Кто ищет... - Аграновский Валерий Абрамович

Древние мудрецы говорили: не быть жадным — уже богатство, не быть расточительным — доход.

Нет, Александр не ломал комедию, не прикидывался. Тратя несуществующие деньги, он сохранял себя в том качестве, в каком тратил бы и реальные. Спросите: почему он такой? Я отвечу: потому что семнадцать лет прожил под одной крышей с родителями, которые исповедовали разумные принципы бытия. Они их, правда, специально не формулировали, и не записывали аршинными буквами на бумаге, и не приколачивали в виде лозунгов к стенам квартиры, — но даже тут поступали мудро: они хотели, чтобы сыновья приучались не к словам, а к делу.

Принципы. Борис Васильевич Дудин однажды признался мне, что, оказавшись в больнице с инфарктом, впервые в жизни подумал: что станет с детьми без него? Но, вернувшись домой, отошел от своих грустных мыслей и даже как-то сказал Софье Александровне: «Знаешь, Соня, не бойся, им будет на что нас похоронить». — «Вот дурень! — ответила жена. — Я думала, у тебя больное сердце, а нужно, оказывается, лечить голову».

Семья жила без накоплений и не изменила этому принципу даже после того, как прозвучал для старшего Дудина первый серьезный звонок. Менять принципы в зависимости от обстоятельств — последнее дело, а если точнее сказать — высшее проявление беспринципности. Например, много ли, мало ли у Дудиных денег в каждый конкретный момент, а все равно они открыто лежат на серванте. И что же? Принцип порождает принцип: за долгие годы никто ни разу этим не воспользовался. «Бог миловал», — сказала Софья Александровна.

Итак, они жили без накоплений, что вовсе не значит — сегодняшним днем, а значит, что были спокойны за день завтрашний. У каждого в руках твердая профессия, от работы они не бегали, без работы остаться не могли, и потому все деньги, до последнего рубля, шли у них не в кубышку, не в запас на «черный день», а спокойно тратились на еду, на покупку нужных вещей, на поездки за город, на подарки, на удовольствия, короче — на жизнь.

О «черном дне», по их мнению, думают люди, не уверенные то ли в себе, то ли в своих близких, особенно когда в их семьях что-то не ладится, когда есть непрочность: а мало ли что случится плохого! Не хорошего, а именно — плохого, потому и день этот называется «черным», а не «светлым». Таким людям действительно можно посочувствовать — в тех случаях, когда, имея накопления, они живут в бедности, ведь это самый тяжкий вид нищеты. Что же касается Дудиных, то над их семьей не было никаких туч, если не считать тех, что висели и над соседями, и над городом, и над всеми нами. Конечно, далеко не все им было по карману, зато в пределах своего «кармана» они ни в чем себя искусственно не ограничивали, а деньги расходовали легко, без жалости и без оглядки.

При всем при этом порядок все же существовал. «Министром финансов» была Софья Александровна, и в подтверждение своего права занимать эту должность она произнесла фразу, поразительную по наивной безапелляционности: «Ведь у мужчин денег не бывает, они им не нужны». Что «не бывает», так это, к сожалению, верно. Но что «не нужны»?! — извините. А как же самые неотложные наши потребности, начиная, простите, с пива, воблы, футбола, бани с парилкой и кончая, кхе-кхе, книгами, цветами, техническими выставками и «мало ли чем еще»? Я чуть было не сказал это вслух, но вовремя сдержал себя, посмотрев на Дудиных: они сидели за столом, пока мы разговаривали с Софьей Александровной, ни разу ей не возразили, а только добродушно посмеивались. Потом с гордостью объявили мне, что получки традиционно вручают матери, которая «лучше нас знает, что нам нужно»: кому джинсы, кому зимнюю шапку, а кому и новенький спиннинг. Что же касается карманных денег, то старший сын и Борис Васильевич получали от нее в месяц по десятке — по пять рублей с получки, а Саша и вовсе ничего не получал, так как в деньгах действительно не нуждался: утром и вечером его кормили дома, обедал он в ПТУ, а на дорогу имел проездной. И никто из мужчин не роптал, никто не козырял тем, что несет в дом зарплату, потому что, глядя на героические усилия матери, они не могли не понять: правильно распорядиться деньгами стоит бо́льших трудов, чем их добыть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

А как же, спросит читатель, с «неотложными мужскими потребностями»? Как обходились они с футболом, цветами и выставками? Очень просто: «Ма, дашь полтинник на кино?» Или: «Соня, не выделишь троячок на пиво?» И когда деньги были, мать ни разу им не отказывала. При этом она всегда была в курсе дела: на что уходят рубли, чем занимаются дети и каковы заботы мужа. На то она и мать, чтобы семья была под контролем. Или читатель знает иной способ вырастить хороших сыновей?

Справедливости ради скажу, что Дудины все же имели «заначки» — испытанное средство в боях за мужскую независимость. Деньги откладывали либо из премиальных, либо скапливали в результате жесткого режима экономии. Спрашивается, зачем были нужны «заначки», если учесть умеренные и вполне легальные потребности каждого члена семьи? На сюрпризы, уважаемый читатель, — а вы на что думали? На подарки друг другу в праздники, в дни рождений и еще отдельно матери — Восьмого марта.

Но самым ценным подарком считалась у Дудиных самоделка — она не шла ни в какое сравнение, положим, с фужерами, которые считались в доме «мертвым капиталом», то есть и глаз не радовали, и были без надобности.

Я как-то поинтересовался, что будут спасать Дудины, случись у них в квартире, не дай бог, пожар. Они стали прикидывать: нет, не сервант со шкафом, не телевизор с холодильником, это — во вторую очередь. А в первую — резиновую лодку и удочки отца, фотографии, шахматы, книги, грамоты, — короче, они спасали бы вещи любимые, а не ценные, дорогие сердцу, а не стоимостью.

Норма. Не анекдот ли я вам рассказываю, читатель? Не байку ли из числа правдоподобно придуманных? Да где ж это видано, чтобы в какой-то простой рабочей семье, отнюдь не «базовой» для Академии педагогических или каких-нибудь иных наук и вовсе не образцово-показательной, — и вдруг такие идеальные порядки? И уважают они, видите ли, друг друга, и деньги держат открыто, и подарки друг другу дарят, и отца «батей» зовут, и мама у них в доме — первый человек!

А как у них, извините, с водочкой обстоит?

Плохо, скажу я вам, — в том смысле, что — нет, не пьют они водочку, как в иных семьях. Это, быть может, и есть причина их нынешней добропорядочности, хотя, с другой стороны, уже и ее следствие. Конечно, в субботу и в воскресенье, тем более — вернувшись с рыбалки, да под ушицу или под жареного карася, Борис Васильевич может принять стопочку-другую, и даже Василий с Софьей Александровной способны его поддержать. Но это и все. О Саше и разговаривать нечего. А чтобы кто лежал под забором, или провел ночь в вытрезвителе, или не своими ногами домой приплелся, или чтобы мать караулила Бориса Васильевича у проходной завода в день получки, такого отродясь не было и быть не может.

Займемся выводами.

Прежде всего нам должно быть ясно, что не только количество денег и не только сумма вещей составляют истинное счастье современной семьи, а то, как к этим вещам и деньгам семья относится. Василий и Александр с молоком матери впитали ту мысль, что ценен не сам по себе рубль, который ни посолить нельзя, ни к столу подать, ни даже обклеить им стены, а то ценно, на что он тратится: на доброе или недоброе дело, на нужную или бесполезную вещь, удовлетворяет ли он прихоть или создает условия для нормальной жизни, приносит ли удовольствие или больную с похмелья голову.

«Они у меня сладкое любили, но никогда не просили», — сказала как-то Софья Александровна, вспоминая далекую «молодость» своих сыновей. Вероятно, и Саша мог когда-то канючить на улице: «Ма-а-а, купи-и-и!», но, услышав в ответ честное и лаконичное: «Не на что, сынок», не вопил жутким голосом, не топал ногами и не валился на асфальт, собирая толпу. Дети собственными глазами видели, что отец и мать не печатают по ночам деньги, а добывают их нелегким трудом. Отсюда их уважительное отношение — нет, не к рублям как к таковым — к заработку родителей, а потом и к собственному. Что же касается «презренного металла», то ни взрослые в семье Дудиных, ни молодые никогда на него не молились, никогда не фетишизировали, не воспринимали как силу, на все способную — или подмять, или возвеличить. Скажите Василию и Александру: перед вами выбор — талант или миллион? Они совершенно искренне, без ханжества предпочтут талант, потому что, скажут, не в деньгах счастье! — так и в народе думают, а наши герои и есть народ.