История Крестовых походов - Екатерина Моноусова

И все же обычным боевым порядком русских войск в те времена были три полка: в центре — «чело», по флангам — полки «правой и левой руки». Все три выстраивались в линию. Но новгородский князь решил поломать эту схему. Он соорудил на поле боя настоящие клещи. Раздвинувшись, они должны были охватить противника и, сжав, переломить ему хребет. Основные силы — конницу — Александр разместил на флангах, а в центре, щит к щиту, стояло новгородское ополчение. Ему предстояло принять на себя первый удар. Сам князь со своей дружиной укрылся в засаде — чтобы в нужный момент ударить ненавистной «свинье» в тыл.

Все произошло, как и замыслил Александр Ярославич. Едва из-за горизонта выкатилось круглое солнце, железный рыцарский клин двинулся в атаку. Русские лучники осыпали врага ливнем стрел. Закованным в латы тевтонцам они не причинили вреда, но рядом с крестоносцами наступала чудь — и эсты падали как подкошенные, один за другим… Русские лучники, теснимые вражеской конницей, пятились к рядам пехоты — и вот клин врубился в пешую рать: «И немци и чюдь пробишася свиньей сквозь полк…» Крестоносцы уже готовы были торжествовать победу, но неожиданно впереди вырос непреодолимый для конницы крутой берег. А сзади, не видя этого внезапного препятствия, напирали остальные… Тут-то и сомкнулись знаменитые русские клещи. Слева и справа на ливонцев обрушились оба крыла русского войска, а с тыла, совершив обходной маневр, ударила княжеская отборная дружина.

Окруженных рыцарей крючьями стаскивали с лошадей, а самих коней выводили из строя острыми ножами-засапожниками, спрятанными за голенищем. На земле неповоротливый крестоносец становился легкой добычей — подняться без посторонней помощи он не мог. Первыми дрогнули кнехты, следом обратились в бегство рыцари. Вот и Сиговица — хрупкий лед затрещал под многопудовой тяжестью… Первыми шли ко дну самые знатные: их доспехи были увесистей всех. «И бысть ту сеча зла и велика немцем и чюди, и бе труск от копии ломлениа, и звук от мечнаго сечениа, якоже озеру помрзшу двигнутись, и небе видети леду, покры бо ся кровию…» Остатки бежавшего в беспорядке войска новгородцы преследовали до противоположного берега. А потом 50 неприятельских гордых «нарочитых воевод» пешком брели за конями победителей до самого Новгорода…

Летом того же года «орденские братья» прислали в Новгород послов с поклоном: «есмя зашли мечем Псков, Водь, Лугу, Латыголу, и мы ся того всего отступаем, а что есмя изоимали в полон людей ваших, а теми ся розменим, мы ваших пустим, а вы наших пустите, и псковски полон пустим». Орден отказывался от всех притязаний на русские земли — и мир был заключен.

С той поры имя князя, как пишет автор Жития Святого Благоверного князя Александра Невского, «нача слыти… по всем странам и до моря Египетьского, и до гор Араратьских и об ону страну моря Варяжьского, и до великаго Рима. Глас его акы труба в народе, и лице его аки лице Есифа, иже поставил его Егупетьскый цесарь втораго цесаря в Егупте; сила бе его часть от силы Самсоня; дал бе ему Бог премудрость Соломоню, и храбрьство же акы цесаря Римьскаго Еуспасьяна, иже бе пленил всю Подъиюдейскую землю…Такоже и сий князь Олександр бе побежая, а не победим».

Ледовое побоище — первый в истории случай, когда тяжелая рыцарская конница была разбита войском, состоящим, по большей части, из пехоты. Но это — тема для теоретиков военного искусства. А Русская православная церковь заслуженно чтит подвиг православного воинства, разгромившего агрессоров в решающей битве. Древнее Житие сравнивает победу в Ледовом побоище с библейскими священными войнами. «И слышал я это от очевидца, который мне рассказал, что видел воинство Божие в воздухе, пришедшее на помощь Александру. И так победил их помощью Божией, и обратились враги в бегство, и гнали их воины Александровы, словно неслись они по воздуху…»

Годы спустя и сам Александр Ярославич стал героем Святого знамени. Перед Куликовской битвой в одну из ночей иноку владимирского Богородицкого монастыря привиделся давно усопший князь. Монахи разрыли его могилу и обнаружили там нетленные мощи…

Чем окончилось сражение, которое возглавил московский князь Дмитрий Иванович, праправнук Невского, известно каждому школьнику.

Постфактум

…Итак, крестоносцы больше угрожали западным границам Руси. Но, увы, всему хорошему быстро приходит конец. Миновало чуть более двух десятилетий — и уже не ливонцы или шведы, а датчане, захватив принадлежавшую Руси северо-восточную Эстонию, возвелили там замок Раковор (сегодняшний Раквере). Тут же выступившие в поход новгородские воины опустошили земли вокруг крепости, но самого замка взять не смогли. В начале 1269 года было решено повторить поход.

Силы собрались немалые. Плечом к плечу с новгородским ополчением встали псковские полки во главе с Довмонтом. Летописцы в один голос утверждают, что этот князь своими доблестями напоминал лучших представителей рода Рюриковичей — в том числе и Александра Невского. А ведь совсем недавно он и не помышлял о православии! Волынский летописец рассказывает, что Довмонт и великий князь литовский Миндовг были женаты на родных сестрах. Когда жена Миндовга умерла, он отправил гонцов к свояченице: «Приезжай сюда плакаться по сестре». Но едва та приехала, заявил: «Сестра твоя, умирая, велела мне жениться на тебе, чтоб другая детей ее не мучила», — и повел ее под венец. С этого момента Довмонтом владело одно желание — свершить месть. Когда год спустя Миндовг послал свои войска за Днепр, Довмонт, «усмотря удобное время… объявил другим вожакам, что волхвы предсказывают ему дурное, и потому он не может продолжать поход». Вернувшись домой, он тут же отправился ко двору Миндовга — и убил его вместе с двумя сыновьями. А вскоре вместе с дружиной отправился в Псков, где был крещен Тимофеем и начал княжить. Уже через несколько дней отправился он на Литовскую землю и «повоевал свое прежнее отечество, пленил родную тетку свою, жену князя Гердена, и с большим полком переправился через Двину». Часть дружины отправил восвояси, а с сотней человек вышел против 700 преследователей — и победил их.

В следующем, 1267-м, новгородцы вместе с Довмонтом вновь успешно ходили на Литву. А год спустя в составе большого русского войска он отправился в Ливонию на Раковер. Вместе с ним в поход выступил переяславский глава Дмитрий Александрович, сын Александра Невского. Великий князь Ярослав Ярославич отправил своих сыновей Михаила и Святослава с дружинами. Снаряжались с особой тщательностью — «изыскаша мастеры порочные и начаша чинити порокы во владычни дворе» (мастера начали строить стенобитные орудия на Епископском дворе). Озаботились и договором с ливонцами: русичи обязались не вторгаться в их пределы, а те — не мешать воевать с датчанами.

23 января три больших отряда подошли к Раковору. И — как это нередко случалось в русско-немецких отношениях — обнаружили, что союзники нарушили договор. Огромное войско во главе с магистром Отто фон Роденштейном было брошено на помощь датчанам. Как и во время Ледового побоища, немцы выстроились клином, тесно сомкнув ряды. Но теперь железная «свинья» уже не казалась непобедимой. Прямо напротив ее «пятачка» встало новгородское ополчение. На левом фланге расположился полк Михаила Ярославича, на правом — псковичи. Именно они, дабы поддержать стоявших насмерть новгородцев (по свидетельству летописи, люди падали целыми рядами), ударят с двух сторон в бока хваленой «свиньи». Рыцари смешались и, топча друг друга, бросились бежать. Говорят, русичи гнали их семь верст, до самого Раковора — аж кони спотыкались о трупы… «Ни отцы, ни деды наши, — говорит летописец, — не видали такой жестокой сечи». Три дня и три ночи победители «стояли на костях», но разбитое рыцарское войско так и не вернулось…

А тем временем Довмонт Псковский со своей дружиной «утюжил» Ливонию — и вернулся «с большим полоном». Когда же немцы, собрав в «громящий кулак» остатки сил, перешли границу и сожгли несколько псковских сел, князь погнался за ними — и вновь разбил. По свидетельству летописцев, соотношение сил было еще более неравным, чем прежде, — 60 русских против 800 ливонцев. В 1269 году магистр опять пришел под Псков «с силою тяжкою»: больше недели стояли немцы под городом и «с уроном» отступили… Последний раз Довмонт отбил их от Пскова в 1298-м — а через год умер, оставив после себя славу не только героя, но и «божьего человека» — был он «милостив безмерно, священников любил, церкви украшал…».

Что же касается «разных прочих шведов», память о доблестях Александра Невского надолго отбила у них охоту воевать с русскими. Вот что писал в своей булле римский папа:

«…Из писем дражайшего во Христе сына нашего Вальдемара, прославленного короля Швеции, стало известно неприятнейшее для нашего слуха и души сообщение о тягчайших и жестоких нападениях, которые очень часто переносят верноподданные этого королевства от врагов Христа, называемых обыкновенно карелами, и от язычников других близлежащих областей. Действительно, среди всех прочих опасностей, которые причинили названному государству коварство и жестокость этого племени, особенно в этом году, когда оно, неистово вторгнувшись в некоторые части данного государства, свирепо убило многих из верноподданных, пролило множество крови, много усадеб и земель предало огню, подвергло также поруганию святыни и различные места, предназначенные для богослужения, многих, возрожденных благодатью священного источника, прискорбным образом привлекло на свою сторону, восстановило их, к несчастью, в языческих обычаях и тягчайшим и предосудительным образом подчинило себе…»