Пристанище пилигримов - Эдуард Ханифович Саяпов

мяч. Договорились — после четырёх.

— Будь осторожен с этой бестией, — упредил Володя с таким видом, словно речь шла о Гоголевской панночке.

— А что такое? — Я сделал нарочито испуганный вид. — Боишься, что она меня оседлает?

— Хотя если честно, — продолжал я, — здесь у всех баб — голодные глаза. Ну правильно! Вы тут мысленно дрочите, как тибетские монахи, а девчата томятся в своих маленьких клетушках.

— Ох! Распушу я перья! Ох! Распушу! — приговаривал я, радостно потирая ручки.

— Я тебе распушу! — рявкнул Владимир Аркадьевич и даже руки поставил на колени, как это делают зоновские паханы. — Кстати, ты мне не ответил…

— Что?

— Ты будешь у нас работать? — спросил он, наливая мне коньяка с горкой.

— Володя, я не даю на первом свидании. Мне нужно оглядеться, подумать, проникнуться обстановкой…

— Что тебе ещё надо? — спросил он, прищурив глаза. — Зарплата — двадцать штук. В Тагиле ты получаешь… максимум шесть.

— Пять! — с гордостью поправил я.

Мы выпили и закусили орешками, а он продолжал наводить на меня смуту:

— Подъёмные — тысяч семьдесят. Купишь автомобиль. Здесь без машины трудно. Ребёнка придётся возить в Ново-Михайловское. Там — самая близкая школа. Хочешь — в отеле живи. Не хочешь — снимем квартиру в Небуге, в Ольгинке, в Туапсе.

— Море! Солнце! Свежий воздух! — продолжал он наворачивать, словно заправский наборщик рекрутов. — Как можно оглядываться назад?! Страшная картина! Когда по Серовскому тракту въезжаешь в город, появляется чёрная громада НТМК… Коксохимические колонны. Десятки дымящих труб. Оранжевое небо и сиреневые облака. Тебе это надо? Твоим детям это надо?

После такой проникновенной речи, подогретой алкоголем и желанием получить ценного работника, я серьёзно задумался: «Действительно, а почему бы не остаться здесь? Через не могу. В конце концов, он предложил мне уникальные условия и ко всему прочему — довольно интересную, творческую работу… работу… работу… работу… работу… работу… работу».

Я зачарованно следил за кончиком его дорогого итальянского ботинка… Он медленно барражировал в воздухе, оставляя расплывчатый след… Через какое-то время он плавно опустился на ковёр, словно сверкающий «фантом», постоял там какое-то время и полетел дальше… Честно говоря, я совершенно не знал, что ответить Белогорскому: я был совершенно упоротый и мне было прикольно наблюдать за этим ботинком.

— Эдуард! — окликнул меня Володя.

— Да! — встрепенулся я.

— Ты что уснул?

— Нет. Я думаю.

Белогорский предложил мне должность начальника отдела IT, в рамках которой я должен был заниматься внедрением американской системы управления отелем «PMS», да ещё интегрировать в неё русскую систему бухгалтерского учёта «1С». Задача была довольно трудоёмкая и сложная, но мне она была по плечу: на комбинате наш отдел занимался тем, что разрабатывал подобные системы с нуля и внедрял их на производстве.

— Что тут думать?! У тебя уже семья — здесь! — заорал он.

— Владимир Аркадьевич, да успокойтесь Вы, — промямлил я, чувствуя как погружаюсь в глубокую нирвану: веки наливались свинцом, я смотрел на него только одним глазом, а в это время второй уже спал, и генеральный постепенно расплывался, словно голограмма.

— Ты мне что… снотворного… подсыпал? — спросил я, до предела растягивая слова и тараща на него один глаз.

— Ага! Чтобы ты Медведя не трахнул, — пошутил Володя. — Как же ты, родной, в таком состоянии играть-то будешь?

Его красная, оплывшая физиономия кривилась ехидной улыбкой. Рыжеватый вихор прилип к мокрому лбу. Рубаха потемнела подмышками, и от него веяло терпко-кислым амбре.

— А мы с ней организуем маленький пинг-понг под одеялом, — ответил я и глупо засмеялся.

В этот момент его голова поехала назад и выпала из фокуса — зато вперёд выдвинулась огромная фига с жёлтым, коротко остриженным ногтем…

— А вот это нюхал? — раздался незнакомый сдавленный голос, и фигушка продолжала вращаться вокруг собственной оси.

— Володя, я убился в хлам… Я человека подвёл… Она меня ждать будет…

— Ты будешь на меня работать? — спросил он, выворачивая нутро изуверской интонацией; у меня даже возникло впечатление, что меня пытают в гестапо.

— Да-а-а, — прошептал я, поудобнее устраиваясь в роскошном кожаном кресле.

— Я готов даже чистить бассейн и подметать теннисный корд, только оставь меня в покое, — жалобно попросил я, и мой правый глаз медленно закрылся, а потом лодка поплыла в темноту, раскачивалась на волнах.

Когда я приплыл обратно, в кабинете уже никого не было. Череп раскалывался, как грецкий орех. Сквозь опущенные жалюзи в сумрачный кабинет проникали бледные лучики солнца. На стене тикали часы. Время — 17:40.

«А где этот плут?» — подумал я и сразу представил, как он в нелепых клоунских шортах и огромных кроссовках носится по теннисному корту, а грациозная длинноногая Юлия в солнцезащитных «мотыльках» и кремовой бейсболке небрежно отбивает нападки своего босса. Ещё раз представил себе эту комическую ситуацию, и мне стало гораздо легче. Открыл барную стойку, придирчиво рассмотрел этикетки и на этот раз выбрал «Jameson». Налил полстакана и вкрутил с огромным удовольствием. Вытащил из холодильника минералку и начал жадно её лакать.

Выходя из кабинета, спросил секретаршу:

— А Володя где?

— Владимир Аркадьевич попросил Вас не беспокоить, а сам уехал в Краснодар, — ответила она и продолжила печатать на компьютере.

Эта женщина была чертовски страшной и при этом настолько привлекательной, что я не мог оторвать от неё глаз. Мне захотелось её ещё о чём-нибудь спросить.

— Как Вы думаете, ему можно доверять? — вкрадчиво произнёс я, а она посмотрела на меня удивлённым взглядом поверх плюсовых очков.

— Что? — спросила она, слегка наклонив голову.

— Володьке можно доверять? — повторил я, но она ничего не ответила, отводя от меня угасающий взгляд; её длинный острый носик чертил замысловатые зигзаги на поверхности монитора — она делала вид, что внимательно перечитывает текст.

— Извините. Я прикололся, — тихонько сказал я и вышел из приёмной.

На следующий день на шведской линии Беломестнов, проходя мимо, поздоровался за руку и произнёс с лёгким нажимом:

— Ты подписался.

— Ага. Я помню, что вчера продал душу дьяволу за бутылку «конины».

— Когда сможешь приступить к исполнению своих обязательств? — настойчиво