Журналист: Назад в СССР - товарищ Морозов

свойствами находится либо у нее, либо, что более вероятно — у тебя. И мы…

Одинцов сделал паузу.

— Мы очень заинтересованы заполучить этот предмет для его изучения и по возможности — установления принципа действия и всех его возможных других свойств.

— Ого! — воскликнул я. — Других свойств, говорите? А кто это, интересно, мы?

— Да все тут, — улыбнулся Одинцов. — Я, Аннушка, Фёдор вот…

— И кто вы такие?

— Как это кто? — улыбка полковника стала еще шире. — Это мы, молодой человек. Четвертая категория.

Сколько я ни слыхал и не читал в своей прошлой реальности обо всяких там попаданцах, перемещенных лицах и иных путешественниках во времени, сроду не слышал, что они, оказывается, еще и делятся на категории. И если в мою, третью категорию, по классификации полковника Одинцова, входят, в отличие от писателя Воронова, те, которые, сами того не желая, однажды перемещаются в другие тела, но при этом сохраняют и сознание, и воспоминания, и вообще весь опыт своей предыдущей жизни, то путешественники во времени четвертой категории совершают свои переходы абсолютно сознательно. И при этом, по-видимому, сохраняют возможность однажды вернуться в свое привычное и родное время, поскольку там для этого имеются реальные возможности.

Поэтому я даже с некоторым страхом в душе спросил Одинцова, из какого же они времени. И при этом покосился на Анну: ну, ты-то что молчишь, неужели это всё правда?

И, конечно, не добился ответа. Во всяком случае, полностью устраивающего меня в ту минуту.

— Думаю, Александр Якушев, тебе этого лучше не знать. Скажем так: мы — из недалёкого будущего. Недалекого от твоего реального бытия, понимаешь?

Тут я против желания опять посмотрел на Анну. Полковник перехватил направление моего взгляда и покачал головой.

— Как видишь, в этой реальности она — твоя сверстница.

— А в своей?

В этот миг мой голос все-таки предательски дрогнул. Ну, вы понимаете… узнать, что твоя юная подружка на самом деле — древняя старушка, это совсем не комильфо.

— Разумеется, нет. Она немного тебя постарше, скажем так. Ну, так и тебе же в твоей реальности шестьдесят. Как говорится, тоже уже далеко не мальчик.

Офицеру КГБ Владимиру Одинцову было еще только слегка за тридцать, когда судьба, похоже, решила полностью разрушить его жизнь. Заболела любимая жена, диагноз врачей был неутешителен — онкология, а Одинцов знал, что с такими заболеваниями люди не вылечиваются. Вопрос был только во времени, и когда состояние его ненаглядной Светланы вдруг улучшилось, и она даже стала вставать с постели и ненадолго выходить в маленький дворик их дома, Одинцов не верил в милость судьбы. И оказался прав.

Впоследствии знакомый врач рассказал ему, что раковые больные подобны осенним цветам: незадолго до кончины они зачастую испытывают улучшение, подобно тому, как осенние цветы ярко горят на клумбах под холодным осенним небом, прежде чем увять и уйти навсегда. Тем не менее, Одинцов до последнего верил в чудо, что лихая судьба обойдет их с маленькой дочкой стороной, поскольку жизнь не может быть настолько несправедливой к хорошим людям.

Оказалось — может, и пришло время, когда Одинцов остался один с трехлетней Анечкой, которой с каждым разом всё труднее было объяснять, куда уехала мама так надолго, и почему она пока не может вернуться. Служба тоже угрожала покатиться под откос и рассыпаться прахом: ФСБ — организация серьезная, служба там во все времена требует предельной концентрации всех сил, и предаваться личным переживаниям в рабочее время не получится.

Именно тогда старый друг отца и предложил Одинцову участие в рискованном эксперименте, готовившемся в рамках отладки некоторых новейших технологий в области экспериментальной физики. Он даже не стал вдаваться в подробности: сама возможность кардинально сменить обстановку в другом городе, а если получится, то и в другом времени показалась тогда отчаявшемуся вдовцу спасительной соломинкой, за которую он и ухватился. В их квартире все напоминало ему о Светлане, не помогало даже присутствие маленькой Анечки, и жить так дальше было для него невыносимым. Одинцов подписал все бумаги, согласился со всеми возможными рисками, принял на себя всю личную ответственность, собрал дочь, и в день «Ч» молодой офицер Федеральной службы исчез из города.

На удивление всё прошло как по маслу: перемещение совершилось, они с Анечкой остались целы и невредимы, вот только все воспоминания сохранились в его душе. Но он предполагал, что ему с этим жить дальше, и лекарством тут были только время, работа и заботы по воспитанию маленькой дочки. Одинцов надеялся, что терпение и труд, согласно народной мудрости, всё перетрут. Но он ошибся: память о любимой жене по-прежнему жила вместе с ним, и к моменту совершеннолетия Анны Владимир Одинцов по-прежнему оставался горьким вдовцом.

При этом он был и оставался опытным офицером спецслужб, поэтому сравнительно легко вписался в новую жизнь в новом для них с маленькой дочуркой мире. По моим прикидкам разница по времени между первичными реальностями моей и маленькой семьи Одинцовых составляла двадцать — максимум тридцать лет. И коль скоро человеческая цивилизация уже с начала 2000-х твердо взяла курс на эволюцию и развитие исключительно техники, облегчающей бытовую жизнь членам глобального мирового общества потребления, маленькая Анечка в процессе своего взросления была далека как от крупных технических или космических открытий, так и новомодных на период ее младенчества гаджетов, от которых отец ее разумно ограждал. Поэтому она легко вписалась в реалии новой жизни, быстро привыкла к ламповому цветному телевизору и отсутствию мобильной техники, смутные детские воспоминания о которой быстро стерлись в ее сознании. К моменту поступления в первый класс маленькая Аня Одинцова была таким же обычным советским ребенком, как ее подружки по дворовым играм. С годами у нее даже стал развиваться пристальный интерес к прошлому, она увлеклась историей, потом история начала сплавляться с фантастикой, и это увлечение закономерно привело ее в городской клуб любителей фантастики. Там юная Анна стала одним из организаторов движения исторических реконструкторов и моделирования фантастических ситуаций с их отыгрышами на природе, главным образом, в пригородных лесных массивах. Отец как мог снабжал ее дефицитной художественной литературой, поскольку и на новом месте его жизни благодаря отлаженной программе внедрения служил в том же ведомстве, что и прежде, и поэтому имел возможности доставать зарубежные книги и журналы даже в условиях советской действительности.

Самому же Владимиру Одинцову в рамках его специфичной профессии также приходилось изучать немало разной литературы, правда, в основном специальной, связанной с первыми разработками советских ученых в некоторых экспериментальных областях прикладных наук, и прежде всего, физики. Эти работы плотно курировал всесильный КГБ, и