Ватерлиния (сборник) - Александр Громов

Разумеется, втайне я мечтал кое о чем получше. Если не о великолепном «Краббене», то хотя бы об «Скате» последних моделей. Но, честно говоря, и «Удильщик» неплох, особенно если нет ничего другого. Скорость погружения-всплытия у него вполне достаточная, легкость управления ни с чем не сравнимая… вот боевая мощь, по сегодняшним меркам, пожалуй, слабовата.

Пожилой добродушный техник, командовавший бригадой рабочих, не помешал мне трепетно провести ладонью вдоль борта капсулы – ласковое, почти живое тепло. Он лишь спросил понимающе:

– Твоя?

Я кивнул.

Бортовая обшивка кажется мягкой на ощупь и на самом деле является таковой. Мой ноготь оставляет на ней след.

Ничтожная царапина почему-то не затягивается.

– Регенеративные цепи не задействованы, – поняв, комментирует техник. – Хорошая посудина, лейтенант. Зайди попозже, опробуешь.

– Прямо сейчас нельзя? – спрашиваю я с надеждой.

– Нет, тут работы еще часа на два, на три. Ты уж, лейтенант, не мешай нам, ладно? Сделаем на совесть, не сомневайся.

Этот мудрый техник и стихийный психолог точно знает, как разговаривать с нетерпеливыми глубинниками. Даже не выказывает законного раздражения, предпочитая потерять оплаченную минуту…

Удовольствие откладывается. Глубинники и техническая обслуга никогда не жили душа в душу, и я чувствую себя вправе настаивать на своем, ругаться и даже рукосуйствовать – но это не ускорит дело, да и численный перевес не на моей стороне. Поэтому, понимающе кивнув, выхожу вон.

Навстречу мне по кольцевому транспортному туннелю скользит большегрузная платформа-антиграв с неким металлическим дикобразом размером с товарный вагон – самопроизвольно начавшим развитие зародышем глубинной капсулы неизвестного мне типа. Скорее всего брак. Малый антиграв-мотрисса, специальный скоростной снаряд для экстренных грузов, неведомо как попавший на обычный путь, тащится следом, оглушая беспрерывными сигналами. Тупоумный андроид, ведущий платформу, никак не реагирует. С противоположной стороны по пешеходной дорожке в сопровождении Хмыря Бенни, нарочито шагающего враскачку, валит толпа незнакомых молоденьких мичманов. Новички из пополнения, доставшиеся погранфлотилии. Так-так.

Морда у Бенни недовольная. Я его понимаю. Быть нянькой при молокососах – удовольствие посредственное.

Хмырь – трус, плавать не любит. Много раз пытался увильнуть от патрулирования, подставлял других, ходил с битой мордой, сиживал на гауптвахте, но так и не вылечился. Он из Южного учебного центра в Кейптауне, оттуда еще и не такие фрукты выходят. У нас на Сумбаве он не прижился бы, сколько таких вылетало пробкой не позднее второго курса – не счесть. Дрянцо, а не человек, им даже Джильда брезгует. По-моему, начальство давно плюнуло на Хмыря как на боевую единицу и не ждет от него иной пользы, кроме выполнения мелких поручений внутри Поплавка. Ленивый лакей – все равно лакей.

Сам заслужил. Нужно же кому-то поведать вновь прибывшим местные легенды – о Сонной субмарине, например, – и народные приметы, типа: «Если поверхность океана бурлит, как в кастрюле, это к близкому гидросейсму, а если при том еще и воняет, это продувают гальюн».

Новички с любопытством вертят головами. По виду, старшему из них чуть больше двадцати. Так и есть, предсказанный Моржом ускоренный выпуск: погружение-всплытие…

При виде меня Хмырь расцветает улыбкой.

– Знакомьтесь, салаги: лейтенант Альвело. Самый лихой глубинник из прошлогоднего пополнения, далеко пойдет! Вот пусть он скажет: что в нашем деле самое главное?

– Засек противника – бей первым, – автоматически отвечаю я. – И немедленно ныряй на максимальную глубину. Кстати, противник попытается сделать то же самое.

Это им известно. И лишь один спрашивает:

– А в мирное время?

– Разве я о войне говорил?

Меня засыпают вопросами. Мальчишки совершенно серые, обучены наскоро, еще далеко не глубинники, а дрессированные салажата и неумехи. Тем лучше, что в большинстве не демонстрируют дутую крутость и не стесняются обнаружить невежество. Год назад, едва прибыв на Каплю, я точно так же надоедал мало-мальски опытным профессионалам – но, кажется, мои вопросы были слегка умнее.

Эти пока что – корм для криля.

Пока я учу молодняк уму-разуму, Хмырь исчезает. Кручу головой – нет мерзавца! Сбежал, паршивый лодырь, бросил салажат на мое попечение, и его роже нынче судьба быть битой.

– Смирно, – говорю, и салаги послушно вытягиваются. Я не Морж, нет у меня призвания к педагогике. – Вопросы отставить. Учебные классы на девятой палубе, злачные места в нижних трюмах. Кому интересно, пройдитесь по докам. В полдень состоятся офицерские гонки на скутерах, советую посмотреть. Вольно. Разойдись.

Возвращаюсь в кают-компанию, но не прямым путем, а даю крюка через три лифта и служебный уступ с посадочными площадками для летающих платформ – короткий путь почему-то перекрыт нарядом полиции с автоматами наготове. В споры с копами я не вступаю – и без них предостаточно раздражающих факторов. Дыхательный фильтр забыт в каюте, и на уступе я не задерживаюсь. Все-таки можно дышать, хотя медицина утверждает, что полезного мало. В небе висит дымка не дымка, облака не облака – так, какое-то невразумительное суфле, и скрывает в себе вершину Поплавка. В воздухе прохладно и, как всегда, сыро.

Поплавок уже стоит. Гонки начнутся менее чем через час.

Надо посмотреть…

Лейфа Бьернсона в буфете уже нет. В углу коротает время за пивом компания старожилов и не обращает внимания на двух шустрых мичманов, отбившихся от стаи молодняка, – эти пытаются получить пиво, поочередно прикладывая пальцы к датчику идентификатора. Напрасное занятие: в его памяти еще нет индивидуальных параметров только вчера прибывшего пополнения.

На вид, совсем мальчишки. Не глубинники – слепые котята, которых вскоре будут топить. А им и пива не дают.

Отстранив их, я дважды тычу пальцем и – о чудо! – получаю из окошечка выдачи сразу две кружки. Третья попытка неудачна, автомат решает, что двух с меня пока хватит. Вполне приличное на вкус светлое пиво, кучерявая пена выше краев, и не сразу скажешь, что синтетика местного разлива на воде из опреснителей да еще, если не врут, с подмешанным либидоцидом – тут и Джильда бессильна что-либо изменить. Одну кружку сую мичманам.

– Угощайтесь, коллеги. Это на двоих.

Принимают с благодарностью. Подношу свою кружку к губам, дую на пену…

– Филипп!

Бьернсон. Бежит, запыхался.

Опять кому-то что-то от меня надо.

– Не увлекайся. Ты в команде.

– Это почему?

– Пит-Фитюлька выбыл. Пулевое ранение. Заменишь его.

Не понял.

– Пулевое?? – Не верю ушам.

– Ты что, выстрелов не слышал? – изумляется Лейф, а я с не меньшим удивлением качаю головой. Он тяжело дышит —наверное, в поисках меня обегал не одну палубу – и выплевывает короткие фразы. – Полиция… провела рейд. Очистка нижних трюмов… от этих… А, ерунда, почти без баталии. Подали в вентиляцию какую-то химию… они и полезли, как тараканы. Почти полтысячи душ. Теперь… начальство думает, куда девать… такую прорву. – Лейф давится коротким смешком. – Говорят… один полицейский убит, и есть раненые… Это уже наверху кто-то из трюмных рыпнулся. Пита-Фитюльку… в лазарет. В мякоть задело.

– Как его туда занесло? – поражаюсь я. Скорее Капля высохнет, нежели глубинник, да еще офицер, станет участвовать в полицейской операции, хотя бы и по приказу. Лучше гауптвахта.

– Так же, как и тебя, возле дока, только в секторе Дельта. Ты что, не слышал, как я тебе кричал?

Качаю головой.

– А что ты кричал?

– Чтобы ты варежку не разевал, понятно?

– Шишки в штабах в своем уме? – интересуюсь. – Да без баб, хоть и таких, и без водки Поплавок через неделю на уши встанет!

– А вот это не нашего с тобой ума дело, – отбривает Лейф. – Короче говоря, иди переодевайся, ты нужен.

Нечего делать, оставляю вторую кружку мичманам.

Те рады.

Я ухожу без протеста в душе – все входит в норму. И жизнь будет, и служба, а о мелкой неприятности пора забыть. Вот, в гонке поучаствую… Конечно, только в командной, не хватало мне еще осрамиться в личном первенстве.

Отчего-то мне делается смешно. Велик Поплавок и столь же мал. Не на Земле, где населения некуда девать, не в старой развитой колонии – устраивать полицейские облавы на люмпенов здесь, на практически не заселенной Капле! И выловить пятьсот никчемных душ!

Комедия абсурда. Если вообще комедия.

Абсурд – это вовсе не то, чего не бывает. Абсурд – это то, с чем разум обывателя временно не в силах смириться.

Обывателя – или оболванца?

Мерзкое словцо. Придумали его пораженцы и вообще всякие пацифисты-подцеписты – те, кого мы в Новом Ньюпорте нещадно били всякий раз, как в их куриные мозги забиралась мысль подразнить курсантов своими лозунгами. Выдумали: сдаться Лиге! Почему тогда не Унии? Им обеим на Землю – тьфу и растереть, не нужна она им, перенаселенная, с истощенными ресурсами, – им наши колонии нужны. А чего стоит Федерация без колоний? Задохнется в считаные годы.