Билли-талисман - Оливия Голдсмит

Глава XXXVI

Кэйт открыла глаза. Где она? Так бывает, когда просыпаешься в новом месте. Это потолок не ее квартиры и не спальни Майкла. Она повернула голову и увидела Билли, еще спавшего. События прошедшего дня мысленно пронеслись перед ней. Кэйт улыбнулась и покраснела, но, что было неожиданно — она ни в чем не раскаивалась.

Пока они спали, ее волосы растрепались, и сейчас рыжая прядь вилась вокруг плеча Билли. Просто смотреть на его руку, покоившуюся на простыне и залитую солнечным светом из окна, — одно это вызывало в ней ощущение… запредельного счастья. То было чувство, к которому она не привыкла.

Кэйт потянулась, блаженствуя. Столь полное ощущение счастья невозможно удержать долго, и она была достаточно мудра, чтобы не пытаться. Но сейчас она лишь просто пьянела от солнечного света, меж спутанных простыней и упивалась моментом. Она не думала о сексе, хотя он и был исключительно хорош. Просто она смотрела на Билли, и вид волосков, так красиво выстроившихся на его предплечье, казалось, еще усиливал ощущение теплоты, комфорта и защищенности. Это был момент чистого восторга.

Медленно, чтобы не разбудить его, она подняла голову, чтобы разглядеть его лицо во сне. Даже неподвижные, его черты отличались поразительной красотой и живостью. Судя по их беседам вчерашней ночью, она поняла, что Билли — не рядовой красавчик. В конце концов, Стивен по-своему тоже очень красив. Но у Билли была глубина чувств, способность к сопереживанию и пониманию, на которые Стивен не способен из-за своего нарциссизма.

Словно почувствовав на себе испытующий взгляд, Билли открыл глаза.

— Привет, — сказал он, и его голос немного понизился в середине слова, в его приветствии услышались и уверенность в себе, и пожелание счастья. Кэйт снова покраснела и на этот раз смутилась. Она опустила голову на подушку. Билли приподнялся на локте, склонился к ней и поцеловал. Его поцелуи были так чувственны, так изысканны и нежны. Это напомнило ей, как они занимались любовью, как его губы почти не отрывались от ее рта, исключая те моменты, когда он целовал другие части ее тела. Он приподнял голову.

— Доброе утро, — отозвалась Кэйт и поправила простыню.

— Теперь ты — моя узница. Оставайся в моей постели на всю жизнь.

Кэйт подумала, что это было бы восхитительно, но она только улыбнулась в ответ.

— Который час? — спросил Билли, падая на спину и зевая.

Кэйт не имела понятия. В эту минуту она не могла вспомнить, какой сегодня день, и это тоже было восхитительно. Лежать в его постели и чувствовать себя подвешенной во времени. Если бы ее попросили выбрать чувство, которое достойно того, чтобы длиться вечно, то более подходящее было бы трудно найти. Затем она заставила себя повернуться и взглянула на часы на ночном столике.

— О, боже, — выдохнула она. — Сегодня же пятница! И уже почти девять. Мне нужно позвонить в школу, — сообщила она ему, в ужасе падая на постель. Не могла же она выскочить из его квартиры и бежать сломя голову, на ходу собирая пожитки, да и все равно она бы слишком поздно появилась в школе. Кэйт еще никогда не пропускала на работе двух дней подряд. Даже когда она подцепила желудочную инфекцию, распространившуюся в школе, она ухитрилась выйти, отлежавшись только один день. Дети вправе всегда рассчитывать на ее помощь. Но учебный год заканчивался, рабочий день был наполовину сокращен, и ей оставалось только написать отчеты и характеристики для администрации и родителей. Она обязана еще привести в порядок записи, но все-таки она имела право хотя бы однажды в первую очередь подумать о себе. Доктора Мак-Кея все же нужно было предупредить. Как раз сейчас время продления контракта, и не следовало идти на конфликт. Но уйти она была не в силах. Билли смотрел на нее, вопросительно выгнув брови.

— Работа, — сказала она. — Мне нужно позвонить.

Он взял телефон и протянул ей.

— Бери, — сказал он. — Пока ты не звонишь другому мужчине, все мои минуты — твои.

— Это не совсем мужчина, он — директор, — поведала ему Кэйт.

— Что же, я рад, что у тебя есть хотя бы один принцип[24], — пошутил он, целуя ее вновь, пока она набирала номер Эндрю Кантри. — Когда ты появилась, я в этом не был уверен. — Она состроила гримасу и оттолкнула его. Он лег и принялся играть прядью ее волос.

Когда Вера, секретарша доктора Мак-Кея, ответила, Кэйт почувствовала облегчение. Она спросила доктора Мак-Кея в надежде, что его нет на месте, чтобы просто оставить сообщение.

К сожалению, Вера соединила ее, и Кэйт услышала гнусавый голос директора по ту сторону телефонной трубки.

— Мак-Кей, — представился он. — Да?

— Это Кэйт Джеймсон. Очень сожалею, но я не смогу опять сегодня прийти.

На том конце было тихо. Удивительно, какая сила воздействия заключена в молчании. Ей хотелось заполнить паузу, выпалив извинения, но она сдержала себя.

— Вы все еще нездоровы? — наконец спросил доктор Мак-Кей.

— Нет, — призналась она, — но у меня неотложные дела личного свойства. — Она смотрела на Билли, который из-под простыни выказывал явные признаки возбуждения. — Возникли некоторые обстоятельства. — Тут Билли глянул на нее. Кэйт тянуло улыбнуться, но она ощутила, как молчаливое любопытство доктора Мак-Кея змеей пытается просочиться по телефонному проводу. Кэйт стойко держала паузу. Она видела, как Билли взял кончики ее волос, поднес их к губам и принялся целовать.

— Очень жаль, — пропел доктор Мак-Кей, и Кэйт показалось, что он действительно переживал, хотя ей было невдомек почему.

— Поскольку сегодня укороченный день, я смогу легко наверстать. Большая часть моих отчетов о детях уже готова.

Они обсуждали рабочий график еще некоторое время, и наконец Кэйт с радостью повесила трубку. Она вздохнула с облегчением, а Билли, оскалившись, спросил:

— Играем в хуки? — Она кивнула. — А я поиграл бы во что-то еще, — продолжал он. — И если ты не согласна, опасаюсь, что мне придется позвонить начальнику и доложить о прогуле.

Кэйт засмеялась:

— Я уже давно не школьница.

— Ну, это мы еще посмотрим, — заметил Билли.

Она решила, что можно сойти с ума, если размышлять об этом. Ведь это мужчина, который спал с половиной женщин в Бруклине, включая ее ближайшую подругу. От одной этой мысли тошнило, и она, подобно своим маленьким пациентам, решила ее просто отбросить. Она упаковала эту мысль в воображаемый ящичек, закрыла его накрепко и отставила в сторону. Просто неправдоподобно, чтобы Билли Нолан мог разыгрывать все эти чувства, или он все же мог? Его немалый опыт обнаруживался в полной мере, когда он занимался любовью. Каждое прикосновение, любое движение были удивительны, почти совершенны. Если могло быть еще лучше, то это уже пугало. И так было чего опасаться. Он, казалось, знал заранее, что делать руками, с какой силой и где нажать, куда целовать, когда быть игривым, а когда страстным. Если бы она сравнивала, каким был в постели он и Майкл, чего безуспешно старалась избежать, то Майкл это сандвич, а Билли — праздничный стол на День благодарения.