Экскременты космических лосей - Крюк

Главное, что мы с тобой живы. А там как-нибудь сложится.

Тем временем люди Зугарда осматривали завод. Сам генерал, заходясь от радости, мысленно потирал руки. «Здесь, наверное, производят какое-то сверхтопливо!» – думал Зугард. – Повезло так повезло!»

– Генерал, – внезапно доложили ему, – захвачен ещё один корабль. Группа партизан пыталась бежать. На борту неизвестный груз.

– Немедленно обыщите их и доставьте сюда! – приказал генерал.

Он едва ли мог дождаться, когда приведут пленников. «Наверняка там кто-то из верхушки», – догадался Зугард и почему-то предположил, что это непременно Исаак Бергдис Варда. Когда-то качкоид был его охранником, а после этого подло дезертировал прямо в объятия ведьмы Хельмимиры. «Хорошо ему, небось: из простого солдата – в ключевые фигуры влиятельной шайки…» Тем не менее, когда ввели партизан, среди них не было ни одного качкоида. Был какой-то поджарый малый – возможно, один из близких подручных Хельмимиры; за ним следовали две мундиморийки (где бы генерал мог их видеть?); а вот и те самые шуты, которые привели имперцев на базу… Впрочем, кому они сейчас интересны?

Внезапно Зугард почувствовал немыслимую, жгучую дрожь по ходу позвоночника… За спиной одного из елдыринских клоунов показалась принцесса – его обожаемая, порочная, строптивая Визулинда. «Вот так добыча! – ухмыльнулся генерал. – А тощая вобла, кстати, Хельмимира».

Стараясь выглядеть как можно более подтянутым и спокойным, Зугард не спеша направился к пленникам. Всё это время Визулинда следила за ним своими насмешливыми глазами. Она была иронически невозмутима.

– Вот мы и встретились, Ваше Высочество, – произнёс генерал, подойдя ближе. – Такого я, признаться, не ожидал… Можно узнать, что вы здесь делаете?

– Я делаю здесь историю фармакологии, – проговорила Визулинда. – А вы?

– А я – историю Мундиморы, – ответил Зугард. – Пообщаемся?

– Похоже, у меня нет выбора.

– Конечно, нет, – с издёвкой произнёс генерал. – И будьте уверены: уж вас-то я допрошу по полной программе! Возможно, придётся даже применить нестандартные методы допроса.

– Так вот, как вы обращаетесь с пленными, негодяй, – усмехнулась Визулинда.

– Только с вами. Вы только и делаете, что нарываетесь на наказание.

Все, кто находился поблизости, изумлённо слушали разговор генерала и принцессы.

«По-моему, здесь происходит что-то неприличное», – подумала Хельмимира.

– Эти двое явно трахаются, – заметил Бабельянц, обращаясь к какому-то солдату. – Ох уж этот ваш Зубарев!

Глава 18: Колодец и маятник

Стефания давно успокоилась и теперь неподвижно сидела, опустив руки и уставившись в одну точку. Иннокентий листал книгу-лайку, которую нашёл в ящике жестяной тумбы. «Хорошо, что у партизан всегда есть что почитать», – радовался елдыринец. Нужно было хоть как-то скоротать невыносимое время до прихода палачей. Бедняга искал среди прочих рассказов «Колодец и маятник» Эдгара По.

Внезапно дверь каюты распахнулась. Стефания вздрогнула; Иннокентий резко поднял голову. Шагая один за другим, в проёме появились поочерёдно Антоха, Гардиальд и Дюндель. Не веря своим глазам, Иннокентий быстро свернул голограмму и вскочил с места. Стефания издала болезненный вздох и уронила голову. Всё было кончено. Не спаслись даже те, кому она пыталась помочь.

– Препарат у имперцев? – спросила Стефания.

Гардиальд ничего не ответил и мрачно опустился на противоположную койку.

– Проклятье, проклятье! – бормотала Стефания, содрогаясь от бессильной ярости.

– Как вышло так, что корабль не взорвался? – спросил Гардиальд. Его душу разъедала горечь – и одновременно он был счастлив видеть сестру живой.

– Старик, – ответила Стефания, и в голосе её послышалась неумолимая злоба. – Он предал нас всех!

– Он, может, нам жизни спас, – тихо сказал Гоблинович.

Стефания гневно сверкнула глазами. Гардиальд тоже поднял голову – однако в его облике Иннокентий усмотрел лишь отчаяние. Антоха и Дюндель так и продолжали глупо стоять у входа. На лбу у Дюнделя красовался свежий «фонарь».

– Садитесь, ребята, – сказал им Гоблинович. – В ногах правды нет.

Оба елдыринца опустились на койку рядом с Гардиальдом.

– Где Хельмимира? – спросил Иннокентий.

– Увели отдельно, – ответил Гардиальд.

– А принцесса?

– Осталась в цеху, и с тех пор я её не видел. Вначале нас держали вместе с лаборантками, а потом почему-то перевели сюда.

В каюте воцарилось молчание. Обсуждать было нечего. Оставалось лишь мучительно ждать. Иннокентий вернулся к своим голограммам. Брат и сестра сидели друг напротив друга – и на лицах обоих застыло одинаковое выражение безысходности. Поглядывая исподтишка, Дюндель сравнивал их похожие профили. Время от времени Стефания поднимала на него глаза – и тут же отводила их в сторону. Ей было невыносимо больно и стыдно. Так прошло около часа по джоселинскому счёту.

– Ребята, хотите книжки почитать? – предложил Иннокентий, показывая два лиловых полуэллипса.

Антоха изумлённо посмотрел на дядьку – и внезапно почувствовал приступ ярости.

– Ты что, совсем поехавший?! – воскликнул он. – Какие нахрен книжки?! Ты понимаешь, что мы все скоро сдохнем?!

– Может и сдохнем, – согласился Гоблинович, – зато хотя бы грамотными…

Антоха невольно осёкся.

– А стихи есть? – неожиданно спросил Дюндель.

– Стихов нет, – проговорил Иннокентий. – Зато есть «Ярмарка тщеславия», «Мартин Иден», «Пигмалион», «Превращение»…

– Что за «Пигмалион»? – спросил Дюндель.

Антоха посмотрел на него, как на ненормального.

– «Пигмалион», – объяснил Гоблинович, – это про то, как девка из грязи человеком становится…

– А «Превращение»? – снова спросил Дюндель.

– А «Превращение» – это, наоборот, из человека в насекомое…

На секунду в глазах Дюнделя загорелся любопытный огонёк – так, будто бы и не существовало вокруг него всей этой ужасающей безнадёги. Он посмотрел на Стефанию. Девушка улыбнулась ему печально и нежно – сквозь невыносимую горечь.

Внезапно щёлкнули засовы – и взгляды пленников устремились на дверь. Через секунду в каюте оказались несколько солдат.

– На выход! – скомандовал тот, что был в звании ефрейтора. – По одному.

Пленники подходили один за другим. Военные сканировали их радужки надевали наручники на каждого. После этого конвой с арестантами двинулся по коридорам «Фёдор Михалыча». Иннокентий невольно вспомнил тот изначальный день, когда он впервые познакомился с космическими партизанами. «Отвык я ходить здесь пленником», – с грустью думал Иннокентий.

Дорога была ему знакома: кратчайший путь до ангара. Теперь там стояли боевые корабли имперцев. Гоблинович ожидал увидеть, как оборудование завода погружают на борт какого-нибудь тяжёлого крейсера. Однако вокруг было тихо. Наконец, пленников подвели к одному из кораблей. Шлюз был открыт – и Гоблинович заметил внутри аппарата корпус «Мэри Шелли». У входа на борт показалась фигура с автоматом. Опустился трап – и ефрейтор приказал арестантам подниматься. Идти пришлось недолго: камера, в которую их посадили, находилась неподалёку от входного отсека. «И что толку? – усмехнулся Иннокентий. – Куда мы денемся с космического корабля?» Дверь закрылась – и вот пятеро несчастных гуманоидов оказались в перевозке для военнопленных. Она была ещё меньше, чем каюта на «Фёдор Михалыче». У стены находилась