Свод (СИ) - Алексей Войтешик

— Вось табе і пан, — тихо произнёс один из них. — А шчэ кажуць, што паны трымаюць дадзенае слова[96].

— А то ты не ведаеш гэтых польскіх паноў, — ответил второй. — Вось убачыш, як ён выкруціцца. Скажа: «дык я ж і слова не даваў», ці: «мне тады было дрэнна, нічога не памятаю[97]...».

— А што ж цяпер будзе рабіць Базыль?[98]

— Хто яго ведае. Хлопцы і без таго ўжо яго не вельмі зважаюць, а як Война не прыедзе, то і зусім разбягуцца хто куды, бо і пры панах жыццё не мёд, а з такім атаманам дык і таго няма. Дарма што рызыкуе, ды нікога не баіцца. Вось і глядзі, — улыбнулся говоривший, и указал в сторону леса, — дзе Базыль? Няма Базыля..[99]

Хмыза даже был рад тому, что ночь накатывала так быстро. Он уже устал изображать показную твёрдость и уверенность, то и дело, поглядывая поверх линии выгнувшегося поля в сторону невидимого отсюда панского имения. Теперь ему было ясно, пан не приедет. На встречу с молодым Войной Базыль взял с собой только четверых: сестру, кума Яўхіма, да ещё двоих драгичинских беглых. Таким малым числом, в случае чего, легко было раствориться в лесной чаще, а своего главного помощника и сестру Хмыза теперь всегда   старался держать подле себя, благо какой-то чудесный случай помог Михалине, его единственной на всём белом свете родной душе сбежать от карающего перста судьбы.

Кум дело другое. С этим человеком Базыль не боялся и к самому чёрту за лепёшками сходить. После последнего побега именно кум сначала спрятал Базыля с товарищами у себя, а потом помог найти им убежище в густом лесу. Он же и надоумил его, как можно жить с лёгкого разбоя. Вскоре и сам кум примкнул к Базылю, приведя с собой ещё людей, заставив их поверить в то, что тут в лесу и есть самая что ни на есть стоящая жизнь для обманутых и закрепощённых крестьян.

Род Базылёвого кума Ефима, как он сам говорил, вёлся из москвинов[100], а потому разбойничать и воевать тому хотелось сызмальства. Не понимал он литовской тяги к земледелию, а потому часто бил свою жену-литовку, что упрекала его за бесхозяйственность. Бил, пока не бросил её с детьми и не сбежал от них в лес.

Базыль понимал Яўхіма. Ему и самому не очень-то хотелось горбатиться на пашне с утра до ночи, надеясь урвать у пана и бога достаточно хлеба на прокорм семье и скоту. Хлопоты об урожае и посеве были ему глубоко безразличны, хотя если касаться того самого посева, то тут, наверное, как раз и стоит сказать о том, что семена вольнодумства и безделья москвина Ефима в лице прятавшегося от закона Хмызы попали в самую что ни на есть благодатную почву.

Как заверял сам кум, у них на Московии разбойный доход давно в чести. Это вполне объясняло Хмызе желание русских князей и воевод пощипать чужие земли, но как-то не шло встык с некоторыми речами самого Ефима, ведь было непонятно, отчего тогда он сбежал со своей вотчины, раз там так хорошо жилось по всем его укладам…?

Базыль тяжело вздохнул, в который раз коротко глянув в сторону своего близкого соратника. Колючий воздух, пропитанный туманной сыростью, отдался болью в пустом, подтянутом брюхе. Атаман совсем ещё недавно бесшабашной лесной ватаги, просто не знал, что ему сейчас делать?

То, что и Ефим отмалчивался и отворачивался от его прямых взглядов, говорило только о том, что ситуация на самом деле была провальной. Ждать дальше не имело смысла, нужно было что-то решать.

В этот момент где-то рядом послышались тихие шаги. Это была Михалина. Она легонько нащупала тонкими и жёсткими пальцами ладонь своего брата и от холода её рук по его телу невольно пробежала дрожь. Базыль стал растирать ей ладони, согревая дыханием, вкладывая в это всё своё старание, будто тем самым просил у неё прощения за то, что единственная его родная душа снова вынуждена терпеть из-за него недолю.

— Надо уходить, — тихо прохрипел где-то за спиной Яўхім. — Пана не будет. Я пойду, позову мужиков, пока паны не сладили нам в этих кустах вершу[101].

С этими словами Ефим, осторожно озираясь, ушёл во мрак всё больше сгущающейся ночи. Вместе с тем, словно подтверждая его правоту, где-то далеко в лесу смачно хрустнули ветки, и послышался глухой удар о землю. Михалина напряглась, а Базыль, бросив её руки, в один миг выхватил из широкого рукава стилет[102].

Шум затих, но мягкая тишина лесного мрака уже не казалась им такой безопасной. Похоже, Яўхім знал, о чём говорил, подозревая, что пан вполне мог придумать ловушку. И если днём всё пространство и в лесу и, тем более, вне его просматривалось, то сейчас, в темноте, заранее выследив их из засады, можно было вполне, словно той самой вершей, легко накрыть стоявших у самой лесной межи Базыля и Михалину.

Брат и сестра не двигались, всматриваясь и вслушиваясь в неподвижный мрак, но засыпающий лес молчал, усиливая напряжение и делая их слух всё острее. Вскоре со стороны поля стали слышны шаги. Базыль взял сестру за руку и, потянув её за собой, ринулся в сторону звука.

Возвращающийся со стороны поля Яўхім заметил их передвижение, но нагоняя вдруг с испугом шарахнулся в сторону, заметив перед собой недобрый блеск тонкого лезвия:

— Ты что? — зашипел он. — Сдурел?

Хмыза ответил не сразу. До него только сейчас дошло, что в эдаком состоянии он запросто мог пырнуть появившегося из темноты кума. Нужно отдать тому должное, он сразу понял, что всё это неспроста:

— Что случилось? — спросил рассен.

— Там, — глухо ответил Базыль, — в лесу, кто-то есть.

— Хм, — странно отреагировав смешком на реальную опасность, выдохнул кум, — так и должно быть. Если кто-то где-то пропадает, то кто-то другой где-то появляется. Что так смотришь? Это я всё к тому, что наших дозорных нет на месте.

— Как нет?

— А вот так. Или сами сошли, или кто помог. Может как раз тот, кто прячется в лесу? Надо уходить к мужи…

В этот момент Ефим дёрнулся. В десяти шагах левее, не дав ему договорить, с шумом затрещали кусты. Из них вывалилась неясная тень человека. Он шатнулся назад и гулко рухнул на землю. Базыль и Ефим переглянулись.

— Стой здесь, — как можно тише сказал Хмыза сестре и, показав куму: «обходи справа», осторожно отправился к месту падения неизвестного.

Приближаясь, в слабых лучах молодой луны Базыль увидел знакомый цветной бешмет[103] Айказа — татарина, которого что-то около месяца назад нашли прячущимся в лесу его люди.

Хмыза нагнулся. Лицо Айказа было залито кровью. Татарин тяжело дышал. Ефим, быстро подсел рядом и, приподняв ему голову, тут же поочерёдно показал Хмызе свои ладони. Они тоже блестели от крови. Базыль аккуратно ощупал раненого. Вся одежда, впрочем, как и тело бедного татарина была изрублена и окровавлена.