Полиция - Ю Несбё

— Берентзен, Оргкрим.

Трульс показал свое удостоверение, будучи уверенным в том, что, если старик и сумеет прочитать фамилию Бернтсен, он подумает, что услышал то же самое. Ложь с возможностью отступления. Но начальник полиции кивнул, не взглянув на удостоверение:

— Я помню, что видел вас, да. Чем могу помочь, Берентзен?

Он не подавал никаких сигналов к тому, что собирается пригласить Трульса в дом. Это вполне устраивало Трульса. Их никто не видел, и посторонних шумов вокруг не было.

— Речь о вашем сыне. О Сондре.

— Что с ним?

— Мы проводим операцию по задержанию нескольких албанских сутенеров на рынке сексуальных услуг, и в связи с этим мы вели наблюдение за трафиком и производили съемки на Квадратуре. Нам удалось установить часть машин, увозивших проституток, и мы хотели вызвать их владельцев на допрос. Мы предложим им сократить срок в обмен на показания против сутенеров. Одна из сфотографированных нами машин имеет номерные знаки, зарегистрированные на вашего сына.

Начальник полиции поднял кустистые брови:

— Что вы такое говорите? Сондре? Исключено.

— Я тоже так считаю. Но все-таки хочу с вами посоветоваться. Если вы полагаете, что это недопонимание, что женщина, которая садится в машину, вполне возможно, и не проститутка вовсе, то мы уничтожим эту фотографию.

— Сондре счастлив в браке. Он воспитан мною, он знает разницу между «хорошо» и «плохо», поверьте мне.

— Конечно, я просто хотел удостовериться, что вы так же относитесь к этому делу.

— Господи, да зачем ему покупать… — человек, стоявший перед Трульсом, скривился, как будто раскусил гнилую виноградину, — секс на улице? А опасность заразиться? А дети? Нет, знаете.

— Тогда, кажется, мы сошлись во мнении, что нет смысла продолжать это дело. И хотя у нас имеются основания подозревать, что эта женщина — проститутка, ваш сын вполне мог одолжить кому-нибудь свою машину, фотографии водителя у нас нет.

— В таком случае у вас и дела нет. Нет, можете забыть об этом.

— Спасибо, мы поступим так, как вы советуете.

Начальник полиции медленно кивнул, внимательно изучая Трульса:

— Берентзен из Оргкима, правильно?

— Так точно.

— Спасибо, Берентзен. Вы хорошо поработали.

Трульс широко улыбнулся:

— Стараемся как можем. Удачного вам дня.

— Повтори, что ты сказал? — произнесла Катрина, глядя на черный монитор.

В мире за пределами Котельной наступила вторая половина дня, здесь же воздух был спертым от испарений человеческих тел.

— Я сказал, что в соответствии с директивой о хранении данных изображения людей на трибунах были удалены, — ответил Бьёрн. — И как видишь, я прав.

— А что сказала я?

— Ты сказала, что файлы как собачье дерьмо на подошве кроссовка, — сказал Бьёрн. — Их невозможно удалить.

— Я не говорила «невозможно», — ответила Катрина.

Четыре человека сидели вокруг монитора компьютера Катрины. Когда Харри позвонил Столе и попросил прийти, в голосе Столе в первую очередь послышалось облегчение.

— Я сказала, что это сложно, — говорила Катрина. — Но как правило, где-то находится их зеркальное отражение, которое умный компьютерщик способен отыскать.

— Или компьютерщица? — предположил Столе.

— Нет, — сказала Катрина. — Женщины не умеют парковаться в промежутке между машинами, они не помнят результатов футбольных матчей и не в состоянии научиться последним компьютерным новинкам. Для этого нужны странные мужики в футболках с эмблемами разных музыкальных групп, ведущие скудную сексуальную жизнь. Так повелось с каменного века.

— Значит, ты не можешь…

— Я несколько раз пыталась объяснить, что я не специалист по компьютерам, Столе. Мои поисковики добрались до файлохранилища Норвежского футбольного союза, но все видеозаписи оказались стертыми. А проникнуть глубже я, к сожалению, не могу.

— Мы сэкономили бы малость времени, если бы послушали меня, — заметил Бьёрн. — Что будем делать?

— Но я не сказала, что больше ничего не могу, — продолжала Катрина, по-прежнему обращаясь к Столе. — Я обладаю парочкой относительных преимуществ, таких как женское обаяние, неженская настырность и полное отсутствие стыда. А это может принести результаты в мире компьютерных маньяков. В общем, то, что однажды привело меня к этим поисковикам, раздобыло мне благожелательность одного индийского компьютерщика с псевдонимом Сайд Кат. И час назад я позвонила в Хайдерабад и послала его по следу.

— И?..

— И мы смотрим запись, — сказала Катрина, нажимая на клавишу.

Монитор загорелся.

Они уставились на него.

— Это он, — сказал Столе. — Выглядит очень одиноким.

Валентин Йертсен, он же Пол Ставнес, сидел перед ними, сложив на груди руки. Он наблюдал за игрой без особого энтузиазма.

— Гад! — негромко ругнулся Бьёрн.

Харри попросил Катрину прокрутить запись вперед на ускоренной перемотке.

Она на что-то нажала, и люди вокруг Валентина Йертсена начали двигаться странными рывками, а отсчет времени в правом углу понесся вперед. Только Валентин Йертсен сидел спокойно, как мертвая статуя, посреди бурлящей жизни.

— Еще быстрее, — сказал Харри.

Катрина ускорила запись, и те же люди стали еще более оживленными, они наклонялись взад и вперед, поднимались, вскидывали руки, исчезали, возвращались с сосиской или кофе в руках. А потом они увидели несколько пустых голубых сидений.

— Один — один, перерыв, — сообщил Бьёрн.

Трибуны снова заполнились. Публика становится еще более активной. Бегут часы в углу экрана. Все качают головами в сильном расстройстве. И вдруг: руки вскинуты вверх. Казалось, картинка на пару секунд застыла. И после этого люди одновременно вскакивают с сидений, обрадованно прыгают, обнимаются. Все, за исключением одного.

— Рисе забил штрафной в добавленное время, — сказал Бьёрн.

Матч закончился. Люди стали покидать свои места. Валентин просидел не шевелясь, пока все не ушли. Потом он резко поднялся и удалился.

— Наверное, не любит толкаться в очередях, — заметил Бьёрн.

Монитор снова почернел.

— Итак, — произнес Харри. — Что мы видели?

— Мы видели, как мой пациент смотрит футбольный матч, — сказал Столе. — Наверное, можно сказать, мой бывший пациент, при условии, что он не явится на следующий сеанс терапии. В любом случае, для всех, кроме него, это был очевидно интересный матч. Поскольку я знаком с языком его тела, могу с большой долей уверенности утверждать, что матч его не заинтересовал. Что, естественно, делает актуальным вопрос: зачем тогда он пошел на стадион?

— И он не ел, не ходил в туалет и не поднимался с сиденья на протяжении всего матча, — сказала Катрина. — Просто сидел на своем сиденье, как соляной столб. Как привидение, да? Как будто он знал, что мы будем проверять эту видеозапись, и хотел, чтобы у нас не было и десяти секунд, чтобы усомниться в его алиби.

— Хоть бы мобильник достал, — посетовал Бьёрн. — Мы бы тогда увеличили картинку и смогли увидеть номер, который он набрал. Или знали бы точное время звонка и сверились бы со списками исходящих вызовов станции, в зону покрытия которой входит стадион «Уллевол» и…

— Он не звонил, — сказал Харри.

— Но если…

— Он не звонил, Бьёрн. И по какой бы причине Валентин Йертсен ни пришел посмотреть матч на стадионе «Уллевол», факт в том, что он был там в то время, когда в Маридалене убили Эрленда Веннеслу. А другой факт… — Харри посмотрел поверх их голов на голую белую кирпичную стену, — заключается в том, что мы вернулись на старт.

Глава 34

Аврора сидела на качелях и смотрела, как солнечный свет, словно вода, льется между листьями грушевых деревьев. Во всяком случае, папа упрямо утверждал, что деревья эти — грушевые, хотя никто никогда не видел на них ни одного плода. Авроре было двенадцать. Она была слишком большой, чтобы помнить, и слишком большой, чтобы верить во все, что говорит папа.

Она пришла домой из школы, сделала уроки и вышла в сад после того, как мама уехала в магазин. Папа не придет домой до ужина, он снова начал работать до вечера. А ведь обещал ей и маме, что будет возвращаться домой, как другие папы, что больше не будет по вечерам работать в полиции, а будет только проводить психотерапию в своем кабинете и сразу возвращаться домой. Но теперь он наверняка снова начал работать в полиции. Ни мама, ни папа не хотели ничего рассказывать об этом.

Аврора нашла на айподе песню, которую искала: Рианна пела о том, что тот, кто хочет ее, должен прийти и взять ее. Аврора вытянула вперед длинные ноги, чтобы качели задвигались быстрее. Ноги за последний год стали такими длинными, что, сидя на качелях, ей приходилось поджимать их под себя или вытягивать, чтобы не цепляться за землю. Скоро она станет одного роста с мамой. Она откинула голову назад, почувствовала, как длинные тяжелые волосы приятно оттягивают кожу головы, закрыла глаза и подняла лицо навстречу солнцу, сияющему над деревьями, и веревкам, которыми качели были привязаны к дереву. Она слушала Рианну и слышала, как ветка потрескивает каждый раз, когда качели проходят нижнюю точку траектории. Потом она услышала и другой звук: звук открывающейся калитки и шагов по гравиевой дорожке.