятно: мужики — сплошные импотенты или алкоголики, и никто не может удовлетворить её вполне «разумные» потребности.

Честно говоря, я обалдел от такого напора. Юленька открыто предлагала себя, и я задумался… Конечно, она стоила того, чтобы рискнуть, но я всё-таки решил воздержаться — не столько из-за рыжего Минотавра, ревниво охраняющего её, а сколько из-за гнева моей жены, который мог бы окончательно разрушить наши отношения. Нам уже Татьяны хватило, чтобы арктический холод поселился в нашей постели.

Как-то раз, вечерком, ближе к закату, мы купались на Ольгинском пляже. Юля плавала в ластах и в маске. Она ныряла очень глубоко, исчезая под водой на несколько минут; доставала со дна какие-то ракушки, камни, пивные бутылки. Она называла это «фридайвингом». Сквозь зыбкую поверхность моря я следил за тем, как она скользит по каменистому дну, плавно изгибаясь в преломляющихся лучах солнца.

Потом я отвлёкся и потерял её из виду; плыл по направлению к горизонту, слегка загребая ладошками и чуть отталкиваясь ногами. Я даже песенку начал напевать, поскольку настроение было приподнятое, я бы даже сказал, слегка восторженное, что случалось со мной крайне редко. «Море! Ты слышишь, море, твоим матросом хочу я стать!» — пел я звонким голосом, и вдруг какая-то рыбина, как мне показалось, проплыла совсем рядом и коснулась моих оттопыренных плавок. Я вздрогнул от неожиданности, запаниковал и начал барахтаться, вглядываясь в подводный мир, и тут же рядом со мной вынырнула очаровательная «русалка». Она громко хохотала, сверкая жемчужными зубками.

— Юлёк! Я не понял! Это что было?! — воскликнул я, после того как откашлялся и выплюнул целый галлон морской воды.

— Испугался, крепыш?

— Не то слово! Ты же знаешь, как мы трепетно относимся… А тут какая-то хищная рыбина нападает на моего маленького головастика.

— Не перегибай! — смеялась Юля. — Я просто его погладила.

«Эмансипе, блядь!» — подумал я про себя и умолял нарочито жалобным тоном:

— Никогда так не делай… без предупреждения.

Когда мы вышли на берег и плюхнулись на горячую гальку, она приблизила ко мне своё бледное ненакрашеное лицо с орнаментом от резиновой маски и нежно поцеловала в губы. Подобная раскрепощённость девушек отпугивает меня. Я сам по натуре охотник, но, когда на меня начинает охотиться дичь, я робею, теряюсь и не знаю, как себя вести.

Я чуть отстранился, а она посмотрела на меня холодным взглядом, в котором явно читалась презрение.

— Ну вот, опять испугался, — насмешливо молвила она. — Что за мужики пошли? Никакого духа авантюризма… Как кастрированные коты.

— Девушка, — я обратился к ней официальным тоном, — Вы не забывайте, ради бога, что я человек женатый. Здесь немало постояльцев отеля, а так же его работников, которые могут нас легко спалить, что, собственно говоря, не пойдёт нам на пользу… Особенно Вам, если учитывать Ваши отношения с директором.

После этой фразы я с невозмутимым видом оглянулся по сторонам… Мне показалось, что все пялятся на нас из-под тёмных очков, из-под развёрнутых газет, прикрываясь книгами и полями соломенных шляп, прикидываясь спящими. Без всяких сомнений, мы были в центре всеобщего внимания: такая красивая пара не могла остаться незамеченной.

— Слушай, Мансуров… Не валяй дурака.

— В каком смысле? — спросил я и перевёл взгляд на кромку горизонта, в которую медленно, но неуклонно погружалось алеющее солнце.

— А в том смысле, что у тебя с женой ничего не осталось, кроме печати в паспорте. Ты не любишь её. Я это заметила в первый же вечер. И она смотрит на тебя пустыми глазами. Уверена, что у вас давно не было секса.

— На понт берёшь?

— Ты сам это знаешь не хуже меня, — ответила она, ехидно прищурив глаза и сморщив свой маленький аккуратный носик. — Тем более мне кажется, что у