Последний защитник - Эндрю Тэйлор

поклонился, будто она была гранд-дамой. В ответ Кэтрин машинально сделала реверанс.

– Некоторым джентльменам не терпится с вами встретиться. Уверен, мадам, кое-кого из них вы помните с детства. – Он улыбнулся ей. – Друзья вашего покойного отца с нетерпением хотят возобновить знакомство с вами.

– Нет! – отрезала Кэтрин, глядя на румяное лицо герцога. – Я вам уже говорила, сэр, что не стану этого делать.

– То было в прошлый четверг. А сейчас… Обстоятельства меняются. Теперь настало время. И у вас нет выбора.

– Дорогая… – пробормотал господин Хэксби за ее спиной. – Ну почему бы не пойти навстречу его светлости? Он ведь просит тебя о такой малости. И герцог останется нашим другом, как уверяет господин Вил, в отношении будущих заказов. Ты только… только подумай, во что это может вылиться. Поговаривают о строительстве особняка в Йоркшире. Еще один Кливден.

Кэт не сводила глаз с Бекингема.

«Какие у него пухлые капризные губы, – подумала она, пытаясь найти успокоение в холодном наблюдении, чтобы свести фигуру этого могущественного человека до обозримого размера. – Он похож на избалованного ребенка, который не привык к возражениям и устраивает истерики, если ему перечат».

– Нет, – повторила Кэтрин, на этот раз громче. – Мне жаль, но я ненавижу своего покойного отца и презираю то, за что он боролся.

В комнате повисло молчание. Бекингем нагнул голову, продолжая на нее смотреть. Он склонился над Кэт совсем низко. Она с трудом удержалась, чтобы не попятиться.

– В таком случае, малышка, как сие ни прискорбно, ты не оставляешь мне выбора, – сказал он очень тихо, так чтобы лишь она одна могла это слышать; глаза у герцога были большие, слегка красноватые; казалось, его распирает гнев, но он продолжил довольно спокойно: – Если вы не сделаете, как я желаю, мадам, то я отдам вашего мужа в руки Даррела. Он отведет старика в погреб и займется им, дабы таким способом убедить вас. И сие будет продолжаться до тех пор, пока вы не передумаете.

– Это варварство, сэр.

– Вы можете наблюдать за происходящим, если хотите, – вещал он как ни в чем не бывало. – А если у вас не хватит мужества лицезреть последствия собственного неразумного поведения, то я пришлю человека с отчетом. Тем временем Даррел будет продолжать свою работу, пока вы не сочтете возможным выполнить мою скромную просьбу.

Служанка средних лет в сопровождении двух лакеев, освещавших путь, отвела Кэт и Элизабет в спальню на третьем этаже. Лакеи были одновременно также и охранниками. Они заняли свои места на широкой лестничной площадке перед дверью в спальню.

Внутри служанка сделала реверанс, глядя в пространство между двумя молодыми женщинами. У нее были плоское лицо и темные, глубоко посаженные глаза, похожие на кусочки обсидиана.

– В кувшинах горячая вода, миледи. Я могу убрать ваши волосы, если хотите, и почистить одежду. Косметика тоже на туалетном столике. Быть может, немного венецианских белил? – Она глянула на Кэт, чья кожа даже при этом свете была лишена бледности, столь модной среди благородных дам, и нуждалась в отбеливании. – Здесь также есть одежда, в смежной комнатке. Если желаете, госпожа, я могу найти для вас что-нибудь более подходящее.

– Мне ничего не надо, – отрезала Кэт.

Служанка замолчала. На Кэтрин по-прежнему была простая домашняя одежда, в которую она переоделась на Генриетта-стрит несколько часов назад. По правде говоря, она выглядела немногим лучше прислуги. Но какое это имело значение? Не хватало еще облачаться в наряды, одолженные у Бекингема. Нет уж, она не доставит ему такого удовольствия.

Если бы Кэтрин наверняка могла убить герцога, то сделала бы это, даже глазом не моргнув. Угроза, которую он высказал в отношении господина Хэксби, была просто чудовищно жестокой. Хотя чего еще ожидать от этого самодовольного головореза? Несмотря на весь свой ум, изысканные придворные манеры и богатство, сей могущественный дворянин был, по сути, не кем иным, как бандитом. Возможно, как и все эти аристократы, которые разоряют своих незадачливых кредиторов, крадут чужих жен и решают споры с помощью холодной стали. Они считают себя по рождению и воспитанию выше закона: как Божьего, так и человеческого.

Элизабет, в отличие от Кэтрин, с радостью отдалась заботам служанки и даже согласилась надеть небольшой золотой кулон с сапфиром, обрамленным небольшими бриллиантами.

– Смотрится не слишком вызывающе, – сказала она, одобрительно глядя на свое отражение. – Не хочу, чтобы друзья его светлости приняли меня за придворную куртизанку.

Кэт позволила служанке счистить с одежды грязь и причесать ее, но ничего больше.

Когда молодые женщины были готовы, служанка подошла к двери и шепотом сказала что-то охранникам на площадке. Потом обернулась к Элизабет и Кэтрин:

– Его светлость готовы вас принять. Я провожу вас в Большой зал.

И снова образовалась небольшая процессия: два лакея и служанка, сопровождавшая Элизабет и Кэт. Впятером они спустились по широкой лестнице – служанка впереди, охранники позади.

– Ты слышишь меня? – прошептала Кэт, и Элизабет взглянула на нее, но, прежде чем она открыла рот, Кэтрин продолжила, еще больше понизив голос: – Смотри вперед и ничего не говори.

Они миновали еще несколько ступенек.

– У меня дома есть кое-что, что, вероятно, принадлежит твоему отцу.

Элизабет споткнулась. Она бы упала, но Кэт ее поддержала. Элизабет благодарно улыбнулась своей спутнице, и они стали спускаться дальше.

У входа в Большой зал на страже стояли два лакея. Изнутри доносился гул голосов. Лакеи распахнули двери.

Кэт с Элизабет застыли на пороге. Голоса стихли, и наступила тишина. Огромная комната с высоким потолком, два окна с задернутыми шторами. В высоких зеркалах плавали темные искаженные отражения. Стены и потолок сверкали золотом. Кэт показалось, что абсолютно каждая поверхность в этом помещении была позолочена.

Великолепие зала принижало тех, кто там находился. А их было немало: все сплошь мужчины, большинство строго одеты, многие в черном – и все не соответствовали окружающей их роскоши. Единственным исключением был сам герцог, который устремился через комнату навстречу двум молодым дамам, как обворожительная золотая пчела спешит к двум особенно соблазнительным цветкам.

– Какая честь! – промурлыкал он, кланяясь Элизабет, которая тотчас зарделась и захлопала ресницами, а затем обратился к Кэт: – Ах, если бы только ваш дорогой отец мог быть сейчас с нами, мадам! Он бы, несомненно, вами гордился.

Бекингем предложил правую руку Элизабет, а левую – Кэт. Держа руки обеих женщин высоко, словно они были его партнершами в бальном танце, он провел их по комнате, поочередно представляя каждому из присутствующих:

– Госпожа Элизабет Кромвель. Я имею удовольствие принимать под своим кровом лишь старшую дочь бывшего протектора, но душой все члены его