КОШМАР : МОМЕНТАЛЬНЫЕ СНИМКИ - Брэд Брекк

Улетел санитарный вертолёт, за ним тут же приземлился другой. Это был сам командир дивизии – генерал-майор Улисс С. Шаллер 2-ой. Он выпрыгнул из вертушки прежде, чем она коснулась земли, и заговорил с капитаном Ленцем, потом пошёл по периметру, перекидываясь парой фраз с каждым солдатом роты – как обычно делают все генералы.

Закапал мелкий дождик, стало немного прохладней, но солдаты были злы и расстроены. Шаллер заглянул, чтобы рассказать своим ребятам, что он гордится ими и что он знает, как трудно воевать в такой войне.

– Что это ты раздобыл, сынок? – спросил он, глядя на мою старенькую винтовку М-14. Его глаза поблёскивали из-под стальной каски, как дула двустволки.

– Азиатский мушкет, сэр.

– Хорошо ли стреляет?

– А как же : с трёхсот метров превращает косого в груду тряпья, сэр.

– Хороший мальчик, храни его…

– Слушаюсь, сэр!

Изредка генерал Шаллер запускал руку в карман брюк, доставал пригоршнями медали и раздавал солдатам, приговаривая, что ребята их заслужили.

– Пусть твой командир представит тебя на повышение в звании, и я обещаю, прошение будет удовлетворено, – сказал он и передал мне Авиационную медаль*.

Я поблагодарил и сунул медаль в карман.

В тылу, в ЮСАРВ, я знал, никто б не стал представлять меня к новому званию и уж, конечно, ни к каким медалям из-за моего послужного списка и за все мои 15-е статьи с дубовыми венками. Тут генерал вскочил в свою командирскую птичку и растворился так же быстро, как и появился.

Медленно, длинным червяком мы двинулись назад, в передовой район. Где-то в полдень на базовый лагерь противника обрушился воздушный налёт. "Фантомы" Ф-4 пикировали со скоростью свыше 500 миль в час и сбрасывали свой груз с высоты в 50 футов.

Оттуда, где мы шли, хорошо был виден эпицентр бомбометания : серебряные молнии ныряли над верхушками деревьев и дугой взмывали в небо, почти вертикально, а на врага летели бомбы и бочки с напалмом.

Почва сотрясалась от взрывов, дрожь земли волнами перекатывала в наши тела. Дым взвихривался чёрными грибовидными облаками. Бочки с напалмом ударялись о землю – и факелом вспыхивали джунгли. Красно-оранжевые языки пламени на сотни футов взметались над деревьями.

И так без конца. Как только один самолёт освобождался от порции бомб – они мячиками вертелись в воздухе – спускался другой и задавал косоглазым перцу : поджаривал им жопы и высасывал кислород из лёгких. Бомбардировщики потом поднимались над деревьями, разворачивались, и всё повторялось вновь.

Всё пылало. Даже мишка Смоуки ничего б не смог сделать. Огонь освещал небо на мили кругом и окрашивал тучи и траву под ногами пляшущими алыми бликами.

– Горите в аду, сволочи! – воскликнул какой-то солдат.

Вертушка привезла горячую пищу и каждому по банке пива на десерт. Каптёр был знаком Галлахеру, поэтому удалось раздобыть дополнительно пивка для нас и ребят из соседнего окопчика.

Было пока светло, налёт ещё не закончился : мы жадно хлебали пиво и смотрели, как "Фантомы" косят джунгли. Это было интереснее показательных воздушных выступлений в честь 4-го Июля!

Но вот бомбёжка кончилась, и появился самолёт С-47 – "Волшебный дракон Дымок" – и ну поливать косых, которые ещё могли оставаться в живых. На борту у него были 20-мм пушки, а также пулемёты М-60, стрелявшие пулями 7,62-мм калибра, каждая пятая из которых была трассирующей. Самолёт мог выплюнуть до трёхсот выстрелов в секунду – вполне достаточно, чтобы перелопатить каждый дюйм футбольного поля меньше чем за минуту.

Небо раскинулось ясно и спокойно, звёзды блестели, как бриллианты на кусочке чёрного бархата, и в мире, казалось, всё в порядке.

Я обратил внимание, что ковш Большой Медведица перевёрнут вверх дном, не так, как я привык, и что расположение всех остальных созвездий совершенно другое. Было ощущение, что в небе над "Железным Треугольником" светило гораздо больше звёзд и что были они крупнее и сияли ярче, уходя в бесконечность прямо перед моим взором.

Я пожалел, что со мной нет девушки. Мы взялись бы за руки, и пошли бы гулять, и я подарил бы ей Луну, и Солнце, и сердце, и показал бы ей своё любимое место, откуда я смотрю на звёзды, и повалил бы её в темноте, и мы слушали бы сверчков и другие мирные звуки ночи…

…Знаю : Библия мне излагает, что Бог за мною призревает…

У ребят из соседнего окопа вечеринка была в самом разгаре : они пели старые песни и чувствовали себя хорошо – всё у них было тип-топ, и Галлахер хлопнул меня по плечу и сказал : "Пошли, Брэд, я покажу тебе кое-что…"

Мы отошли на 20 метров и увидели группу солдат : они, засунув руки в карманы, стояли над одним из окопчиков и наблюдали за кем-то внизу.

Чёрный по кличке "Дубина" сидел в грязи с расстёгнутыми штанами и дрочил.

– Он делает это целый день! – сказал кто-то.

– Глянь-ка на это рукоблудие. Боже правый! Вот так игрушки с елдаком. Ну, парень, теперь я видел всё…

– Жаль, что у тебя не банан вместо позвоночника, Дубина! Пососал бы свой член, а не баловался с ним…

Дубина прикрыл глаза и сосредоточенно продолжал своё дело. Он был близок к финишу, и все с нетерпением смотрели на него.

Наконец, он кончил : с глубоким вздохом облегчения он выстрелил сперму прямо себе на подбородок.

Зрители захлопали в ладоши и одобрительно зашумели.

– Этот шиз облил себе лицо спермой, веришь?

– Снимает её пальцами и пихает в рот.

– Почему его не отправят домой? Господи, как он отвратителен!

– Мммм, мммм, чувак, – дразнил Дубина, – это так вкусно, чувак, хочешь?

Его огромный член почти не уменьшился, и он опять начал его охаживать.

– Блин, да у него все штаны в сперме!

– Я пошёл, бля, я сыт им по горло…

Я поплёлся назад приканчивать ужин. Через час поднялся туман и начал накрапывать дождь. Вернулся Галлахер, и сквозь дымку у края леса мы увидели вспышки выстрелов.

– Засадный патруль, – сказал он, приканчивая последнюю банку пива, и крикнул : "Поддайте им, ребята, поддайте!"

– Сдаётся мне, косорылые хотят выбраться из передряги, – сказал я. – Получив по жопе, они, должно быть, здорово смахивают на пригорелые тефтели среди пылающих лесных макарон. Вкуснотища!

Сам чёрт заварил эту кашу. Мне казалось, что я слышу мольбы узкоглазых о помощи, а в ответ – только треск пламени.

В ту ночь я спал в окопчике Галлахера. Сапёрной лопаткой он расковырял какую-то ямку в земле и получил окоп на случай миномётной атаки. Я разрыл его побольше, чтоб было удобно нам обоим.

Ночью морось перешла в мощный ливень, и вода насквозь пропитала почву. Если кто и спал, то спал мокрый. Два раза я просыпался, плотней закутывался в плащ-палатку и снова проваливался в дрёму.

На заре бомбардировщики вернулись с новым боекомплектом. Встало солнце, земля и джунгли опять окутались туманом.

Мы вернулись в тот же район, где нас обстреляли снайперы. Лес было не узнать. Всюду валялись вывороченные с корнем деревья и зияли полные воды воронки.

Напалм – желеобразный бензин, взрывающийся при ударе, – комками висел на деревьях и чадил.

Налёт достиг своей цели.

– Судя по всему, – сказал капитан Ленц, – лагерь на 90 процентов разрушен.

В самом лагере мы обнаружили два больших мешка с документами, четыре тонны риса, оборудование для хирургических операций, лекарства и более 900 комплектов униформы.

Подземное убежище состояло из столовой, спальных помещений, госпиталя, операционной, заваленной окровавленными бинтами, морга с несколькими трупами и фантастического комплекса бетонных бункеров с тоннелями сообщения.

Подземный госпиталь, хоть и грубый по американским стандартам, располагал даже операционным столом и набором хирургических инструментов.

Снайперы, что в предыдущий день открыли по нам огонь, эти ярые стражи-партизаны, могли скрытно передвигаться по этому базовому лагерю.

Мы не ведали, сколько в районе действует вьетконговцев, но возможности, которыми они обладали, были удивительны.

Это был старый, совершенный и очень большой подземный лагерь. Но и Вьет Конг имел достаточно времени, чтобы его отстроить…

Ещё с тех времён, когда здесь воевали французы, или, может, ещё со времён Второй мировой. И ему понадобится много времени, чтобы восстановить лагерь.

Вид такого мощного опустошения воодушевил нас всех.

ГЛАВА 29. "ЗАСАДА!"

"Всякий, кто хоть раз заглянул в стекленеющие глаза солдата, умирающего на поле боя, хорошо подумает, прежде чем начать войну".

– Отто фон Бисмарк, прусский государственный деятель, Речь, август 1867 года, Берлин

На следующий день я снова был готов выступить с ротой "альфа". На этот раз к нам присоединился журналист "Си-Би-Эс" Билл Ван Арк и оператор Кит Рэй.

Мы двинулись в другом направлении : строго на восток от разбомбленного в предыдущий день лагеря.

Всё повторилось. Влажные жаркие джунгли, палящее солнце, и мы, осторожно крадущиеся и внимательно выискивающие мины и ловушки.