Американец - Лесли Уоллер

— Я встретил эту девушку и знаю: если бы не ты, я, наверное, даже не обратил бы на нее никакого внимания. И между нами вообще никогда бы не возникло чувство любви.

— Я встретил эту девушку, потому что за те три года ты помогла мне выползти из моей раковины, и я, наконец-то, смог по-настоящему полюбить. Полюбить ее!

Вирджиния была настолько настоящей ирландкой, что могла после таких слов взять пистолет и выстрелить ему прямо в самое сердце. Говорить женщине, что она разбудила его чувства только для того, чтобы он смог полюбить другую? Рискованно. Очень рискованно!

— Ты была просто великолепна, — мог бы сказать он. — Но эта девушка еще великолепнее. Спасибо, я искренне тебе признателен за то, что ты помогла мне по достоинству ее оценить.

Услышав такое, Вирджиния, не исключено, тут же удавила бы его голыми руками. Такие слова женщинам не говорят. Никогда и ни за что на свете! И вместе с тем, если их не говорить, то как узнать, насколько ты честен и искренен?

Войдя через передний вход в вестибюль своего дома, Палмер обратил внимание на включенную, как всегда, телекамеру наблюдения и небольшую табличку под ней, коротко сообщавшую об этом всем входящим и выходящим. Особенно возможным воришкам, предупреждая их о необходимости закрыть объектив своим головным убором, чтобы остаться неопознанным. Что, впрочем, практически не имело ровно никакого значения, поскольку ночной дежурный все равно обычно мерно посапывал в своем закутке и, естественно, не мог следить за монитором.

Он вошел в дурно пахнущую кабину лифта, закрыл дверь и нажал кнопку своего этажа. Интересно, сколько всего таких, напоминающих скорее тюрьму зданий раскидано по городу? Этих последних убежищ семей насмерть перепуганного среднего класса. С фасадами без окон, точно неприступные бастионы, с металлическими стенами и вестибюлями, со сложнейшими системами охраны и… непомерно высокими арендными платами. Лично ему приходилось платить своему субарендатору где-то около пятисот долларов в месяц. И все это за небольшую гостиную, крохотную спальню и кухоньку размером с телефонную будку!

Войдя в свою квартиру и плотно закрыв за собой дверь, Палмер вдруг подумал, что жизнь в Манхэттене стала какой-то выхолощенной, лишенной чего-то реального и живого. Вот небольшой, дышащий человеческим теплом домик, как, скажем, у Вирджинии, — это же совсем другое дело…. Впрочем, большинство людей, во всяком случае на восточной стороне, почему-то предпочитали жить как автоматы в полностью автоматизированных домах с пустыми стенами фасадов, телекамерами наблюдения и наглухо зашторенными окнами.

Он продолжал стоять у двери своей квартиры, по-прежнему пытаясь понять: а может, ему все-таки следовало быть с Вирджинией более искренним и честным? Впервые в жизни!

Конечно же, он мог остаться с ней на ночь, но это было бы еще более бесчестно. Что касается Элеоноры, то по отношению к ней это, скорее всего, было бы не так страшно. Ведь она сама предвидела возможность того, что может произойти. И совершенно против этого не возражала! Но Вирджиния — и в конечном итоге он сам, — это совсем другое дело. Как странно иногда все в жизни поворачивается. «Пострадавшей» стороной в таком случае оказалась бы прежде всего Элеонора. Хотя никто иной, как он, дал ей клятвенное обещание и, нарушив его, тем самым обесчестил бы и себя, и их столь внезапно вспыхнувшую любовь. Во всяком случае, именно так все это выглядело бы с точки зрения традиционной морали.

Впрочем, о какой морали можно говорить в наше время? Вудс снял пиджак и галстук, расстегнул воротничок своей рубашки и медленно опустился в жесткое, неудобное кресло. Задумчиво помассировал ноющее колено.

Нет никакой морали, есть только здравый смысл! Возобнови он роман с Вирджинией, то тем самым невольно и оскорбительно принизил бы ценность своих отношений с Элеонорой. Вот так просто? Если все, что кому-либо требуется, — это радостный оргазм под одеялом, то в принципе ему совершенно неважно, в кого, где и когда кончать. Но если же тебе нужно нечто большее, то придется самому поработать, чтобы сделать это тем самым «нечто большим»!

Палмер тихо, почти про себя, рассмеялся. Поймал себя на том, что в последнее время стал все больше и больше походить на стареющего Дон Жуана, желчного, одинокого, направо и налево сыплющего циничными афоризмами, за которые он дорого, очень дорого заплатил за долгие годы своего грязного блуда.

Сам Вудс никогда не увлекался подобными делами — всего лишь несколько измен своей жене Эдис и любовная связь с Вирджинией. Так что его вряд ли можно было считать специалистом по этому делу. Зато он совсем неплохо знал, как работает его мозг, и мог угадывать будущие события. Возможно, это был особый дар — способность проектировать реальное настоящее в неизвестное будущее.

Не исключено, что именно благодаря этому необычному дару ему во многом и удалось занять столь высокое положение в банковской сфере. Банковский бизнес был достаточно грязным делом, но Палмеру удалось достичь его вершин довольно быстро и легко, не прилагая для этого особых усилий.

Может, именно по этой причине ему так просто дается решение оставить свой банк?

От безрадостных размышлений его оторвал неожиданный звонок в дверь. Интересно, кто бы это мог быть? Он ведь никого не ждал.

Палмер встал, невольно охнув от резкой боли в колене, подошел к интеркому у двери.

— Да? Кто там?

В динамике интеркома прозвучал голос Вирджинии.

— Это я, Вудс.

Палмер по очереди открыл обе двери — сначала входную в вестибюль, затем, через несколько минут, в квартиру. Она явно накинула меховое пальто прямо на пеньюар. В своих босоножках на очень высоком каблуке, которые она, очевидно, так и не удосужилась сменить на что-нибудь более подходящее, Вирждиния выглядела так, будто только что вернулась со светской вечеринки. Разве что волосы несколько растрепались, и их больше не удерживала желтая лента. Она отсутствующим взглядом проследила за тем, как он закрывает за ней двери, затем подошла к небольшому тиковому бару рядом с окном и плеснула себе в бокал из первой попавшейся бутылки. Залпом осушила бокал, но когда ставила его на стойку бара, то не сумела удержать бокал в своих не совсем уверенных пальцах и с шумом уронила его.

— Извини, — пробормотала она, поднимая бокал.

— Ничего. Присаживайся, пожалуйста.

— Я бог знает сколько времени провела там, в дверном проеме моего дома, думая о нас с тобой, и наконец не выдержала. — Она присела, протянув руку, взяла с коктейльного столика пачку сигарет. Та была пуста. Вирджиния бросила вопросительный взгляд на хозяина.

— В доме сигарет нет, увы, — пожав плечами и виновато покачав головой, ответил тот.

— Вот черт! — Вирджиния шумно вздохнула. Затем, помолчав, до странности тихим тоном спросила:

— Вудс, что, между нами все кончено? Мы ведь об этом говорили, когда ты приходил ко мне домой? — Не услышав ответа, она встала, подошла к окну, остановилась, немного постояла, затем вернулась и снова села. — Вудс?

— Полагаю, да, — медленно протянул он. — Хотя вслух этого не было сказано.

— Просто многое было недосказано… Скажи, у тебя в Европе есть девушка? Которую ты там встретил.

Палмер молча кивнул. Вирджиния вскочила на ноги, так же резко снова села на место.

— Боюсь, мне уже трудно держать себя в руках, — извиняющимся тоном пробормотала она.

— А это совсем не обязательно, — успокоил он ее. — Тебе нечего волноваться, ты ведь у друзей.

— С таким другом, как ты… — начала было она, но так и не закончила фразу. Затем, после небольшой паузы спросила: — Она твоего возраста?

— Нет, моложе.

— Намного моложе?

— Намного. — Вудсу не понравилось, как это звучит, и он счел нужным тут же поправиться. — Впрочем, не так уж намного. Ей сейчас… э-э-э… да, где-то около тридцати.

— Значит, она, так сказать, уже переступила рубеж, но, в отличие от меня, еще не превратилась в старую клюшку. — Вирджиния подняла руку, не давая ему возможности прокомментировать ее слова. — Не бери в голову, Вуди. Это не более чем шутка. Неудачная шутка. Прости и, пожалуйста, забудь об этом… Ну и как она? Красивая? Умная? Какая она?

— Хочешь узнать, лучше ли она тебя?

— Да, именно это я и хочу узнать в первую очередь.

— Что ж, в чем-то да, в чем-то нет.

— Значит, что-то вроде совершенства с небольшими изъянами, — понимающе протянула Вирджиния. — Да, этот тип, пожалуй, больше всего притягивает противоположный пол. — Она засмеялась тихим, несколько странным смехом. Как будто даже не знала, над чем, собственно, смеется. — Честно говоря, вообще-то именно это в свое время и привлекло меня к тебе. Ты догадывался? У тебя было все: впечатляющая внешность, мозги, положение, короче говоря, все, кроме… сердца. Я влюбилась в тебя по самые уши. И думала: ну какое значение могут иметь один или даже два маленьких недостатка, если все остальное — совершенство? Любовь доброй женщины способна растопить любую глыбу льда, внутри которой, обрати внимание, сразу же забьется живое человеческое сердце!