Русская комедия (сборник) - Владислав Князев

Продолжение следует…

* * *

Они, конечно, уже заждались. Нет, лучше не так! А то еще пойдут гулять по белу свету вымыслы и домыслы. Они, конечно, ни о чем не подозревали. Мы говорим, сами понимаете, не про жен, а про наших бедных артемид.

Когда мы, запыхавшись, примчали на вторую палубу теплохода «Маршал Жуков», они, то есть уралочки и сибирячки, шли как ни в чем не бывало из ресторана с обеда.

– Вы живы? – тревожным голосом вопросил их Самосудов, выходя из-за угла.

– Кажется, живы! – радостно воскликнул Безмочалкин. – И, кажется, невредимы.

Словно не веря своим глазам, Безмочалкин ощупал одну елочку, другую сосеночку, третью и так далее. Затем он взглядом пригласил и нас убедиться таким же образом, что наши милые гостьи пока еще не испытали никакого насилия. Последовав его указанию, мы подвергли милых туристочек тщательному, можно сказать, показательно-врачебному осмотру, наконец успокоились за них и горячо обняли всех по очереди на радостях.

– Что это вы вдруг? – удивились «маршалочки». О, святая наивность! Им все еще не понятно.

– Где истукан? – леденящим душу ментовским шепотом вопросил Самосудов.

Допрашиваемые переглянулись, хихикнули и дружно пожали плечами.

– Не знаете? – ужаснулся Безмочалкин. – А ведаете, что у него на уме?

Женский коллектив привстал на цыпочки от любопытства.

– Мы тоже не знаем, – сообщил Молекулов. – Но можно ручаться, что истукан затеял неслыханное деяние.

– Не описанное даже в больших энциклопедиях, – усилил Профанов.

– Не предусмотренное ни одной статьей Уголовного кодекса, – припечатал для надежности Самосудов.

– Вы понимаете? – хором подвели мы итог.

Они, урало-сибирские артемиды, будто только и ждали такого поворота событий и сразу оживились.

Нет, не так! Они совсем не ожидали такого поворота и сразу оробели.

– А-а-ах! – полным междометием отозвалась пермская артемида-овечка по имени Марфа и в испуге вцепилась в Самосудова. – Я вас никуда не отпущу!

– Мне тоже страшно, – задрожала омская артемида-козочка Дарья. – Спасите нас!

– Заварили кашу! – всхлипнула томская артемида-заинька Анфиса. – Теперь расхлебывайте.

– Время дорого, – подвела итог красноярская артемида-паинька Прасковья. – Уважаемые наши спасатели! Пора приступать к исполнению своего долга.

– Давно пора, – согласились мы. – Только запомните, пожалуйста: мы – спасатели особые. Мы спасаем… эпоху.

– Нам нравятся особые спасатели, – обрадовались наши подзащитные. – И очень нравится, что вы будете спасать так долго… аж целую эпоху.

Ну-ну! Однако возражать некогда. Тем более что логика колдыбанская.

– И еще один пунктик, – заспешили мы. – Просим вас немедленно, буквально сию минуту присягнуть Особой Колдыбанской Истине.

– Давно пора, – согласились присяжные. – Но не здесь же.

Через несколько секунд все спасатели были расхватаны, и двери кают захлопнулись за ними. Остались один Роман Ухажеров и самая мощная, ну то есть самая робкая, овечка-козочка-заинька-паинька с Колымы по имени Глафира.

– Я у дверей вас буду охранять, – объявил Колдыбанский рыцарь своей подзащитной. – С этой стороны.

– Меня надо не охранять, а спасать, – возразила Глафира, взяла Романа под мышку и понесла к себе.

– У меня невеста! – дрыгал ногами колдыбанский Ромео. – Я – жених!

– И я невестой была, – спокойно поведала Глафира. – И у меня женихи были. И не единожды.

– Но я в первый раз жених, – честно отбивался Роман.

– В первый, да не в последний, – успокоила Глафира и, открыв каюту, прямо с порога кинула Романа, как мячик, прямо на диван.

Вечный студент больше не спорил с Глафирой, но мысленно поклялся Рогнеде, что все равно он – именно ее жених. Если уж не в первый раз, то хотя бы в последний. Колдыбанское благородство, не так ли?

…К ужину пугливые уральские овечки, сибирские козочки, дальневосточные заиньки и колымские паиньки наконец-то успокоились. Мы – тоже. В том смысле, что вряд ли теперь истукан заявится в их каюты: нечего тут уже делать.

Первым на палубу вышел от спасенной пермячки Марфы истинный рыцарь Самосудов. Затем – Молекулов, спасший томскую Анфису. К ним присоединился Безмочалкин – от омской Дарьи. Профанов – от красноярской Прасковьи. И так далее. Последним появился Роман Ухажеров. Ему почему-то казалось, что штормит, и он покачивался от борта к борту. Но колымская Глафира выглядела вполне спасенной. Так что Профанов имел все основания поздравить своего юного друга с удачным дебютом в роли дамского угодника… Нет, не так: спасателя.

Да и все истинные колдыбанцы поздравили друг друга: они совершили еще одно удивительное эпохальное деяние.

– Так вы поняли, в чем истинный смысл нашего совместного мероприятия? – на всякий случай еще раз экзаменовали мы своих союзниц и соратниц. – Во имя Особой Колдыбанской Истины, во спасение родной эпохи, по благословению Волги-матушки…

– Да, поняли, поняли, – заулыбались союзницы и соратницы. – Не первый раз в разводе.

– Вы у нас не были, – пояснили они нам.

– Но когда будем плыть из Астрахани, чтобы были у нас как миленькие! Прямо с утра…

Трубачи трубят, гитаристы бренчат, ложечники так и захлебываются хвалебными трелями.

Операция по спасению на водах транзитных дам прошла успешно и без потерь. Но вдруг… нас как током ударило.

– А кто охранял каюту номер двадцать один? – леденящим ментовским шепотом спросил Самосудов.

– Да, кто спасал Дусю? – ужаснулся Безмочалкин.

– Абсолютно никто! – усилил Молекулов.

– Но ведь это значит, что… – хотел припечатать приговор Профанов, но не успел.

Мы уже мчались к каюте номер двадцать один, проклиная вслух свое легкомыслие. Как же это в наши светлые колдыбанские головы сразу не пришло, что Лука Самарыч тире статуя направится прежде всего к своей симпатии? Ах, какое роковое упущение с нашей стороны! Что увидим мы сейчас за порогом двадцать первой каюты? Просто страшно подумать…

Мы хотели сразу же выломать дверь, но Самосудов (все-таки законник) сначала для порядка постучал. Каково же было наше удивление, когда в ответ мы услышали веселый женский голосок: «Одну минуту!» И действительно, в дверях показалась Дуся.

– Чурбан…

– В смысле монумент…

– Ну, в общем, знаете кто…

– Ищет вас!

– Ищет? – улыбнулась в ответ хозяйка. – Давно нашел.

– И вы живы?

– Я бы даже сказала, живу! – похвалилась уральская елочка.

– А дуб?

– Я бы сказала, еще жив.

Елочка (а судя по острым иголочкам – и сосеночка) мельком глянула через плечо:

– Угощается нашей уральской семгой. И шоколадом закусывает. Все-таки вы, колдыбанцы, – большие оригиналы. Даже в виде дуба.

– Можно взглянуть на него? – попросили мы.

– Ах, нет, что вы! – возразила уралочка. – Он же само воплощение колдыбанской скромности и застенчивости. Сами же знаете…

– Хоть одним глазком, – застенчиво попросил один из нас.

– Ведь он – дубликат нашей славы, – скромно пояснил другой.

– Нам же рассказывать об этом внукам и правнукам, – заверил в чистоте намерений третий.

– Очень хочется повествовать интересно и содержательно, – пояснил четвертый.

– Я вас понимаю, – отвечала уралочка и поднесла пальчик к губам. – Чурбан, в смысле монумент, ну, сами знаете кто… обещал покатать меня по Волге на своем легендарном челне. Примерно через час мы будем на берегу. Только, пожалуйста, чтобы он вас не заметил…

– А вы, пожалуйста, проследите уж, чтобы он не упал в набежавшую волну, – попросили мы.

– Потому что плавает он только топором.

– Да и то в положении руками по дну.

– И водолазам его ни за что не достать: живот непреподъемный.

Уралочка закрыла дверь, но…

Продолжение следует…

* * *

Откровенно говоря, мы вовсе не собирались идти на берег, чтобы посмотреть, как дуб-истукан ухаживает за елочкой-шалуньей. Чего смотреть-то? И так уже ясно: не подведет.

Мы зашли в «Утес» лишь для того, чтобы достойно завершить этот удивительный день, то есть поднять вверх стаканы. Но тут Геракл стал, как всегда, донимать нас своими вопросами.

– А что представляет собой жена Луки Самарыча? Ревнивая? Скандальная?

– С какой стати нас это должно интересовать? – удивились мы. – Жена Луки Самарыча – обычная смертная. В ее жизни и деятельности нет абсолютно ничего выдающегося. Она ни с какого боку-припеку не входит в легенду. И поэтому не является предметом для исторических исследований. Не так ли?

– Так, – подтвердил громогласно Геракл. – Так-растак!

– Кого вы эдак? – подивились мы.

– Себя. В кого же еще вы такие ослы, как не в меня! – завелся полубог. – Я тоже жену держал просто за мебель, за предмет домашней утвари. Дескать, куда тебе за мной в легенду! Тем более что у нас в прекрасной Элладе женским равноправием, которое вы сдуру развели, и не пахло. В золотой век человечества, то есть в наши времена, жена только попробуй тявкнуть! На кого тявкаешь, на своих? И – хлоп! Как муху.