Американец - Лесли Уоллер

Если бы не эта фотография! Палмер был абсолютно уверен: во время их полета во Франкфурт она была у девушки, это точно.

Не могла же она заказать два снимка! Может, ей просто пришлось срочно заскочить по делам в Париж, настолько срочным, что она даже забыла закрыть свой холодильник?

В таком случае, зачем, интересно, вкладывать эту фотографию в биографию Дузе?

Он спрятал книжку и снимок в карман, выключил свет и начал выходить из квартиры. Во внезапно наступившей темноте его глаза сразу же заметили узкую полоску света под входной дверью, исходящего от единственной электрической лампочки без абажура, висевшей в коридоре. Но свет почему-то был не постоянным, а мерцающим. Палмер застыл на месте и внимательно прислушался. Тишина. Узенькая полоска света вроде бы стабилизировалась. Затем снова мигнула…

С чего бы это? Скорее всего, кто-то медленно и очень, очень осторожно идет мимо двери: шаг — стоп — пауза, шаг — стоп — пауза… Причем совершенно бесшумно, крадучись. Вообще-то сначала Палмера это не очень-то и волновало. Просто кто-то, неизвестно почему, решил пройти мимо квартиры Элеоноры, которая являлась единственным жилым помещением на всем мансардном этаже. Ну и что здесь такого? В общем-то ничего, но этот неизвестный изо всех сил старался не производить шума. Никакого шума! Почему?

Мозг Палмера заработал в полную силу и с былой скоростью, что происходило в критических ситуациях, о которых он давно уже за ненадобностью забыл. В принципе, схема засады, которую ему, судя по всему, приготовили, была довольно ясной. Классический пример из специального пособия. Они знали, что ему придется провести эту ночь в Париже. Предполагали, что он не удержится от соблазна зайти в ее квартирку. Хотя бы на несколько минут. Поэтому намеренно оставили окно приоткрытым, чтобы спровоцировать его подозрение. Их человек все это время прятался где-то поблизости, где-нибудь в подъезде или темной аллее… Они специально устроили в квартирке Элеоноры бедлам, чтобы заставить Палмера побыть там подольше. Хоть немного прибраться-то надо! У них не было даже нужды следить за ним визуально — он сам обнаружит себя, включив в комнате свет. Что может быть проще?

«Дадим нашему человеку несколько минут на телефонный звонок. Дадим ему время незамеченным пробраться ко входу в здание, затем еще несколько минут, чтобы бесшумно подняться по лестнице на третий, мансардный этаж, и еще несколько секунд на занятие позиции за входной дверью на лестничной площадке». Им просто страшно не повезло, что как раз в этот момент Палмер выключил свет в квартире и заставил их человека проявить себя миганием полоски света под дверной щелью. Да, просто не повезло! Только и всего…

Причем никакой гениальности с моей стороны, добавил про себя Палмер. Впрочем, теперь его куда больше интересовали другие вопросы: чем именно вооружен этот человек, или при нем вообще нет оружия, и кто может ждать его на улице, или они еще не успели сюда добраться?

Да, теперь надо все делать быстро, максимально быстро! Может, те, другие, действительно еще не подошли, и ему придется иметь дело только с этим, за дверью? Во всяком случае, в течение нескольких ближайших минут. Они явно ожидали, что их жертва проведет в квартире Элеоноры куда больше времени.

Сделав шаг назад, закрыв дверь и оказавшись в крошечной кухоньке, Палмер, стараясь не шуметь, тихо открыл дверцу шкафчика и снял с нее острый разделочный нож с массивной деревянной рукояткой. Однажды ему уже доводилось видеть, как Элеонора разрезает этим ножом яблоко. Хотя для разрезания яблок этот нож, конечно же, не годился. Он предназначался для резки мяса и отделения его от костей…

Палмер зажал нож в кулаке таким образом, чтобы лезвие торчало со стороны мизинца — именно так его учили в армии на занятиях по рукопашному бою. Такой захват позволял наносить противнику двойной удар: сначала резкое движение вперед и режущий удар, затем обратный колющий удар и возврат руки в прежнее положение для следующей атаки. Этот нож и такой специфический захват не были предназначены для какой-то одной функции, например, нанесения смертельного удара часовому со спины. Нет, это был, как они ласково называли его в армии, «всепогодный нож», который вполне годился практически для любых боевых условий.

Стоя с внутренней стороны закрытой двери, Палмер быстрым движением кисти повернул ручку влево и резко толкнул дверь вперед. Снаружи раздался громкий стон, звук падающего тела и… взору Вудса представился молодой парень, который, скорчившись от боли, лежал в самом углу лестничной площадки.

Палмер показал ему нож. Это заставило парня задуматься и не очень спешить вставать на ноги. Он был немного ниже Палмера, но заметно плотнее. На его верхней губе выступили капельки пота. Он нервно слизнул их языком, но при этом даже не пошевелился. Казалось, целую вечность никто из них не произносил ни слова.

Затем Палмер боком осторожно подошел к лестнице и, пятясь, спустился на одну ступеньку. Сейчас для него самое главное было видеть, как поведет себя этот парень. Поэтому надо было не спускать с него глаз. Не спускать — в буквальном смысле слова. Его намерения сразу же выдадут движения его тела. Кроме того, его глаза могут точно указать, ждет ли его кто-нибудь внизу. Вот парень с испуганным и белым как мел лицом медленно поднялся на ноги, сделал осторожный шажок в направлении лестницы.

Палмер, в свою очередь, спустился еще на две ступеньки вниз. Парня это, похоже, здорово разозлило. Настолько, что он, забыв об опасности, ринулся вперед. Вудс молниеносным взмахом смертоносного ножа нанес ему три глубоких пореза на пальцах правой руки. Тот громко охнул, но не столько от боли, сколько от досады, и сделал шаг назад. Приложил окровавленные пальцы к губам, слизнул кровь, затем бросил изучающий взгляд на лицо своего, теперь уже́, похоже, смертельного врага.

Вудсу стало ясно: если этот парень не побоялся броситься на человека, у которого в руках смертоносный нож, то, несмотря на смертельный риск, он постарается сделать все возможное, чтобы не упустить свою жертву. Поэтому Палмер, не теряя времени, резко повернулся и со всех ног бросился бежать вниз по лестнице, надеясь, что там его не ждет еще одна засада. Ему надо было делать все быстро, очень быстро, пока сюда не прибыли те, другие.

Он выбежал на улицу как раз, когда прямо напротив подъезда остановилось такси и оттуда вывалилась чета толстяков в вечерних нарядах. Палмер, не раздумывая, запрыгнул в машину, захлопнул дверь и запер ее.

— Ritz, s’il vous plaît, vitement.[68]

Когда он наконец добрался до своего номера в отеле, часы показывали где-то около половины двенадцатого, половина первого ночи по трирскому времени. Палмер попробовал снова позвонить туда, но номер по-прежнему не отвечал.

Он сел в кресло и молча повертел в руках разделочный нож. Да, оружие относительно небольшое: дюйма четыре — массивная деревянная рукоятка и столько же — острое, как бритва, лезвие — серьезное оружие, ничего не скажешь. Которое к тому же очень просто спрятать, скажем, в кармане пиджака или где-либо еще.

Интересно, почему у него нет никакого чувства страха, подумал вдруг Палмер. Наверное, потому, что его затмевал сам факт пока не совсем понятной потери контакта с Элеонорой. Он снова позвонил в полночь, затем через час, но с тем же отрицательным результатом. И хотя у него уже появилось странное чувство обреченности, он, тем не менее, попросил оператора продолжать набирать этот номер каждый час.

— Но мне, очевидно, придется будить вас, мсье Палмер.

— Ничего страшного, — успокоил он ее. И даже сам не поверил, что этот хрипловатый, безжизненный голос принадлежит именно ему. — Я все равно вряд ли усну.

Вудс откинулся на спинку кресла и, чтобы хоть как-то успокоиться, попытался удержать разделочный нож на кончике своего указательного пальца…

Глава 41

Когда в парижском Орли объявили о начале посадки на утренний рейс во Франкфурт, Палмер механически посмотрел на свои часы. Там сейчас было десять минут двенадцатого. От бессонной ночи глаза болели и слезились. Ну почему же в доме родителей Элеоноры никто не снимает трубку, не давал ему покоя один и тот же вопрос. Он специально прибыл в аэропорт пораньше, что бы еще раз проверить их номер телефона с помощью девушки в форме «Эр Франс», которая свободно владела тремя европейскими языками. Нет, с номером все было в порядке. Ожидая посадки, он заодно узнал еще два-три нужных ему телефона.

Когда рейс объявили, Вудс прошел в посадочный сектор для пассажиров первого класса, снял трубку телефона и попросил соединить его с отделением фоторазведки армии США во Франкфурте. Ему практически немедленно ответил оператор коммутатора, немецкая девушка, довольно свободно говорившая по-английски, которая, отведя трубку от уха, но, очевидно забыв прикрыть ладонью микрофон, долго выясняла у кого-то, где сейчас можно найти какого-то Джека Рафферти.