В погоне за Алой - Изабель Ронин

моей жизни появлялись и исчезали, но Беатрис-Роуз оставалась всегда. В итоге она начала полагаться на меня. В какой-то мере здесь была моя вина. Это я подарил ей опору. И у нее это вошло в привычку. Как и у меня самого.

Но теперь все было по-другому. Я не ожидал, что в моей жизни появится Алая. Она застала меня врасплох, и теперь мне была нужна только она.

Беатрис-Роуз была первой девочкой, которая очаровала меня. В детстве нам приходилось проводить время вместе в игровой комнате. Она любила мультфильм «Спящая Красавица». Наверно, потому, что она тоже была блондинкой, да и имена у нее с главной героиней были похожи – Брайар-Роуз и Беатрис-Роуз.

Не сосчитать, сколько раз мне приходилось с ней смотреть этот проклятый мультик. Спорю на левое яйцо, что вспомню все реплики наизусть, даже во сне. Но об этом я, конечно, никому не расскажу.

От моего юного ума не ускользнуло то, что Спящая Красавица ранима, хрупка.

Такие девушки пробуждают в тебе защитника одним своим видом, голосом. Словно кроткий ягненок, котенок. После победы над драконом они смотрят на тебя так, что ты сам себе кажешься героем.

Беатрис-Роуз во многом мне напоминала Спящую Красавицу. Она всегда приходила ко мне за защитой, безопасностью, отчего я становился героем. Я казался себе сильным. Логика, достойная пещерного человека, и все же порой так приятно ощущать себя героем.

Беатрис-Роуз очень, очень импонировала моему эго.

Поразмыслив, я понял, что всегда западал именно на таких девушек. На таких, которых надо спасать, которым нужна защита, которым нужен я. Наверно, само желание быть нужным шло из детства, когда я сам был никому не нужен, но это ведь, в конце концов, никакой роли не сыграло, правда? Сейчас же я себя чувствовал пристыженным, растерянным, голым. Как же это мелочно – встречаться с девушками только ради того, чтобы подпитывать собственное эго.

Может, именно поэтому Алая привлекла мое внимание. Она отличалась от всех девушек, которых я знал. Она казалась бесстрашной и сильной, но вдруг стала такой беспомощной, уязвимой, когда я нашел ее на парковке. Я хотел ее спасти. Но она мне доказала, что я ошибался, потому что в итоге спасла меня именно она. Алая заставила меня обнажить душу, показала, чего мне не хватало в жизни и кем я хотел стать. Ради нее хотелось делать больше, быть чем-то большим. Стать лучше.

Желтая – проклятая кличка. Когда я увидел лицо Алой после того, как Беатрис-Роуз ей это сказала, первой моей мыслью было «черт». Теперь она, наверно, думает, что прозвище «Алая» не делает ее особенной, хотя она для меня – самый важный человек в жизни.

Это старая привычка – называть людей по цветам, которые они мне напоминали. Только вот Алая не знала, что я перестал так делать, как только мне исполнилось восемь. У меня это как-то само вырвалось в тот вечер, когда я ее встретил.

Тогда она танцевала на площадке так, как будто та принадлежала только ей, в своем убийственном алом платье, с красными губами, покоряя одним своим присутствием. Надо было оторвать от нее взгляд. Но она манила, точно песнь сирены. Я не мог отвернуться, потому что боялся, что потеряю что-то важное. Что я упущу шанс и никогда не получу его вновь.

Это было не просто влечение. Меня что-то тянуло, но что – объяснить я не мог. Когда она подошла, поставила меня на место, отвергла… Я понял. Она была Алой. Моей Алой. Она – огонь, страсть, сила…

Любовь. Я люблю ее.

Об этом я пока не говорил, потому что ждал подходящего момента. Я знал, что она меня любила. Не знал я одного – призналась ли она в этом сама себе.

– …и вот опять. Да, Кальбик?

Я моргнул. Что? Я пропустил мимо ушей все, что сейчас сказала Беатрис-Роуз. Я хмыкнул, дав ей самой решить, что это означало. Я быстро сменил тему, чтобы она не заметила, что я ее не слушал последние минут десять.

– Я думал, ты уже переборола панические атаки, – сказал я. – Что случилось в квартире?

Я услышал, как она резко втянула воздух.

– Они вернулись после того, как папа заболел.

– Ох, Бе.

Она шмыгнула носом.

– Ему стало совсем плохо, Калеб. Иногда он думает, что я – бабушка или его сестра, а иногда и вовсе не узнает. Я этого не выдержу. Я не могу.

Я коснулся здоровой руки, стараясь ее утешить.

– Прости.

Она кивнула и крепко сжала мою ладонь. Я сжал ее пальцы в ответ и отпустил. Мне стало за нее страшно. Панические атаки начались у нее в школе. Ей было нелегко. И почему-то успокоение ей приносил только я.

Помню, однажды у меня в самом разгаре было свидание со старшеклассницей по имени Сакура. Помню, как я тогда волновался, – я давно за ней бегал, а она старательно изображала недотрогу. Тем вечером, когда она мне наконец уступила, мне с паникой в голосе позвонила Беатрис-Роуз и сказала, что не может дышать. Я тогда не на шутку испугался. Я оставил Сакуру и побежал искать Беатрис-Роуз. Пришлось пятнадцать минут ее успокаивать и помогать восстановить дыхание. С тех пор она мне звонила каждый раз, когда у нее случался приступ, и я всегда был рядом.

– Все хорошо, – сказала Беатрис-Роуз. – Я ведь уже говорила: теперь, когда ты рядом, мне гораздо легче.

Я припарковался на круглой подъездной дорожке.

– Я не могу остаться. Надо ехать домой, к Алой.

– Пожалуйста, Кальбик. Останься. – Голубые глаза широко распахнулись в мольбе. – Пожалуйста. – Она положила руку мне на бедро, отчего я поежился. Она ее убрала. У меня вырвался вздох.

– Хорошо, – я уступил, думая об аде, который ждал ее дома. Меньшее, чем я мог ей помочь, – оказать поддержку.

– Полчаса.

Она нахмурилась.

– Три часа.

– Сорок пять минут.

Она покачала головой.

– Два часа.

– Час.

– Договорились! – Она улыбнулась, словно кошка, которая только что сожрала канарейку, – как будто ей с самого начала и нужен был час. Можно было догадаться.