Пушкин и пустота. Рождение культуры из духа реальности - Андрей Ястребов

Проблема чудовищна. Наша школа постепенно превращается в поле битвы между интересами, амбициями, дурными нравами и истеричными претензиями.

Реальной статистики не существует. Причин много, но доминирует одна: школы не хотят выносить сор из избы. А учителей бьют. И учеников бьют. И учителя с родителями дерутся. Нервы сдают у всех.

Чиновников от образования с недавних пор стал беспокоить, процитируем: «рост агрессивности в школьной среде», «интенсивность конфликтов между преподавательским составом и учениками, педагогами и родителями школьников».

Требование родителей похвально – они хотят, чтобы дети получили достойное образование.

Нежелание детей учиться понятно – они могут оптом торговать излишками гормонов.

Позиция учителей так же очевидна: дайте, пожалуйста, дайте работать в спокойной обстановке.

Не получается. Обычное явление нашей школы: конфликт «учитель-ученик» все чаще перерастает в рукоприкладство. Что касается механизмов его разрешения, то их не существует. Классическая педагогика основывалась на идее полного подчинения ученика. Но когда воспитуемый заехал Марьиванне в глаз, то наша учительница должна рассчитывать только на свой собственный педагогический опыт, душевную проницательность и интуицию.

Проблема совсем не шуточная. Чтобы исправить ситуацию, так сказать, «гармонизировать отношения внутри трудовых коллективов в образовательных учреждениях», мудрые чиновники придумали так называемую медиацию, точнее не придумали, а заимствовали из судебной и школьно-психологической практики США. Что же это такое? А это обучение искусству переговорщиков, то есть умению достигать компромисса ненасильственными способами.

Так вот, Минобрнауки предлагает «при разработке стандартов подготовки учителей, социальных педагогов, школьных психологов и иных работников образовательной сферы включить в качестве необходимой компетенции овладение основами метода школьной медиации». По замыслу разработчиков стандартов, медиаторы должны освоить искусство «задавать вопросы, уточняющие смысл слов ребенка, и половина конфликтов будет исчерпана. Даже если позиция ребенка окажется неадекватной, возникает диалог. А там найдется источник проблемы». Конец маловажной цитаты. Пора заорать «Ура!»

Рановато заорали. Пришла пора главной цитаты. Вот она: основная цель школьной медиации – «защита интересов ребенка». Словом, надо ребенка защищать! Хочется задать гамлетовский вопрос: кто-нибудь, кроме учителей, сталкивался с этим самым совокупным «ребенком», кто-нибудь, кроме школы, знает, что это такое?! Этот ребенок к девятому классу лучше учителей знает, что все покупается – машины, учителя, порнофильмы, хорошие отметки; почти 23 % этих «ребенков» – выходцы из семей, где русский язык не основной и никогда им не будет; 40–50 % представляют семьи, в которых родителям, собственно, без разницы, сколько «н» в слове «заяц». И так далее.

Обеспокоены состоянием школьного образования только 8–9 % родителей.

К счастью, медиация к нам приехала, будем теперь консенсус-компромисс искать. Объясняет, к примеру, Марьиванна про какое-нибудь «н» или два «жы-шы» в причастиях, а на последней парте «ребенок», небритый и пубертатный, тупо визжит: «Училка – козлина». Здесь, очевидно, пригодится искусство медиации. Что же, надо засучить рукава и, как учат чиновники, «гармонизировать» ситуацию. Начать, к примеру, беседу с тропикализированными учениками с наводящих вопросов: «Как ты думаешь, Нурик, к какому склонению относится слово „училка“?»; «Как ты считаешь, Ахмет, можно ли назвать козочку из села твоих родителей „козлиной“?»

А вот не с тропикализированным учеником можно поговорить о серьезном: «Дима, какой глагол-связка пропущен в твоем оскорблении?»

И не дай бог, тебе, Марьиванна, ущемить интересы ребенка. Значит, профессионально непригодна, не умеешь создать творческую атмосферу на уроке.

И случится чудо. Тропикализированные Нурик и Ахмет, нетропикализированный Дима устыдятся, осознают, припадут к стопам медиации и станут величать Марьиванну «козочкой».

У проекта медиации есть еще одна цель. Использование данного метода должно улучшить ситуацию, снизив «учительскую агрессию» и избавив педагогов от «синдрома профессионального выгорания», характерного для представителей многих творческих профессий, включая учительскую.

Вот оно, слово. Найдено. Синдром профессионального выгорания. Как у актера, к примеру, или скрипача какого-нибудь, или певца. Или Бритни Спирс. Или Филиппа Киркорова. Спели Бритни или Киркоров десяток песенок, а им из зала кричат: «Козлины!» Они, значит, концерт заканчивают, просят зрителей, оравших гадости всякие, остаться в зале и принимаются за душеспасительные беседы. Словом, здравствуй, Ионеско.

Сегодня «синдром профессионального выгорания» наших учителей принял патологические формы. Бесправный, забеганный, всем обязанный, обабенный, омужиченный, с рыскающими глазками наш учитель доведен до полного выгорания. Не только профессионального, но и человеческого.

Медиация – не более чем звонкая акция чиновников, которая окончательно запутает и добьет тех, кто должен нести знания, а не отбирать хлеб у армии или полиции, у дипломированных психологов и прочих бихевиористов, за плечами которых пять лет учебы.

А теперь информация из серии «Здравствуй, Беккет»: педагогические институты в 2011 году выпустили около 130 тысяч специалистов. Потребность российских школ – всего 9 тысяч.

Не будем задавать вопрос, а зачем нам, собственно, так много педагогов, если 121 тысяча молодых учителей так и не нашла работу.

Лучше порадуемся за них. Их пока никто не обзовет «козлинами».

ТАТА против TINA

Маргарет Тэтчер любила повторять: «There Is No Alter-native». Аббревиатура TINA стала символом идеи экономического роста по либеральным правилам.

Однажды ей возразила политолог и активистка антиглобалистского движения Сьюзан Джордж. Ее слоган звучал так: ТАТА! («There Are Thousands of Alternatives» – «Существуют тысячи альтернатив»).

Для начала обратимся к результатам опроса, проведенного в 2010 году, на тему: сколько россиян работают по специальности, полученной в вузах? Опрос проводился в Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Нижнем Новгороде, Самаре и в итоге показал, что не по специальности работают 52 % граждан. Среди наиболее распространенных причин, по которым люди сменили профессию, значатся: невысокий уровень заработной платы (29 %), небольшой спрос на полученную специальность (15 %), низкая привлекательность ее для самого специалиста (9 %).

Динамика процессов свидетельствует об изменениях к худшему. По утверждению специалистов Росстата, к середине 2012 года система образования в России представляет зрелище совсем плачевное: 55 % россиян работает не по специальности, 67 % населения не пригодилась полученная профессия. Цифры говорят о многом, но не о психологическом состоянии людей, входящих в эти проценты. По статистике середины 2012 года, почти треть населения находится в состоянии стресса. Выводы напрашиваются сами собой: необходимо работать над качеством старых рабочих мест, а не искать новые 25 млн новых рабочих мест, как нам рекомендуют авторы Стратегии – 2020.

Сейчас наиболее востребованные профессии: управленцы, инженеры, программисты. Юристов и гитаристов Россия заготовила впрок, лет на 200 вперед. Учителям повысили зарплату, но перспективная молодежь настойчиво избегает работы в школе.

Быть может, школе еще больше денег дать? Не поможет.

Сводить задачу к поиску дополнительного финансирования неразумно. Речь должна идти о новой модели образования. Можно гордиться советской системой образования, но она была порождением ушедшей в прошлое индустриальной эпохи.

Консервативная любовь чиновников к оценке вузов по показателю «Количество выпускников, работающих по специальности», сегодня абсурдна, потому что потребность в специалистах в современном динамичном мире существенно меняется.

Попытаемся сформулировать проблемы, стоящие перед школой. Высшей и средней.

• Школьные программы не учитывают социально-культурные особенности современности. Если в индустриальном обществе обучение было ориентировано на то, чтобы дать ответы на вопросы «Что?» и «Как?», то в современном актуализировались «Почему?», «В чем смысл?».

• Современные педагоги должны обладать не только знаниями и квалификацией, но и определенными личностными качествами, такими как креативность, эмпатия, критическое мышление.

• Школа не ориентируется на реальные задачи изменяющегося мира. Она продолжает учить тому, что любая проблема предлагается жизнью в готовом виде, и человек должен лишь подогнать ее под параметры решения. Школа не прививает навыки самостоятельной интерпретации природы проблем.

• Упрощенный набор знаний формирует у студентов и учащихся неверное представление о собственных возможностях, порождает завышенную самооценку. В результате они не готовы работать в изменяющейся ситуации.