Русская комедия (сборник) - Владислав Князев

Прихлопнув на Колдыбанщине филиал столичного неотеррария, то бишь «Мадамского клуба», мы положили конец извечной проблеме «Муж и жена».

Подучив неодракона социологии рычать на своих высоких покровителей из столичного НИИЗЛИ, мы решили проблему равенства.

Показав школьному нео-Атласу, как истинно надо держать небосвод и как стакан, указали педагогике правильные пути воспитания юной смены.

Приспособив обездоленную амазонку-деву замуж за грузчика Федота, нашли стандарт общедоступного личного счастья.

Разработав проект культурного объегоривания заокеанских неогигантов, ввели межгосударственные и межнациональные отношения в русло истинного сотрудничества.

И наконец, мы сняли остроту экологической проблемы, сведя скучающих в отпуске елочек-сосеночек, а равно березок-рябинушек с удивительным нео-Амуром в образе дуба-истукана.

Короче, нет больше проблем! Но вот оказия: взывает к нам большая наука. Просит-упрашивает, молит-умоляет поставить ребром самый головоломный и умопомрачительный, самый непостижимый и каверзный, самый существенный и сущностный вопрос человечества – вопрос о…

смерти,

а равно о…

бессмертии!!!

А что ж ты сама, большая наука? Или не тянешь?

Ах, тянешь, изо всех сил тянешь-потянешь. Да только никак вытянуть не можешь…

Ну ладно. Тогда беремся за дело мы. Однако потом, большая наука, когда будешь миллион диссертаций обмывать, не забудь нас позвать на банкет. Ну а ты, наш умиленный свидетель-читатель, приготовься шапку выше крыши и выше луны кидать. Ибо в смерти, а равно в бессмертии бесстрашный и благородный Самарыч вместе со своими соратниками, как все уже догадываются, напрочь превзошел героя всех широт и меридианов Геракла Зевсовича.

Начнем, как всегда, с колдыбанских легенд и былин.

…Был прекрасный августовский день. В «Утесе» истинных колдыбанцев уже поджидал Геракл. Он имел вид чрезвычайно значительный и загадочный.

– О мои колдыбанские потомки, а называю я вас так потому, что все истинные герои произошли от меня! – по-цицероновски возгласил кумир древнего мира. – Наше заочное сверхисторическое соревнование подошло к завершению. Время подводить итоги, определять победителя, присуждать высшие олимпийские награды. Кто первый? Геракл или Самарыч?

Он попытался выдержать цицероновскую паузу, которая уступает мхатовской лишь тем, что зрители после нее не разбегаются по домам. Однако не вытерпел и затрещал, как отличница на уроке Рогаткиной, то есть как сорока:

– В общем, значит, короче говоря, таким образом, можно сказать, если так можно выразиться… Как известно, я причислен к сонму бессмертных. Стало быть, Самарыч, теперь тебе предстоит проявить себя и на этом особом поприще.

– Соответственно, финал наших состязаний состоится, конечно же, не здесь, в этой занюханной дыре с удивительно кондовым названием Колдыбан, – не без злорадства объвил Геракл. – Конечно, только на Олимпе. Собирайся, Самарыч, на Олимп!

– На Олимп? – закряхтел наш дважды пенсионер, поворачиваясь на диване. – А пенсионные скидки там действуют?

– Эх, несчастный ты колхозан, и радости у тебя колхозанские, – посочувствовал колдыбанскому супергерою Геракл. – Знал бы ты, как живут на Олимпе!

И он взахлеб стал расписывать прелести и радости бытия древнегреческих богов. Из его слов явствовало, что Олимп – это такой сверхблатной вип-регион, где во всех сферах быта налажено удивительное сверхспецснабжение.

Расположен суперэлитный Олимп так высоко, что не добраться до него ни одному смертному, даже если он олимпийский чемпион-скалолаз. В царстве Зевса не бывает ни дождя, ни снега, там вечное золотое спецлето. Над Олимпом раскинулось бездонное небо, и льется с него спецсвет. Как вы уже догадались, золотой. Пируют боги в золотых чертогах, построенных по спецпроекту богом Гефестом. Зевс и его законная жена Гера восседают на золотых тронах. Кушанья и напитки – естественно, по спецменю: нек тар и амброзия. Официантки – вообще! Даже про спец шнапс и спецзакусь забудешь. Потому как обслуживают пир сами дочери Зевса и Геры – прекрасные богини радости и веселья.

– Сказали бы в двух словах: живут как в Москве, на Рублевке, – заметил Гераклу Лука Самарыч.

– Какая такая Москва? Это которая большая деревня? – через губу переспросил Геракл.

– Ну ладно, ладно, уговорили, – примирительно сказал Лука Самарыч. – На Олимп так на Олимп. Но только – да простят меня боги – если даст согласие коллектив.

– Кто за то, чтобы командировать героя Самарской Луки – Луку Самарыча на золотой Олимп? – вопросила луженая глотка Профанова.

Лес рук. Такой густой, в какой можно идти, не боясь волков: они сами-то себя не найдут.

– Дорогие соратники! – взял слово Лука Самарыч. – Заверяю коллектив, что не ударю лицом в грязь перед богами. Тем паче что на Олимпе, судя по всему, грязи совсем нет. Да к тому же в олимпийских богов – пусть простят они мне колдыбанскую откровенность – мы все равно не верим.

– А что, кстати, там у вас от меня требуется? – догадался спросить он Геракла.

– Пока это знает только Зевс, – отвечал ему дружок-соперник. – Но ручаюсь, что приз тебя ожидает такой, что ваша Рублевка от зависти в Гривновку превратится, а то и Тугриковку… Папашка у нас щедрый. Только смотри, чтобы Гера тебе не подкузьмила.

Он чему-то заулыбался и повернулся к Ухажерову:

– Расскажи им, студент. Навякай художественно, как я Геру обхитрил.

– Но в учебнике про ваш олимпийский период, Геракл Зевсович, сказано всего несколько слов, – развел руками Роман. – Цитирую на память: «За все свои подвиги на Земле получил Геракл в жены вечно юную богиню Гебу. И с тех пор живет с нею в сонме бессмертных богов». Точка.

– Вот беспредел и мракобесие! – ругнулся представитель божественного сонма. – Зажимают нас, простых бессмертных, умаляют заслуги, замалчивают достижения… Ну ладно, сейчас сам про себя навякаю. Хоть и не художественно, но все равно от зависти лбы об стенку расшибете.

Если верить Гераклу на слово, то на сей раз он отличился не силой, а представьте себе, смекалкой.

– Привет, сынок! – с распростертыми объятиями встретил свое любимое чадо Зевс. – Заждался я тебя. Проси у меня теперь что хошь. Любое твое желание выполню.

А рядом Гера-мачеха стоит. Вот сестрица Афина братцу и подмигивает. Не будь, мол, дураком: много даст тебе Зевс, но Гера потом со злости отнимет в два раза больше.

В этом Геракла убеждать не надо: столько на Земле по воле мачехи натерпелся, что поумнел насчет нее.

– Есть у меня одно заветное желание, – говорит, прикидываясь робким ягненком, Геракл. – Но, боюсь, вдруг уважаемая Гера возражать будет.

– Вот еще! – захорохорился сразу Зевс. – Стану я с женой советоваться! Верховный я или кто? Проси что хошь и не бойся.

– Всю жизнь Гера была мне мачехой, – начал издалека герой.

– И еще какой мачехой! – уел жену верховный. – Надо бы злее, да некуда.

– Но я знал всегда, что в душе Гера очень, очень и очень даже… добрая, – заявил вдруг пасынок.

Так прямо и сказал. Весь Олимп чуть не упал от такой сенсации. Геракл же – что значит все-таки супергерой – даже не покраснел.

– И вот теперь больше всего на свете я хочу, чтобы добрейшая Гера, – продолжает он арию ягненка, – стала мне… матерью. Мамой. Мамочкой.

Весь Олимп упал в обморок, и, пока еще не пришел в себя, Геракл успел выдать просьбу:

– О всемогущий папа Зевс, сделай, чтобы такое чудо сбылось!

– Неужто сам придумал? – не выдержал и перебил рассказчика Лука Самарыч.

– Ну где мне! – отмахнулся Геракл. – Конечно же, сеструха Афина. Во башка, да? Я как сказал Зевсу: «Сделай Геру моей мамой», – так он сразу опупел.

По словам Геракла, верховный бог даже запинаться стал. Точно так же, как преподаватель всех предметов Молекулов, когда на его урок является директриса Рогаткина.

– Сынок, ты мал-мал того, – начал запинаться папашка Зевс. – От своего героизма, видать, чокнулся. Я хоть и всемогущий, но как же Геру твоей мамой сделать? Честное божественное, не соображу!

А Гера-то, Гера довольна аж до пояса и ниже, то есть до самого педикюра на ногах.

– Небось вчера опять в быка или осла превращался? – говорит она мужу, намекая на то, что он в образе всяких скотов по девкам шастает. – Вот еще и не отошел головой.

Весь Олимп от смеха чуть не подавился. Вслух-то не заржешь, но уж очень метко Гера уела верховного. Зевс только глазами хлоп-хлоп, а возразить-то нечего: вон за ухом, да и на тунике – чужая помада.

– Слышали? Умнее верховного хочет быть! – некстати апеллирует Зевс к сонму подчиненных богов и божеств.

– Раз ты такая у нас шибко умная, – говорит он, обращаясь уже к жене, – на тебе мой скипетр и рули по шибко умному.

– Зачем мне твой скипетр? – недоумевает Гера. – Там, где муж не всемогущ, жене достаточно пальчиком пошевелить.

И манит пальчиком к себе пасынка. И смотрит на него ласково – за то, что помог грозного супруга при всех ослом выставить.