Том 5. Драмы - Михаил Лермонтов

Князь. Сами просите!.. вот новость!.. знаете ли, что это очень хитро — тут что-нибудь кроется… и я, право — из любопытства в состоянии остаться.

Вера. Нет — вы этого не сделаете — это невозможно… мы должны ехать — сегодня же — сейчас… — Я вас умоляю.

Князь (про себя). Хоть убей не понимаю! (ей) я хочу знать, сударыня, отчего вы желаете ехать так скоро…

Вера. Я не могу вам этого объяснить…

Князь. Не можете — и не надо — я сам догадываюсь… вы желаете доказать мне, что вы добродетельная супруга, которая избегает своего любовника — а мне, сударыня, известно, что вы любите сами Юрия Дмитрича — мне известно…

Вера. Нет, нет — я его не люблю… но боюсь…

Князь. Полюбить его?

Вера. Женское сердце так слабо…

Князь. И так обманчиво. Вы моя жена, сударыня, и не должны любить никого, кроме меня…

Вера. Я всегда старалась не подать вам повода думать…

Князь. Теперь я буду стараться… запру вас в степной деревне, и там извольте себе вздыхать, глядя на пруд, сад, поле и прочие сельские красоты, а подобных франтиков за версту от дому буду встречать плетьми и собаками… ваша любовь мне не нужна, сударыня — я, слава богу, не так глуп, но ваша честь — моя честь! о, я отныне буду ее стеречь неусыпно.

Вера. Я решилась искупить вину свою — беспредельной покорностью.

Князь. Образумиться надо было немного раньше.

Вера. Конечно, это было не в моей власти.

Князь. Что же! — судьба, во всем виновата судьба! — вот модные романы — вот свободные женщины — филозофия — чорт ее возьми, сударыня. Вы слишком учены для меня, от этого всё зло!.. Отныне не дам вам ни одной книги в руки — извольте заниматься хозяйством.

Вера. Я сказала, что буду покорна во всем — только прошу одного ради бога — никогда не напоминайте мне о прошедшем… я буду вашею рабою, каждая минута моей жизни будет принадлежать вам… только не упрекайте меня…

Князь. Вот мило — вот хорошо!.. нет, сударыня, отныне делаю всё вам напротив, вы хотите обедать — я велю подавать завтрак, хотите ехать — я сижу дома, хотите сидеть дома — везу вас на бал… я вам отплачу, вы узнаете, что значит кокетничать, может быть, верно больше… с петербургскими франтиками, имея такого мужа, как я! (Уходит.)

Вера. И вот мне раскрылась целая жизнь страданий — но я решилась терпеть, и буду терпеть до конца!

(Входит слуга.)

Слуга. Князь приказал вам доложить, ваше сиятельство — что извольте дескать одеваться — возок закладывают.

Вера. Скажи, что я иду. (Уходит.)

Сцена вторая

(Комнаты у Дмитрия Петровича, Дмитрия Петровича несут на креслах.                                              Александр входит.)

Дм<итрий> Петр<ович>. Так, так, — остановитесь здесь — я хочу, чтоб светлый луч солнца озарил мои последние минуты — в той комнате темно, страшно, как во гробе — здесь тепло — здесь, может быть, снова жизнь проснется во мне… Дети… Юрий — где вы… ушли — никого.

Александр. Я возле вас, батюшка!

Дм<итрий> Петр<ович>. Друг мой, я умираю — я заметил, как доктор нынче покачал головой и уехал, не сказав ни слова. Ты говорил с доктором?

Алекс<андр>. Нет, батюшка.

Дм<итрий> Петр<ович>. Ты боялся спросить… ты был всегда добрый сын — не правда ли, ты любил меня… где Юрий?..

Алекс<андр>. Его здесь нет. (Уходят за Юрием по знаку Александра.)

Дм<итрий> Петр<ович>. Ради неба — позовите его — моего милого Юрия… я умираю… хочу его благословить… он, верно, не знает, что я так дурен, верно ты не сказал ему.

Алекс<андр>. Я боялся его огорчить.

Дм<итрий> Петр<ович>. Так, стало быть, я в самом деле так близок к смерти.

Алекс<андр> (отвернясь). Не знаю, батюшка…

Дм<итрий> Петр<ович>. О! ты камень — когда ты будешь умирать, то узнаешь, как тяжело не встречать утешения.

Алекс<андр>. О, конечно, я тогда это узнаю!

Дм<итрий> Петр<ович>. Тебе не жаль меня — ты даже не просишь моего благословения.

Алекс<андр> (Юрий входит в волнении). Батюшка — вот пришел брат…

Юрий (подходит). (Про себя) Боже мой! как он переменился со вчерашнего дня…

Александр (Юрию). Он умирает… и ты убил его…

Юрий (закрыв лицо). О! говорить это…и в такую минуту!..

Дм<итрий> Петр<ович>. Юрий!

Юрий. Я у ваших ног (стоя на коленях подле него).

Дм<итрий> Петр<ович>. Я тебя прощаю — и благословляю отцовским благословением.

Алекс<андр> (отходя к окну). А мне простить нечего, надо мной нельзя показать великодушия… и потому нет благословения! (Стоит у окна.)

Юрий (встает). Батюшка, я перед вами злодей — я недостоин.

Дм<итрий> Петр<ович>. Полно, полно — пылкость, ребячество — я это понимаю — но мне было больно…

Федосей (за столом Юрию). Уговорите его, барин, лечь в постель, ему так сидеть трудно — посмотрите, лишается чувств, ослабевает.

Юрий. Погоди — надо дать успокоиться.

Дм<итрий> Петр<ович> (слабо). Я ничего не вижу — здесь ли ты, Юрий — свет бежит от глаз моих… пошлите за священником.

Юрий. Он без чувств, руки холодны.

Федосей (Юрию). Вот уж дней с пять, сударь, как с ними это часто бывает.

Юрий. Боже, сколько мучений!.. здесь умирающий отец… там…

Александр (хватает брата за руку и тащит к окошку). Посмотри… посмотри — вот она выходит на крыльцо. Даже сюда не смотрит — бледна!.. но что за диво, — ночь, проведенная без сна! — садится — улыбается мужу, а тот и не замечает… посмотри… еще раз выглянула в окно и опустилась в карету!.. Вера! Вера! — чего ищут глаза твои.

(Слышен стук кареты.)

Юрий. Всё кончено.

Алекс<андр>. Вздыхай — терзайся — воображай ее слезы и мысли, что вы никогда не увидитесь — воображай, какая ужасная борьба происходила в душе ее, когда она решилась противиться твоей страсти!.. о великий, святой пример добродетели… чистая душа… ха-ха-ха!.. Это был страх, страх — она знала, что я тут за дверью.

Юрий. Замолчи, замолчи — видишь здесь умирающий отец.

Алекс<андр>. Что мне теперь отец, целый мир — я потерял всё, последнее средство погибло, последнее чувство умерло — на что мне жизнь… хочешь взять ее? — возьми и хорошо сделаешь — вознаградишь себя за то, чего ты лишился. О, я тебе наскажу таких вещей, от которых и у тебя засохнет сердце, и у тебя в душе родится сомнение и ненависть… глупец, глупец! Ты думал, что когда раз понравился 17-летней девушке, то она твоя навеки — что она не может любить другого, видевши раз такое совершенство, как ты… А я тебе скажу теперь, подтвержу клятвою, что знаю человека, для которого она забыла мужа, долг, закон, честь, даже самолюбие, человека, для которого она была готова отдать жизнь, служить ему рабой, человека, который тысячу раз должен бы был задушить ее в своих объятиях — если б отгадал будущее…

Юрий. Наконец ты должен мне сказать, кто он? Я вырву у тебя из горла это проклятое имя.

Дм<итрий> Петр<ович> (слабо). Федосей — что они делают — позови их, я хочу проститься.

Федосей. Отвернитесь, батюшка — не смотрите.

Юрий. А, ты молчишь! — так я тебя принужу (хватает на столе саблю).

Дм<итрий> Петр<ович>. Дети, дети… убийство — остановите их — брат на брата — господи, возьми меня скорей… (упадает).

Федосей. Помогите — холоден… (Упадает на колена и целует руку старика.)

Алекс<андр> (вырывает саблю и бросает на пол). Дитя, и ты думаешь, что силой, страхом из меня можно что-нибудь выпытать — ты грозишь смертью, кому? брату… что, если б я позволил тебе убить себя… но я не так жесток — я сам скажу всё… твой соперник, счастливый соперник — я!..

Юрий. Ты?

Алекс<андр>. Теперь продолжай верить женщинам, верь любви, верь добродетели — твой ангел лежал здесь, на этой груди — следы твоих поцелуев выжжены моими — я выжал из сердца Веры всё, что в нем было похожего на добродетель, и на твою долю не осталось ничего.